Митрополит Винницкий и Могилев-Подольский Макарий: «Если имеешь к людям христианскую любовь, то жить с ними очень легко»

01.07.2005 archive, Вестник №46, Юбилеи

35-летие архиерейского служения митрополита Макария

— Ваше Высокопреосвященство, 7 июня 1970 года — день Вашей хиротонии во епископа Уманского, викария Киевской епархии. Это наверняка одно из самых знаменательных событий в Вашей жизни. Однако прежде чем Вы стали нести крест своего архипастырского служения, ему предшествовали годы Вашего возрастания как богослова, христианина и пастыря. Расскажите, пожалуйста, об этих этапах своего жизненного пути.
— В моем роду не было священнослужителей, но у меня была глубоковерующая мама. Отец мой погиб в первый год войны под Курском, а мы с матерью тогда жили в Киеве, и я помню, как она из окна квартиры всегда бросала хлеб пленным советским солдатам, которых немцы вели под нашими окнами. Однажды фашисты ворвались в нашу квартиру и направили на нас автоматы. Мама бросилась на колени и стала умолять о пощаде. Нас они не тронули, но застрелили нашу собаку.
А еще был случай: как-то мы шли с мамой по городу, а это время евреев гнали в Бабий Яр. И из-за огромного скопления людей мы оказались в центре толпы. Всех нас поставили перед свежевырытыми могилами, но через некоторое время отпустили, приказав явиться на другой день с вещами и драгоценностями на вокзал для отправки в Германию. Мы в тот же день убежали из Киева, а всех евреев расстреляли, забрав драгоценности. Господь дважды уберег нас от, казалось бы, неминуемой смерти.
Что касается моего духовного становления, то главным в нем было влияние и пример моей мамы. Она мечтала, чтобы я стал священником. Сама принимала всех людей, которые приезжали в Киево-Печерскую Лавру, давала им ночлег, кормила. Ребенком я не задумывался над тем, откуда у мамы деньги, чтобы накормить стольких людей, ведь она работала сторожем и получала маленькую зарплату.
Так, благодаря матери, я стал верующим человеком, закончил Киевскую духовную семинарию, а затем Московскую духовную академию. В 1968-69 годах я был студентом экуменического института в Боссе (Швейцария). Позже был участником Всемирной Ассамблеи церквей в Упсале (Швеция), где вместе с нынешним митрополитом Смоленским Кириллом (Гундяевым) представлял молодежную делегацию РПЦ.
В начале 1969 года митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) рукоположил меня в сан диакона, а через некоторое время — в сан священника. Полтора года я был ключарем Владимирского собора в городе Киеве. Затем решением Священного Синода РПЦ я был рукоположен в сан епископа Уманского и назначен управляющим приходами Московской Патриархии в Канаде, куда и отправился ровно через месяц после архиерейской хиротонии. А еще через два месяца я стал также управляющим Патриаршими приходами и в США.
В 1975 году я принимал участие в историческом событии — получил официальное письмо из Белого дома с приглашением прибыть на совещание глав всех американских церквей. В ходе этого совещания, которое проходило под председательством тогдашнего президента США Г. Форда, я вместе с представителями других конфессий проголосовал против войны во Вьетнаме. Интересно то, что после этой встречи президент США издал указ об окончании военных действий и выведении американских войск из Вьетнама.

— Владыка, еще будучи архимандритом, а затем и в начале своего архиерейского служения Вы были тесно связаны с Отделом внешних церковных сношений. Вы зарекомендовали себя как церковный дипломат, опытный архипастырь, знаток истоков и современности западной христианской культуры. Скажите, насколько она сохранила свои христианские корни или мы имеем дело с ее деградацией?
— Конечно, можно говорить, что на сегодняшний день Запад не сохранил в чистоте христианские корни, от которых питалась его культура. Но все же на Западе всегда были здоровые силы, которые своим благочестием, верой и добрыми делами сохраняли нить, связывающую западную культуру с христианством. Благодаря этому можно говорить, что сегодня в ней все же различим образ Христа, но, к сожалению, все меньше и меньше.

