Владимир Сорока. У бездны на краю

01.04.2007 archive, Вестник №67, Тема номера

У бездны на краю

Владимир Сорока

Вследствие суицида погибает свыше 1.000.000 человек в год. Это превышает количество смертей в результате убийств (500 тысяч) и войн (230 тысяч). По прогнозам ВОЗ, к 2020 году в результате суицида будет погибать уже 1,5 миллиона человек. При этом ежегодно 10-20 миллионов человек совершают попытки самоубийства («незавершенный суицид»), которые заканчиваются ранениями, травмами и госпитализацией. Количество людей, думающих о самоубийстве как о способе решения своих проблем, еще больше – как минимум в 100 раз. Самоубийства являются второй (!) по частоте причиной смерти в молодости, и в последние 10 лет они увеличились почти в 3 раза.
Попытку уйти из жизни предпринимает каждый двадцатый украинский подросток. Установлено, что покончившие или пытавшиеся покончить с собой дети имели более высокий коэффициент умственных способностей по сравнению со своими сверстниками. 78% подростков, добровольно ушедших из жизни, принадлежали к внешне благополучным семьям со средним и выше среднего достатком.Среди беспризорных детей к самоубийству, несмотря на всю трагичность их существования, прибегает лишь каждый десятый ребенокВ Киеве суицидальные попытки девочки-подростки совершают в 4 раза чаще, чем мальчики.В подавляющем большинстве случаев дети и подростки говорили окружающим о своем желании уйти из жизни, но никто на это не обратил внимание.

Аннета Беатрис, профессор, вице-президент Международной ассоциации по предупреждению самоубийств (Новая Зеландия): «Безразличие – главная причина трагедии»

– Почему на самоубийство решаются дети?
– Сегодня это головная боль суицидологов всего мира. Попытки уйти из жизни среди детей постоянно увеличиваются. Чаще всего получается, что ребенок как бы «наказывает» родителей за невнимание к себе. Безразличие – главная причина трагедии.

– Некоторые страны считают самоубийство уголовным преступлением. Действительно ли это лучший способ решать проблему?
– Я так не считаю. Если самоубийство уголовное преступление, то, вероятно, люди, предпринявшие суицидальную попытку, категорически откажутся от профессиональной помощи, чтобы не подвергнуться наказанию. Наверняка и семья, понесшая тяжелую утрату, окажется практически изолированной, без столь необходимой поддержки. Все это лишь усиливает стигматизацию людей, нуждающихся в помощи.

– В какой стране Национальная программа по предупреждению суицида показала лучшую эффективность? Каковы основные положения этой программы?
– Много стран только недавно разработали и приступили к реализации программ по предупреждению самоубийств. Прошел слишком небольшой период, чтобы я могла вам однозначно сказать, какая именно программа из всех наиболее эффективная.

– Могли бы Вы привести примеры национальных стратегий предупреждения суицидов?
– К примеру, в Шотландии действует программа «Выбери жизнь», имеющая цель снизить частоту самоубийств на 20% к 2013 году Внимание уделяется координации деятельности между органами здравоохранения, социальной помощи, образования, занятости, жилищного хозяйства. Немалую роль в этой программе отводится подготовке специалистов. В программе, реализуемой в Германии, ключевой, пожалуй, является серьезная работа со СМИ. В Дании программа предусматривает обучение родителей возможности сохранить тесные взаимоотношения со своими детьми.
Думаю, что если в Украине будет работать программа, учитывающая подобные аспекты, будет очень хорошо.

– Кто и на каком уровне должен работать?
– Мне кажется, что это очень широкий вопрос. Ведь по данным ВОЗ, каждый случай самоубийства, как правило, оказывает непосредственное воздействие, по меньшей мере, на 6 человек. Если это страшный поступок происходит в школе, или на месте работы, то затронутыми оказываются до сотни человек. На уровне этих людей работать тоже нужно. И не только врачам.
Мы с вами говорим о Международном дне предупреждения самоубийств, поэтому обозначу диапазон людей, которые могут быть вовлечены в предотвращение самоубийства: врачи, работники образования, священники, органы центральной и городской власти, юристы, политики, журналисты.
И мы призываем профессионалов из всех перечисленных областей обратить внимание на эту проблему и своими действиями углубить общественное понимание самоубийства как предотвратимой ситуации.

