Иеромонах УПЦ-КП Нестор (Юрий Попов): «Цепью, накинутой на шею, меня приковали к бетонной перегородке»

01.12.2003 archive, Вестник №27, Расколы, ереси, секты

ИЕРОМОНАХ УПЦ-КП НЕСТОР (ЮРИЙ ПОПОВ): «Цепью, накинутой на шею, меня приковали к бетонной перегородке»

— Юрий, расскажите, как вы попали к филаретовцам?

— Я родом с Кировоградской области, города Александрии, родился в простой семье. Наш частный дом находился около храма. Я первым в роду решил стать священником. Я рос при церкви, стал помогать батюшке, когда подрос, был пономарем, и меня влекла уже не женитьба, а храм, постоянно хотелось молиться. Однажды я спросил священника, как можно попасть в монастырь. Он меня направил в Киево-Печерскую Лавру. Я приехал в Киев, попросился в монастырь послушником и пробыл в нем 3 месяца. Благочинным был тогда отец Агапит (сейчас он епископ Хустский), и я у него был помощником. Отношения не сложились — я ушел с монастыря. Перешел через дорогу в Феодосиевскую церковь (храм незаконно был передан Кравчуком атокефалам; когда же те с покаянием вернулись в УПЦ, был захвачен филаретовскими боевиками — ред.) — это уже Киевский Патриархат. Там был «игуменом» Юрий Карга (судя по всему это тот Карга, который был корректором в автокефальной газете «Наша віра», а ныне именует себя филаретовским «архиепископом Изяславом» — ред.) Он принял меня с распростертыми объятьями, сразу же благословил подрясник. Вскоре его рукополагают в «епископы» и направляют на Донецк. Я ему: «Владыка, может, вы меня заберете?». А он в ответ: «Нет, ты еще молодой, я тебя рукополагать не буду, тем более что ты хочешь монашество принять. Если бы женился, я б — без проблем, а так как ты хочешь в монашество, я тебя не возьму». Я остался в Феодосиевском.
И тут назначают наместником монастыря «архимандрита» Викентия. Я к Филарету пишу прошение, чтобы тот благословил меня на постриг, но он не принял мое прошение. В это время при Феодосиевском монастыре жил еще такой «митрополит» Нестор (беглый священник из Одесской епархии, ставший в расколе «митрополитом», а затем выгнанный за алкоголизм — ред.). Я к нему: «Владыченька, благословите на постриг». Он: «Без проблем, пиши на мое имя прошение постричься в мантию. А какое имя хочешь?» Я хотел иметь покровителем Нестора Летописца. Так и получил свое духовное имя. Он благословил. В 6 утра меня постригли в Феодосиевском, а в 10 я уже был на Пушкинской. Когда Филарет увидел меня в клобуке, в рясе, то сразу не понял: «Ты что, придурок, надел?» Я ему отвечаю: «Уже все, я пострижен», а он на это: «Кто постриг, кто благословил?» Я ответил, что «владыка» Нестор. Был скандал.

— А какие претензии он к вам имел?