— По благословению Святейшего Патриарха Пимена с 1970 года Вы были назначены управляющим Патриаршими приходами в Канаде и США, а с 1975 по 1978 год представляли Православную Церковь во Всемирном Совете Церквей. Чем запомнился Вам этот период служения?
— Во Всемирном Совете Церквей я был членом Комиссии Церквей по международным делам (сокращенно КЦМД). Через эту комиссию ежегодно проходило 100 миллионов долларов, которые направлялись на оказание помощи, в основном, малоразвитым странам. Мне как члену этой комиссии приходилось знакомиться с положением экономики, социальной сферы и религии в различных регионах мира и принимать участие в голосовании по поддержке проектов, которые Всемирный Совет Церквей осуществлял в тех или иных странах.

— Ваше Высокопреосвященство, если можно, более подробно о том, что представляет собой Всемирный Совет Церквей, каковы его цели и задачи?
— Эта организация была создана для того, чтобы сгладить те разногласия, которые существуют между церквами, чтобы сблизить их и сделать едиными в исповедании и проповеди учения Христа. В частности, участники этого совета договорились о едином крещении, то есть взаимном признании действительности крещения членами ВСЦ. Но мне кажется, что на сегодняшний день является очевидным то, что эта организация отошла от своих первоначальных принципов, целей и задач. Именно поэтому наша Церковь сегодня не так активно участвует в работе ВСЦ, да и многие церковные люди как в России, так и в Украине в целом без энтузиазма относятся к участию православных в деятельности этой организации.

—Владыка, после длительного заграничного служения Вы возвратились в Украину, где состоялась Ваша хиротония. Здесь Вы получили награду архиепископа, а затем с 1982 года возглавили Ивано-Франковскую и Коломыйскую епархию. Скажите, как Вы восприняли это назначение, в каком положении находилась эта епархия Украины и как она изменилась с тех пор?
— Признаюсь, что свое назначение на Ивано-Франковскую кафедру я воспринял как наказание. Бывший митрополит Филарет так и сказал мне: «Я наказал тебя за то, что ты ушел от меня». (Он имел в виду мой перевод в Канаду). А что мне было делать, если, будучи викарным епископом у Филарета, я занимался исключительно приемом делегаций, посещавших митрополию, и редактированием журнала «Церковный вестник», в то время как мне хотелось служить и проповедовать, нести слово Божье людям, заниматься пастырской деятельностью.
Что касается положения дел в Ивано-Франковской епархии, то Православие там и в те времена не имело сильных позиций, наоборот, очень сильно ощущалось влияние униатства. Я, в свою очередь, старался показать Православие с самой лучшей стороны. Когда местные власти, и Филарет в том числе, заставляли меня разрушать статуи, установленные возле храмов, я категорически отказался. «Что народ поставил, пусть то и стоит», — отвечал я. Меня заставляли снимать иконы, написанные в западном стиле, но я и в этом не участвовал. Я старался привлечь сердца людей красотой Православия, проповедью, богослужением и своими трудами в благоукрашении храмов, в посещении самых отдаленных приходов епархии. Я был первым епископом, который посетил все приходы Ивано-Франковской области и в каждом из храмов служил. И скажу откровенно, принимали меня очень тепло, храмы были переполнены. Очень трогательной была встреча на Косовщине, в горах возле Коломыи, куда я приехал зимой. Представьте, что все люди стояли на коленях в снегу, встречая своего епископа. Без слез на это смотреть было невозможно!

—Владыка, а сейчас Вы поддерживаете какие-то связи с людьми, с которыми Вы были знакомы на Ивано-Франковщине?
— Конечно, иногда я там бываю, захожу в свой собор — Свято-Воскресенский. Сейчас это главный униатский собор Ивано-Франковска. И что интересно, когда я пришел в этот храм (а местные православные уже разнесли молву, что я приехал в город и собираюсь посетить собор), меня встречали два местных униатских епископа. Встречали очень тепло, пригласили на обед. Этого я, конечно, не ожидал.
Осмотрев храм, я увидел, что все осталось по-прежнему — на месте металлический оклад для Престола, который я приобрел за собственные средства, не изменился иконостас, который позолотили в мою бытность епископом. Вот только исчезла виньетка, которая была над хорами. На ней было написано, что ремонт и росписи в храме были сделаны при архиепископе Макарии. Вот эту виньетку затерли.