Профессор, президент Международной ассоциации по предупреждению самоубийств Брайан Мишара (Канада): «Родители должны быть собеседником, а не лектором или «стенкой»…»
– Насколько в мире выражена проблема суицидального поведения?
– Уже в новом столетии во всем мире более 5 млн. человек умерли вследствие самоубийств. Ежегодно в мире из-за этого умирает приблизительно миллион человек. Современные люди озабочены войнами, терроризмом и убийствами, игнорируя тот факт, что количество людей, которые сами себя убивают, выше ежегодного мирового показателя смертей вследствие войн и убийств, вместе взятых. В некоторых странах суицид является лидирующей причиной среди смертей подростков. Суицид – важная проблема здравоохранения во многих странах.

– До середины 20 века считалось, что самоубийство вообще не присуще детям. Во второй половине двадцатого века мнение по этому поводу изменилось. С чем это связано?
– Самоубийство – третья основная причина подростковой и юношеской смертности после несчастных случаев и убийств. Какими бы тревожащими эти данные ни были, они, вероятно, занижены. О самоубийствах не всегда сообщают по причинам религиозных запретов и исходя из пожеланий семьи.
От 6 до 13 % подростков указали при опросах, что они хотя бы раз в жизни пытались покончить с собой.
Ученые обследовали юношей и девушек, покушавшихся на самоубийство, и провели психологический анализ завершенных самоубийств с целью определения факторов риска. Хотя многие подростки, вероятно, испытывают действие отдельных или даже всех факторов риска и не совершают самоубийства, эти факторы полезны при разработке профилактических программ. К общепризнанным факторам риска относятся:
депрессия, чувства безнадежности или беспомощности, такие стрессовые жизненные ситуации, как серьезный разлад в семье, развод или разлука, предыдущая попытка самоубийства, употребление наркотиков и алкоголя.

– Что вы можете пожелать родителям подростков?
– Умеренности в проявлении родительских чувств по отношению к детям. Например, быть внимательным, а не назойливым или безразличным; быть собеседником, а не лектором или «стенкой»… быть просто добрым, а не злым или добреньким. Если есть в мире кто-то, кто нужен и кому ты нужен, уходить отсюда нельзя.

– Каковы пути решения указанной проблемы?
– Для предупреждения самоубийств необходимы усилия всей системы здравоохранения. Это столь масштабная работа, что ответственность за ее выполнение должно взять министерство здравоохранения, правительство. Для этого сами сотрудники здравоохранения должны иметь свое четкое отношение к проблеме предупреждения самоубийств. Важным является обеспечение поддержки и реабилитации лиц с суицидальным поведением.
Нельзя обойтись без просветительской работы среди населения, при этом необходимо говорить не только о факторах риска, но и о защитных факторах.
Следует привлекать к работе СМИ и повышать уровень знаний журналистов в области предупреждения самоубийств. Сообщения СМИ могут представлять случаи самоубийств в привлекательном виде, способствуя тем самым росту суицидального поведения. Уверен, что ваше издание понимает всю сложность задачи, за которую вы взялись. Поэтому надеюсь, что мы с вами станем надежными партнерами.

Галина Пилягина, заведующая сектором агрессологии Украинского НИИ социальной, судебной психиатрии и наркологии, доктор медицинских наук: «Понимание другого человека снимает тяжесть одиночества в любой проблеме»
– Как, с вашей точки зрения, украинцы относятся к людям, совершающим самоубийство, и вообще к проблеме суицида?
– Двоякое отношение. Некоторые люди даже бравируют этим, другие боятся его. Это зависит от того, кто в какой ситуации находится: сам самоубийца или его родственник. Но, на мой взгляд, в обществе нарастает ситуация психологического равнодушия к этой проблеме.