— Во-первых, что молод. Во-вторых, Филарет монашество не признает. Для него это пережиток. Вот сейчас в Выдубицком монастыре настоятелем архимандрит Севастиан, он живет с семьей, у него родился сын, да еще и судился за алименты. Филарет на это закрывает глаза.
И тут же стал вопрос, куда меня направить. Я пришел на Пушкинскую. Борис Табачек (секретарь Филарета) говорит: «Слушай, там на первом этаже стоит Феоктист, «епископ Хмельницкий», (некто Пересада Николай — был у автокефалов, затем у Филарета, теперь в «апостольской церкви» — ред.). Подойди к нему, он без проблем рукополагает». Я подошел, взял благословение, рассказал о проблеме. Он говорит: «Хорошо. Когда ты сможешь приехать?» Я ему ответил, что хоть сегодня. Я взял благословение у Филарета и приехал в Хмельницкий. На Андрея Первозванного Феоктист рукоположил меня в диакона, на следующий день в священника, и сразу с правом ношения золотого наперсного креста. Оказалось, что это была последняя хиротония Феоктиста, потому что его с кафедры убирали. Феоктист дал мне сразу грамоту, что я не «під забороною чи церковним судом». Приехал я опять к Табачеку, и говорю, что уже рукоположен». А Табачек увидел на мне желтый крест и говорит: «Не понял. Ты только что приезжал простым монахом, а уже с крестом». Я ему показал ставленические грамоты, иеродиаконскую и иеромонашескую, где написано «с правом ношения золотого креста». Он не знал, куда меня направить. Я ему: «Поговорите с Филаретом — куда направит, туда и поеду». «Добре, на Чернігів давай”.
Послали меня в Чернигов, где Варлаам был (он сейчас на Черновцах). Варлаам меня встретил в своем епархиальном управлении и в первую ночь говорит: “Ти зроби мені масаж.» Я ответил: «Владика, ви пробачте, але я не по цих справах». Он сразу же: «Все, я тебе не приймаю. До свидания». До свиданья так до свиданья. Я возвратился в Киев и говорю: «Отець Борис, куди ви мене направили? Це ж Содом». Табачек ответил: «Ну що ж, їдь на Суми, там єсть Геронтий (запрещенный в священнослужении архиепископом Ионафаном беглый священник, ставший у филаретовцев «епископом» — ред.). Приехал я к Геронтию, мы отслужили с ним службу. После он мне говорит: «Я тебе благочинним города поставлю”. Он только сам на кафедру стал, и ему нужны были священники. Недели две я прослужил, и он меня возвел в сан игумена. Так в 22 года я стал игуменом!
Я прослужил в Сумах до того времени, пока Геронтий не начудил — написал статью и «за Филарета» и «против». Его перевели в Винницу, а Сумская епархия распалась. Я уезжаю опять в Киев с вопросом, где мне служить. Табачек развел руками: «Я уже не знаю, куда тебя направлять».
Ну, я подумал-подумал и поехал в Тернополь к Мефодию (Валерий Кудряков, бывший священник УПЦ, запрещенный в священнослужении митрополитом Никодимом и отсидевший в тюрьме за хулиганство, ныне руководитель УАПЦ — ред.). Мефодий как уважаемый митрополит потребовал ставленические грамоты, а потом меня забрал к себе. Сначала я жил в Тернополе, позже меня направили в Черкассы, там есть такой «владыка» Иаков…

— Погодите, насколько я понимаю, Мефодий — это уже УАПЦ?

— Да. Я некоторое время в Черкассах послужил. Вижу, что если на филаретовцах клейма негде поставить, то у Мефодия полный беспредел. Даже если будешь в запрете, Мефодий тебя примет. Он просто двумя руками тебя перекрестит — и запрета уже нет. Он имел в виду и Филарета, и вообще никого не признает. Меня направили в родной город отбивать приход. Это получилось, когда один из канонических священников Кировоградской епархии перешел в УАПЦ. Иаков его и принял. А потом «епископ» обобрал наши приходы и уехал в Польшу. Его не было 9 месяцев. По этому поводу мы написали Мефодию письмо. Он нам дал ответ, что кто не будет идти за Иаковом, тот автоматически стает под запрет. Мы подумали: «Твой запрет что был, что не был». Потом как-то к нам приехал такой отец Назарий, связанный с УНА-УНСО и сказал, что, когда приедет «епископ», то его ни в коем случае не надо пускать в храм. Спустя несколько дней «владыка» подъезжает под собор, думает, что там будет встреча, цветы, как положено, но представители УНА-УНСО стали плечо в плечо и его в собор не пустили.
Мы остались без епископа, никому непотребные. Я начал искать другого прибежища. Приехал в Киев, пришел к Табачеку, а он мне прямо: «Какого хрена тебя поперло в УАПЦ? Что митру захотел? Да Блаженнейший тебе митру только так натянет».

— «Блаженнейший», это кто?

— Блаженнейшим именовал себя Филарет, потому что тогда патриархом был Романюк. Филарет практически не пускал его в кафедральный Владимирский собор. Романюк постоянно служил в Феодосиевской церкви. Филарет сильно переживал, что не его избрали в патриархи. В кабинете у Филарета, на письменном столе, патриарший куколь стоял давно. Я в эти дни жил в гостинице на Пушкинской, 36. В день перед смертью Романюка я прислуживал Филарету за обедом. В этот момент Романюк открыл дверь и сказал к Филарету: «Ты, сволочь, сколько лет уже жрешь икру, а я в тюрьме просидел, и ты не можешь мне выделить машину?». Я чуть поднос на уронил. Филарет, правда, отказался кушать, встал и ушел. А на следующий день Романюка убрали.