— С 1985 года Вы архиепископ Аргентинский и Южно-Американский, Патриарший Экзарх Центральной и Южной Америки, а с 1990-го снова управляете приходами Русской Православной Церкви в США и временно Канадской епархией с титулом архиепископ Клинский, викарий Московской епархии. Радостно ли для Вас было вновь соприкоснуться со своей старой паствой за границей и обрести новую?
— Ну, во-первых, я не был Экзархом в Южной Америке. Решение Синода об этом назначении было принято, но по состоянию здоровья я не мог исполнять данного послушания. Поэтому Синод вскоре отменил свое решение.
А мое прибытие в Америку было для меня очень радостным событием. Дело в том, что когда униатам отдали наш собор в Ивано-Франковске, когда приехали для захвата боевики из Львова и других городов, по городу стали ходить слухи, что Макария нужно убить, мол, на это дали свое благословение униатские отцы. Когда я объявил голодовку и, закрывшись в храме, голодал 20 дней, а толпа под моими окнами кричала «Геть!», Филарет, мало того, что не оказывал никакой помощи, так еще и не давал мне кафедры. В то время я жил исключительно благодаря милосердному отношению ко мне архиепископа Варлаама, который помогал мне и позволял служить на приходах своей епархии. И когда Патриарх Московский и всея Руси Алексий привез в Киев Томос об автономии нашей Церкви, он сказал мне, что меня снова назначили в Америку. После испытанных ужасов я ехал в Америку окрыленный, с удивительно радостными чувствами.

— А как встретила Вас Ваша паства?
— Очень радостно и приветливо. Для наших людей в Америке характерно то, что они никогда не забывали, к какой Церкви они принадлежат. И когда они уехали далеко от Родины, то Церковь, к которой они принадлежали, стала как бы сердцем их бытия. Я вспоминаю наших украинцев в Канаде, русских — в Америке. Их Церковь всегда объединяла, вдохновляла, давала силы перенести все трудности, с которыми они сталкивались в эмиграции.

— Насколько сложно было управлять Православной Церковью в странах, где господствующими религиями являются католицизм и протестантизм?
— Я хочу сказать, что если имеешь к людям христианскую любовь, то жить с ними, кто бы они ни были, очень легко. Вообще я считаю, что не критиковать нужно представителей других конфессий, особенно если ты с ними живешь рядом, а тем более постоянно общаешься, а показывать им красоту и глубину своей веры прежде всего своим собственным примером и любовью. Я всегда старался придерживаться таких принципов, и мне было легко.