– К человеку может подходить множество критериев группы риска по самоубийству (одинокий, пожилой, с онкологическим заболеванием, без материального достатка) – и он не предпримет суицидальных попыток. А другой человек, не имея критериев риска, может совершить суицид. Каковы реальные, истинные критерии суицида?
– Надо понимать, что речь идет о разных масштабах, о двух совершенно разных пластах. Есть понимание групп суицидального риска с точки зрения эпидемиологии саморазрушающего поведения, и тогда мы говорим о группах риска – люди, имеющие низкий уровень образования, безработные, одинокие, люди с психическими расстройствами. Тогда как с точки зрения масштаба клинической суицидологии все зависит исключительно от личности и ее реагирования на сложившиеся обстоятельства. Это просто разные подходы.
Но, в любом случае, совершает человек самоубийство или нет – зависит только от личности, а не от принадлежности к той или иной группе риска. Поэтому реальные критерии риска чаще всего – это сам человек и его окружение.

– Официальные статистические данные недооценивают проблему?
– За прошлый год в нашей стране было совершено более 10 000 самоубийств. Если ориентироваться на цифры, то на протяжении последних 5 лет в Украине идет стабильное уменьшение показателей. Однако, по мнению самих статистиков, число суицидов недооценивается на 10-15%. С 1988 года Украина входит в число стран с высоким уровнем самоубийств (это свыше 20 самоубийств на 100 тысяч человек). Ежегодно, таким образом, умирало 14- 14,5 тысячи человек. С 2001 года эта цифра стала несколько уменьшаться. В 2004-м в нашей стране добровольно ушли из жизни свыше 11 тысяч человек. Умножьте эту цифру на 20-30 попыток, которые в среднем приходятся на одно самоубийство, а потом еще на порядок или два (что уже относится к различным тяжелым хроническим психическим нарушениям, включая алкоголизм, наркоманию, некомпенсируемые невротические и личностные расстройства), и это будут эквиваленты саморазрушения. То есть три-четыре миллиона человек, испытывающих на себе только прямые действия саморазрушения.

– Существуют ли какие-то отличительные признаки подросткового суицида, и что это за признаки?
– Подростковый суицид часто импульсивный, поскольку у подростков в большинстве случаев не выработаны и не закреплены механизмы психологического преодоления, а с другой стороны – повышенная эмоциональная реактивность, максимализм, поиски смысла жизни… Кроме того, следует различать детские и подростковые самоубийства.

– Чем они отличаются?
– У детей, в отличие от подростков, еще не сформированы устоявшиеся подсознательные механизмы самосохранения. Поэтому при возникновении ситуации несправедливости или насилия над ребенком дети чаще умирают, выбирая жизнеопасные способы совершения самоубийства. У детей это совсем не так. Дети действительно хотят умереть. Слава Богу, за последнее десятилетие в Украине дети младше 8 лет самоубийством не заканчивали.
Среди подростков значительно чаще наблюдаются попытки самоубийства: порезы вен, явно не смертельные отравления. Часто реакция на неблагоприятную ситуацию, прежде всего в семье, трансформируется в другие формы саморазрушающего поведения – алкоголизацию, наркотизацию, протестное или асоциальное поведение. И все это только потому, что близкие неадекватно относятся к подростку, и для того, чтобы родные люди увидели, что человек находится в кризисной ситуации, услышали его боль, поняли, что подросток имеет право на свои мысли и свой образ жизни. И речь идет не о вседозволенности по отношению к детям и подросткам, а об обычном человеческом взаимопонимании.

– Подростковые самоубийства – это актуальная для нашей страны тема?
– Да. Нужно понимать, что самоубийства – это только те действия, которые закончились смертью. Это частный вариант проблемы саморазрушающего поведения. Это – верхушка айсберга. Проблема значительно шире.
Я уже сказала, что свыше 10 тысяч украинцев в 2005 году добровольно ушли из жизни. А теперь умножьте эту цифру на 20-30 попыток, которые в среднем приходятся на одно самоубийство, а потом еще на порядок или два (что уже относится к алкоголизму, наркомании, некомпенсированным невротическим и личностным расстройствам) – и это будут эквиваленты саморазрушения. То есть три-четыре миллиона человек, испытывают на себе только прямые действия саморазрушения. Добавьте к этому трудоголизм, экстремальные хобби…

– Трудоголия – это предшественник самоубийства?
– Нельзя говорить о трудоголике (кстати, самом одобряемом обществом варианте саморазрушающего поведения), что он – самоубийца. Но это поведение, явно свидетельствующее, что человек не умеет налаживать отношения прежде всего в семье, пытаясь заместить их работой. Оно может стать основой разрушения как отношений, так и самого человека, поскольку результатом трудоголизма, конечно, не сразу и не напрямую, станут болезни, которые укорачивают жизнь.