— Куда вас направили дальше?

— Следующим местом моего служения в УПЦ-КП был город Харьков, куда меня Табачек направил благочинным. Тогда еще там даже не было епархии. Мы нашли хату, начали служить. Я там пробыл несколько лет, и все более и более убеждался в том, что так дальше нельзя. Я твердо решил, что покаюсь и перейду в истинную Церковь. В январе этого года я приехал к Изяславу в Житомир, и он меня поставил благочинным Житомирского Свято-Макариевского монастыря. В монастыре был один старый корпус, в котором текла крыша и не было никаких условий: ни душа, ни горячей воды. Там жили 8 монахов, то есть настоящий бомжацкий притон, потому что среди монахов не было таких людей, которые пришли в обитель с чистым сердцем и с желанием посвятить свою жизнь Богу, а просто люди, которым некуда деваться. И их там стригли в монахи — как говорится, «парикмахерская работает неплохо». Там же находится семинария, которую за вопиющую антисанитарию хотели уже несколько раз закрыть. Я Изяславу сказал: «Деньги давать я не буду, потому что нужно привести монастырь в порядок. Нет ни горячей воды, ни отопления, ни постелей …». А он мне: «Нужно смиряться». Потом купил кур. Когда было холодно, то перенес их в келию к монахам. Так они вместе и жили! Ну, полный абсурд. Когда я ему сказал об этом, он мне ответил, что так смиряется. Потом купил двух гусей и каждодневно вокруг семинарии по часу по два их с палочкой пас. Над ним смеялись все студенты! В конечном итоге, когда я категорически отказался платить ему деньги, он приказал студентам меня поймать. Меня свалили, избили и повели в подвал. Изяслав лично связал мне капроновым шнуром руки и привязали их к трубе над головой. Так я простоял двое суток. Когда руки стали похожими на боксерские рукавицы, он пришел и говорит мне: «Ну что, Нестор, сейчас сядешь на цепь. Я тебя все равно смирю».

— А почему он вас просто не выгнал, раз вы ему не нравились?

— Я же зарабатывал деньги, был на требах, освящал коммерческие структуры. Он хотел, чтобы мы жили и работали на него, как рабы. К тому же ему не нравилось, что я ухаживаю за его дочерью, угощаю ее кофе.

— Но если он именует себя «епископом», откуда у него дочь?

— У него жена и две дочери. С одной я встречался, и это ему очень не нравилось.
Цепью, накинутую на шею, меня приковали к бетонной перегородке. К утру принесли щит, два детских матраса, подушку и одеяло, и так я начал там сидеть. Первые 10 дней меня вообще не кормили, приносили только воду. Возле меня стояла бочка капусты, но ее отодвинули так, чтобы я не мог к ней дотянуться. Когда утром семинаристы приходили набирать в столовую картошку и овощи, то я просил, чтобы они пододвинули ко мне эту бочку — так я и питался первые дни. Оправлялся в ведро, которое выносил специально назначенный послушник.

— Это все видели семинаристы и не заявили в милицию?

— Нет. Более того, Карга приводил в конце учебного года родителей семинаристов и говорил: «Вот видите, монах сидит. Он смиряется. Если ваши дети будут себя плохо вести, я с ними буду поступать также». Ему верят, владыка есть владыка! Семинаристы меня видели каждодневно. Они проходили возле меня, бросали через решетку хлеб, сало, сигареты. Я в подвале просидел почти 5 месяцев — с 25 февраля по 4 июля. Через послушника просил Изяслава разрешить хотя бы помыться. А он отвечал, что Феодосий Печерский не мылся и Иисус тоже, и мне придется грязь скребком сдирать.

— И вы не пытались освободиться?

— Я написал записку владыке Житомирскому Гурию: Владыка, спасите, вызовите милицию и прокуратуру. Один студент вроде ко мне хорошо относился, и я ему ее передал. Он ее донес, но не владыке Гурию, а Изяславу. Изяслав пришел и с издевкой спрашивает: «Ну что, Нестор, смиренный послушник владыки Гурия?» (поскольку я подписался так, как предписывает православный этикет). После этого меня стали кормить не два, а один раз в день.
Через два месяца сидения на цепи я вообще чуть не сошел с ума. Тогда зашел Изяслав и говорит: «Знаешь, Нестор, купим мы в Покровском монастыре для тебя полное схимническое облачение. Я тебя в схиму постригу. Мы выстроим перегородки из кирпича, и ты будешь в схиме навечно». Я ему кричу: «Какая схима? Я умру здесь!» А он говорит: «Это честь для тебя, Нестор. Если в схиме почиешь, сколько антиминсов мы из тебя нашьем! Во всех храмах на престолах лежать будешь!»