– Почему так различают – попытка и самоубийство? Это говорит о неистинности намерений?
– Нельзя говорить о неистинном намерении. Когда у человека возникает нежелание жить или, тем более, желание добровольно умереть, то чаще всего это свидетельствует о том, что человек находится в экзистенциальном кризисе, то есть кризисе существования. Проявляется он по-разному и зависит от многих причин. Любой человек, хочет он того или нет, переживает какие-то свои кризисы, возрастные в том числе. Но реагирует каждый по-разному. Например, алкоголизм или наркомания – это ведь тоже медленное самоубийство. Саморазрушение – понятие очень большое. Самоубийства – только те действия, которые закончились смертью. Для общества значительно большей является проблема саморазрушающего поведения в целом.

– Как вы думаете, могут ли разговоры о самоубийстве быть «заразными» для современных молодых людей?
– Среди молодежи встречаются так называемые кластерные самоубийства – распространение самоубийств среди молодежи под воздействием частых публикаций, фильмов с сюжетами о самоубийстве, суицидами кумиров подростков. Эти «кластерные» самоубийства описаны более двухсот лет назад, когда после публикации «Страдания молодого Вертера» Гете по Европе прокатилась волна самоубийств среди молодых мужчин. Несколько лет назад, когда СМИ передавали о самоубийстве трех девочек в Балашихе Московской области, прыгнувших с крыши дома, – и в Украине, и в России прошла серия самоубийств. Мысли о самоубийстве тоже заразны. Подростковый период – время экзистенциального кризиса, поиска смысла жизни. Все, что связано с мыслями о смерти, с психологией смерти и умирания, в нашей культуре табуировано. Эта тема выступает как таинственная и очень интересующая подростков. Архетипически у нас очень выражен страх смерти. Соответственно, все, что связано с этим процессом, вызывает страх и тревогу. Получается интересная ситуация: один подросток говорит о смерти, и это просто некая бравада на фоне экзистенциальных поисков, а другой молодой человек из этой же компании находится в состоянии реального кризиса, из-за несчастной любви или неудачных отношений в семье, – просто идет и пытается покончить с собой.
Подобная «заразность» существует. Несколько лет назад в одной из киевских школ я занималась ситуацией, когда в классе была группа из 5 человек, объединенных, к сожалению, не только приятельскими отношениями, но и желанием уйти из жизни. Закончилась она тем, что одна девочка совершила суицидальную попытку, а мальчик покончил с собой. Чаще всего ни учителя, ни родители ни о чем не догадываются. Об этом становится известно, когда случается какая-то трагедия.

– Может быть, социальные табу на тему самоубийства могли бы защитить подростков?
– Наоборот! Социальное табу, как все связанное с табуированием, особенно в нашем обществе и современных принципах этики и морали – как любая запретная тема: привлекает еще больше!

– Эта проблема должна быть головной болью только суицидологов? Кто способен предотвратить суицид у ребенка?
– Безусловно, это проблема всего общества, если в популяционном коллективном подсознании нет стремления к саморазрушению, что в принципе противоестественно. Любое сообщество стремится выжить. Но, к сожалению, в Украине сейчас этой проблемой занимаются преимущественно ученые. Спасибо, журналисты помогают. К сожалению, со стороны властных структур мы имеем в большей степени декларативную поддержку, нежели реальное участие. Тогда как в тех странах, где уровень самоубийств значительно ниже, чем в Украине, а уровень жизни значительно выше, этой проблеме уделяется гораздо большее внимание. Судя по всему, власть предержащие не понимают или не считают это важным.
У нас нет системы подготовки кадров. У нас нет профессии «суицидолог». Я – человек несуществующей профессии. Я психиатр. Людей, которые профессионально занимаются проблемой суицидов, в Украине единицы.
Психологическая помощь в Украине не относится к распространенным видам помощи, и получается, что профессиональную помощь оказывают только психиатры. Люди к ним не идут. Представьте – затащить подростка к психиатру! На такое способны только слишком беспокойные и часто невротизированные родители. Какой человек в состоянии экзистенциального кризиса пойдет к психиатру?! Вот и получается ситуация, когда помощь крайне необходима, а люди не получают адекватной помощи и не знают, как и где ее получить.

– Человек, собирающийся покончить жизнь самоубийством, подает окружающим какие-то сигналы?
– Обязательно. Опять возвращаемся к любви и к тому, что близкие просто не замечают этого. Для папы, который бегает на пять работ, пытаясь заработать, главная проблема – заработок. Он не думает о том, что в это время у его сына первая любовь, и, возможно, он не знает, как себя вести с девушкой. Контакта нет, и молодому человеку не с кем поговорить, поделиться тревожащими мыслями, чувствами.
Вот история. Девушка, которая в 19 лет совершила попытку самоубийства, рассказала, что в 12 лет ее изнасиловали. Причем это не асоциальный человек, а очень хорошая, симпатичная и жизнелюбивая девушка. Она описывает те события: «Я год после этого проходила, как в черном тумане». У нее была шоковая реакция, депрессия. А мама этого даже не заметила. Девочка не сказала ей. Что это за степень доверия, когда при такой трагической для подростка ситуации он не может рассказать об этом матери? Причем семья благополучная. Обычная, нормальная рабочая семья. Мама и папа работают, дети сыты, обуты, одеты, в школу ходят, учатся нормально – все. Это тоже пример психологии потребительства, потому что реально то, что происходит внутри у близкого человека, никого не интересует.

– Как себя вести родителям в такой непростой ситуации?
– Нормально, когда с периодичностью в 5-7 лет человек переживает какой-то кризис взросления, развитие своей личности. Но далеко не у всех он проходит патологическим путем, когда заканчивается серьезными жизненными катаклизмами или психическими расстройствами, включая саморазрушающее поведение. Речь идет о том, что при патологическом кризисе человек не способен из него выбраться. Проблема такого кризиса – это не проблема 16 лет, не проблема только «трудного возраста». На самом деле «трудный возраст» бывает тогда, когда все 16 лет родители неадекватно уделяют внимание своему ребенку – чрезмерно контролируют, тревожатся, не считаются с ним как с личностью.
Самая главная проблема – отношения, независимо от того, в каком возрасте человек совершает подобные действия (самоубийство, попытку самоубийства или любые другие). В 5, 15, 40 или 50 лет чаще всего – это отношения с родителями. Все закладывается в семье. Просто чем старше человек, тем больше эти проблемы сглаживаются и как-то меняются. Но чем младше, тем больше попытка самоубийства связана с отношениями в семье. Причем речь идет не об отсутствии любви, что принципиально важно, а об ее специфических искажениях, переизбытке и неадекватных формах.

– Как можно помочь?
– Профессионально и по-человечески. Человеку нужно внимание. Попытка понять, что с ним происходит. Понимание другого человека снимает тяжесть одиночества в любой проблеме. Это очень важно и возможно только тогда, когда человек готов понять и принять другого человека, настроен на эту волну.

– Полагаю, что раз нет профессии «суицидолог», то и не разработаны меры по предупреждения…
– А вот это неправда! Наш Институт социальной, судебной психиатрии и наркологии занимается вопросами превенции суицида на протяжении 13 лет, как и коллеги из Харькова, как и другие профессионалы. Нами в 1999 году были созданы начатки программы «Комплекс мероприятий по предупреждению самоубийств». Все предложения уже есть, но на официальном уровне национальная программа не принята, а, значит, она не финансируется, и, соответственно, мы делаем только то, что мы можем сделать. Говорить о том, что ее не существует в принципе и в принципе никто не занимается, – это неправильно. То, что нет закона об общегосударственной комплексной работе по предотвращению роста саморазрушающего поведения в обществе, постановлений о создании суицидологической службе, – этого нет. Видимо, в наших государственных органах проблему добровольного ухода наших граждан из жизни или саморазрушения себя другими способами не воспринимают как реально угрожающую нашей нации.