— Но, это уже не просто изуверство, а святотатство? Может, он просто шутил?

— А посадить человека на цепь — тоже шутка? Я после этого кошмара три месяца прийти в себя не мог!

— А как вас освободили?

— Я не оставлял попыток сбежать. Один знакомый священник сделал отмычку. Когда однажды ночью с ее помощью меня хотели освободить, то она сломалась и осталась в цепи. Утром это обнаружили. Через два часа мне сообщили о переводе в филаретовский монастырь Коростыловского района, находящийся в лесах. С меня сняли цепь, вывели на улицу, одели в теплый комбинезон, затолкали в машину и увезли. Наместник этого монастыря Антоний сразу же предупредил: «Шаг влево, шаг вправо — закопаем, здесь лес». После ужаса подвала я был очень слаб и вообще всего боялся. Я там пробыл целый месяц, носил бревна и тяжело работал. За мной непрестанно следили, поэтому о побеге не было и речи. Однажды Антоний вызвал к себе и говорит: «Я вижу, ты себя здесь чувствуешь, как в тюрьме». Я ему ответил: «А что, разве не так?» Он объяснил, что в его «обители» можно без препятствий курить, водку пить и т. п. Я насторожился, ведь с пьяным может произойти что угодно. В конце разговора он внимательно на меня посмотрел и сказал: «Ну ладно, я подумаю». Утром он ко мне подошел и сказал: «Нестор, собирай с вещи». Вывез меня к трассе, дал 40 гривен и отпустил. Думаю, он получил задание меня закопать, но не стал брать грех на душу. Так закончилось мое заключение. Я приехал домой, лег в больницу с воспалением легких. Я вообще боялся, что подхватил в подвале туберкулез.
Побыл дома и решил окончательно порвать с расколом. Я поехал в Лавру, к архиепископу Павлу, просил о помощи.

— А со своим раскольничьим начальством вы встречались?

— Когда я приехал на Пушкинскую за документами, там уже знали, что я побывал в митрополии. Табачек с меня крест сорвал и швырнул на диван. Я ему говорю: «Какой из тебя священник, если ты крест святой кидаешь?». Тогда с меня и подрясник сорвали, а потом связали. В это время Филарет сидел и спокойно за всем этим наблюдал. Потом он грозно сказал: «Я тебе что говорил? Будешь епископом. Куда ты лезешь? Тебе нужен этот Московский Патриархат? Там тебе епископа вовек не дадут, а тут епископа получишь». Но я уже ничего от них не хочу. Дело в том, что митра с крестиком и панагия, и мантия не спасают — ответ перед Богом придется держать все равно.

— Скажите, Юрий, а чтобы осознать всю преступность пребывания в богоотступном расколе, необходимо посидеть там на цепи?

— Я понимаю, что вы мне не доверяете. Но вы видели, что я написал заявление в Генпрокуратуру, я готов выступить перед журналистами. Я был в этой структуре, и знаю ее изнутри. Если я просидел несколько месяцев на цепи, и это в расколе «нормально», то сколько еще людей сидят на цепях у филаретовских изуверов-лжеепископов и лжемонахов? Почему не уходят? А куда идти? Все повязаны ложью, страхом и обманом. Гроши, гроши, гроши…. УПЦ-КП — это не Церковь, это личная коммерческая фирма Филарета, которая паразитирует на вере нашего народа. В ней нет канонического рукоположения, нет благодати, нет ничего святого. Я сам видел, как филаретовский «священник» причащал людей самогонкой! Кто бы что ни нарушал, каждый знает, что нарушить больше, чем сам Филарет, они не смогут. Ведь он отлучен от Церкви! Они ведут человека не к спасению, а к погибели. И духовно, и физически. Я испытал это сам

Беседовал Василий Анисимов

Генеральному прокурору Украины

Человек на цепи