– Многие герои Ф.М. Достоевского заканчивали жизнь суицидом. Но при этом писатель ни в одном из своих произведений не эстетизировал самовольный уход из жизни. Как вы думаете, почему?
– В суицидологии есть понятие о «негативном жизненном балансе», когда человек подводит итоги жизни и решает, что от его жизни нет результата, а значит, и нет смысла ее продолжать. Так как часть героев Достоевского была таковой, он, как философ, обращающий внимание на подобные проблемы, описывал разные варианты отношения к жизни. Но я не соглашусь, что Достоевский – писатель, пропагандирующий самоубийство. Он был глубоко верующим человеком, его можно назвать христианский философом и писателем, поэтому я считаю, что в большей степени его основная идея – это идея возрождения. Да, его произведения не так просты для восприятия, но говорить о том, что у него есть подобная мрачность, мне кажется не совсем корректным. Обратите внимание на финал «Идиота» – несмотря на убийство, он же не носит характера «чернухи». В большей степени выражена идея, когда жизнь не может не закончиться трагедией, но трагедией, приводящей к новому витку жизни и новому развитию. Следовательно, «мрачность» Достоевского обладает не столько гнетущим, сколько просветляющим эффектом.

Антон Вуйма, генеральный директор ИА «Духовное наследие»: «Верное использование СМИ позволяет сделать христианские ценности доминирующими»

– На чтениях вы выступили с докладом «Современные информационные войны. Теория и практика». В чем специфика современных информационных войн?
– Большинство СМИ так или иначе ведут информационную войну против религий. Причем это не является особой программой руководства конкретных СМИ. Это является своего рода основой системы организации СМИ. Для этого используются такие каналы воздействия, как реклама, реалити-шоу и другие передачи. Современная реклама по умолчанию строится на антихристианском и, можно сказать, антирелигиозном принципе. Главное правило в современной рекламе – это привязать потребителя при помощи поводка его собственных пороков. И вести на этом поводке к покупке товара. В рекламе считается правилом хорошего тона не просто рассказать о пользе того или иного товара, а именно соединить покупку этого товара с одним из пороков. Например, рекламируя продукты питания, часто призывают к неумеренности в пище и обжорству. Рекламируя автомобили, пытаются играть на гордыне. Рекламируя скидки и различные бонусы, играют на жажде наживы и стяжательстве. Иными словами, все виды человеческих пороков пропагандируются рекламой.
Реалити-шоу сами по себе не несут пропаганду пороков, но многие из них построены на антихристианских принципах. То есть они пропагандируют как высшую ценность разврат, насилие, зависть, интриганство. К подобным антихристианским шоу относится «Последний герой» и многие другие, построенные на «уничтожении» игроков путем голосования. Многие передачи строятся на пропаганде наживы как основополагающем принципе жизни.
Помимо этого есть агрессивный маркетинг, который в современных условиях также стремится играть на пороках. И пропагандировать их, так как пороки способствуют чрезмерности, так необходимой для сбыта товаров.

– Какие вопросы во взаимоотношениях Церкви и СМИ вы считаете наиболее актуальными?
– Я считаю, что очень важно научить людей, близких к Церкви, воздействовать на СМИ. Причем воздействие должно происходить многопланово, то есть внедрение в СМИ христианских новостей, внедрение в СМИ передач, построенных на христианских принципах, и воздействие через СМИ на общество и власть. В современных условиях правильное использование СМИ позволяет добиться от социума любого результата. В том числе это позволяет сменить систему ценностей. СМИ по своей сути не враждебны. Враждебна система организации СМИ. СМИ – это не только инструмент пропаганды системы ценности, но и инструмент воздействия на власти и общество. Верное использование этого инструмента позволяет сделать христианские ценности доминирующими.
Церковь должна использовать СМИ для разоблачения ложного мировоззрения, при котором главной ценностью являются пороки и греховность. Церковь должна раскрыть людям глаза и показать, что все материальные блага иллюзорны. Сколько бы человек ни имел, он не имеет ничего, кроме своей собственной души. Вся собственность – это лишь признание за человеком права пользования чем-то. То есть, добывая собственность, человек лишь стремится добиться от других людей признания за ним эксклюзивных прав пользования. То есть его собственность – это лишь информация в умах других людей. Пока другие люди эти эксклюзивные права пользования признают, человек владеет чем-то. В действительности же он не владеет ничем. То же самое с властью. Власть существует только в наших умах и нигде больше. Материально человек, наделенный властью, правит лишь своим телом, а все остальное – это признаваемое обществом за ним право на власть. Исчезнет это признание – исчезнет и власть. Уменьшится это признание – уменьшится власть. Успех в жизни – это лишь попытка доказать другим, что ты стоишь чего-то. Люди быстрее всего забывают материальный успех, но долго помнят духовные достижения личностей прошлого. Мы мало помним чиновников прошлого и еще меньше помним богачей прошлого, но помним поэтов, писателей, музыкантов и других людей, обогативших духовный мир.

– Церковная аналитика носит реагирующий, а не упреждающий характер, что зачастую приводит к выступлению с «вилами против танка». Каким, на ваш взгляд, должен быть наиболее грамотный православный ответ на регулярно бросаемый «информационный вызов»?
– Одна из главных ошибок Церкви – это надежда на безграничный ресурс власти. У нас нет царя, и в результате всеобщей глобализации наша власть не способна без оглядки на другие страны принимать те или иные решения. Даже при большом желании власть имущие многого сделать не могут, даже если это верно и логично. Изменение идеологии в России, Украине не возможно напрямую. Если мы, например, сделаем в России, или у вас в Украине, фундаменталисткое православное государство, то неминуемо вступим в войну с США и другими западными странами. Миф о либеральных ценностях и демократии не дает властям всех стран, принявших демократию в этом виде, отклониться от правил системы. Эта система зиждется на некоторых основных принципах, уклоняться от которых власти этих стран не могут. Это плохо и хорошо одновременно.
В этой новой организации мира есть и свои плюсы, которые, к сожалению, Церковь пока недооценивает. Система глобальна, она охватывает весь мир, и она имеет автоматическое управление, то есть, по сути, не подчиняется единому центру, даже если такой центр существует и претендует на власть в мире. А это означает, что систему можно взломать и перенастроить. Причем система перенастроится единовременно во всем мире. Данная либеральная система имеет массу дыр и нестыковок. Забив клинья в эти дыры и расшатав систему, ее можно заставить меняться, и этим методом можно изменить общество и изменить систему ценностей. Для этой деятельности не нужны ресурсы ни финансовые, ни административные. Но нужны люди, способные найти юридические и понятийные дыры в системе, умеющие расшатывать эти слабые места, вызывая сбои системы и, в конечном счете, ее крах.

– СМИ обладают огромной возможностью убеждения людей в чем-либо. Могли бы выделить какие-то слабые места СМИ? Как это можно использовать?
– Я перечислю известные мне слабые места, которые могут позволить Церкви оказать серьезное влияние на СМИ:
– СМИ изучают рейтинги по данным социологических центров. Реально СМИ не знают, что думает аудитория об их передачах. Все сообщают социологические центры. Если же создать альтернативные центры, то наверняка можно изменить содержание эфира СМИ.
– СМИ нуждаются в сенсациях.
– СМИ нуждаются в недорогих сотрудниках, а именно режиссерах и координаторах низшего звена. От этих людей часто зависит больше, чем от генерального руководства. Можно внедрять этих людей.
– СМИ зависят от информационных агентств.
– СМИ работают в автоматическом режиме, подчиняясь правилам единой системы, организации общества.

– Если возможно, приведите пример.
Примером использования дыр системы является реализованный мной антидарвинский процесс. Напомню, что петербургская школьница Мария Шрайбер подала в суд на Министерство образования, так как ее права ущемляются методами преподавания теории Дарвина.
На уровне обывателя эта история почти анекдот. Из-за этого ее охотно пересказывают и распространяют. Но в действительности она затрагивает один из важнейших вопросов мироздания. Это очень серьезный процесс с серьезной информационной работой. В данном случае мы поймали Министерство образования на прямом нарушении закона. И мы использовали принципы либерального общества и свойства системы против самой системы. И действительно, если какие-то сексменьшинства, обозвав себя некой иной расой, пытаются бороться за свои права, то почему верующие не могут бороться за свои права?
В двух словах схема взаимодействия со СМИ в рамках процесса выглядит так. 1 марта 2006 года мы провели первую пресс-конференцию, на которой показали серьезность наших намерений и озвучили как бы комичную идею процесса. Получили первый большой резонанс. Всячески подогревали этот резонанс еще полгода (в прессе появились интервью с различными учеными, священниками на тему теории Дарвина, показывающие, что это лишь гипотеза и ничего более). И только потом подали в суд. Срок в полгода достаточный, чтобы оказать влияние на власти и общество, чтобы подготовить подачу иска. В июле иск был подан. Далее мы при помощи рассылки пресс-релизов подогревали ситуацию. И в декабре мы получили наибольший резонанс. Фактически единственным инструментом взаимодействия с прессой были именно релизы, рассылаемые во все СМИ. Естественно, мы прилагали максимум усилий для обеспечения зрелищности и эффектности процесса.
Правильная PR стратегия в сочетании с сильной идеологией позволили добиться определенных успехов, но я надеюсь, что самый большой успех нас ждет впереди.

– Как при реагировании не перегнуть палку и своими действиями не усилить негативный эффект? Например, у меня создалось впечатление, что своим негативным отношением Церковь только помогла рекламе фильма «Код да Винчи»…
– Реакция Церкви на «Код да Винчи» – это прямая ошибка. Похоже, Церковь сделала этой книге черный PR. Но в черном PR есть главный принцип – неверные действия в этом направлении часто популяризируют враждебный продукт вместо его уничтожения.
Как правило, для успеха в черном PR необходимо атаковать ключевые, с точки зрения целевой аудитории, свойства продукта. А книгу покупают, так как она интересна. Подавая идею о скучности книги, о некачественности ее бумаги или вредности с точки зрения экологии, Церковь могла сделать книге успешный черный PR.
Но лучше всего было написать трактат аналогичный «Коду да Винчи», но порочащий одну из святынь либерализма. Например, трактат о том, что якобы демократическая система выборов – обман. Все равно правят олигархи, а выборы проводятся лишь для вида. Народ может выбирать, но снять политика они могут только на следующих выборах. Реально все равно выборные политики имеют возможность делать все что угодно. Никакого влияния на их решения нет нигде в мире. Также можно было написать трактат, порочащий Дарвина и атеизм, или роман, порочащий светское общество.

– Какова перспектива развития событий: СМИ против Церкви или Церковь против СМИ?
– СМИ, по сути, не враждебны Церкви. Церкви враждебны система организации общества. А СМИ, с моей точки зрения, со временем перейдут на сторону Церкви. Идеи дьявола будут побеждены идеями Бога.

– На последнем Архиерейском Соборе председатель ОВЦС митрополит Кирилл предложил в противовес антицерковным компаниям СМИ создать православный аналог Антидиффамационной лиги США. Что это такое? Какова история возникновения лиги? Что могло быть полезно в ее деятельности нашей Церкви?
– Данная лига в США, к сожалению, чрезвычайно слабо влияет на СМИ. Она скорее сдерживает определенные тенденции, чем реально чего-то достигает. При наших СМИ можно создать комиссии по нравственности, куда можно включить священнослужителей различных конфессий. Это может работать как нравственная цензура, которая на данном этапе необходима.

– Наш сегодняшний разговор посвящен сложной теме информационного противостояния. На основе сделанного анализа боевой обстановки какие практические выводы можно сделать?
– Большинство процессов и акций должно производиться не сверху от лица властей или Церкви, а снизу – от лица народа. Народ должен требовать, а власти лишь должны поддерживать эти инициативы. Бизнесмены и рядовые граждане имеют больше ресурсов для взлома порочной системы, чем все правители, вместе взятые. Фильм «Остров», наш антидарвинский процесс и многие другие акции доказали это.

Беседовал Владимир Сорока

Регент митрополичьего хора Михаил Литвиненко: «Православная вера была, есть и будет наибольшей ценностью нашей жизни»

Виктор Сикорский. Исповедь на заданную тему