— Ваше Высокопреосвященство, 1992 год — это трагический год для Православной Церкви на Украине. Это страшное время филаретовского раскола, смуты и нестабильности не только в Церкви, но и в государстве. Вы один из немногих, кто встал на защиту канонической Церкви, на защиту Киево-Печерской Лавры. Как Вы оцениваете эту драматическую страницу истории Церкви? Откуда Вы черпали силы и поистине героическое бесстрашие?
— Когда в 1992 году я возвращался из Америки, то в московском аэропорту «Шереметьево» встретился с Блаженнейшим митрополитом Владимиром, который прилетел из Хельсинки, где он участвовал в переговорах Русской Православной Церкви с Лютеранской церковью Финляндии. Блаженнейший Владыка просил меня узнать о ситуации в Киеве, в Лавре, о настроении народа и духовенства. С этой миссией я прибыл в столицу Украины. Буквально через два дня мне позвонили и сообщили, что на сегодня назначен захват Лавры унсовцами. В этой непростой ситуации мне помог Промысел Божий: одна женщина посоветовала позвонить тогдашнему премьер-министру Фокину и дала его домашний телефон. Я позвонил ему и заявил, что если власти позволят унсовцам захватить Лавру, я сообщу об этом в Москву, в посольство, где у меня есть знакомые, и завтра же «Нью-Йорк Таймс» напечатает о том, что в Украине начинается уничтожение Церкви. На это Фокин мне ответил: «Зачем Украине этот скандал. Сейчас приедет группа захвата и наведет там порядок». Нужно сказать, что в это время унсовцы уже били монахов и пытались выгнать их из помещений Лавры. Бойцы ОМОНА, присланные по указанию Фокина, прибыли вовремя и остановили беззаконие.
Дальше начались проблемы с организацией встречи Блаженнейшего Владимира в Киеве. Власти боялись этого и настоятельно советовали, чтобы митрополит сошел с поезда не на Центральном вокзале, где его ожидали тысячи людей, а на пригородной станции. Я в числе других епископов обратился к Блаженнейшему: «Владыка, народ не поймет Вас, если Вы приедете к своей пастве с черного хода». Слава Богу, митрополит Владимир внял нашим просьбам и прибыл в Киев на Центральный вокзал. Вы помните эту встречу. Всех присутствовавших там охватывало и объединяло неописуемое чувство торжества Церкви!
А в это время Филарет боялся, что народ захватит Владимирский кафедральный собор. И в самом деле, среди людей и духовенства тогда было такое желание, и, надо сказать, в той ситуации это было возможным. Но Блаженнейший не захотел входить в Киев с насилием и начинать свое служение с захвата храма, поэтому призвал не делать этого.
Позже митрополит Владимир в течение некоторого времени тщетно пытался попасть на прием к Президенту Леониду Кравчуку. Он отвечал отказом на все просьбы Блаженнейшего, проявляя, таким образом, свое отношение к нашей Церкви. Не знаю, какое вдохновение двигало мною в той ситуации, но я пошел в Лавру и на развалинах Успенского собора стал молиться. Я читал молитвы, люди собирались вокруг меня. Скоро собралось довольно много верующих, и мы решили идти крестным ходом к Верховной Раде. И вот представьте картину: иду я, за мной следует множество людей, а за моей спиной шагает тогдашний министр внутренних дел и говорит: «Макарий, посадим!» Я отвечаю: «За что вы меня посадите? Скажите спасибо, что мы идем по тротуару, а не по середине улицы и не мешаем движению». Так мы дошли до Верховной Рады. В первый день нас было не так много, несколько сот, а на второй день объявили по всем храмам города, и люди со всего Киева стали собираться возле Верховной Рады, чтоб оказать поддержку Предстоятелю своей Церкви. Шли крестными ходами от своих храмов, так что на второй день нас было уже несколько тысяч.
И только на третий день последовала реакция властей на наш протест. Меня и еще двоих человек позвали в Верховную Раду, где нас ждали парламентарии во главе с тогдашним министром по чрезвычайным ситуациям. Я сразу же стал обвинять власть в геноциде против Церкви и притеснении православных украинцев. Наверное, говорил очень эмоционально, потому что министр стал мне резко отвечать, мол, какое ты имеешь право кричать в Верховной Раде… В общем, на четвертый день Кравчук согласился принять Предстоятеля УПЦ.
Мы зашли в приемную Президента, но нас не спешили к нему пускать. В это время я встал и обратился к присутствующим с такими словами: «Братья, у меня открыта американская виза, у меня есть деньги. Сейчас я сажусь на самолет, лечу в Америку и даю пресс-конференцию о том, что делают в Украине с Православной Церковью». Эти слова подействовали. Очевидно, их передали кому надо, и скоро Леонид Кравчук принял Блаженнейшего Владимира. После этого положение Церкви и отношение к ней властей стало меняться.

— Можете ли Вы сказать, что на поприще архипастырского служения Вы ощущали помощь и поддержку свыше?
— Ну, конечно, а как же иначе? Много раз Господь спасал меня. Я очень часто ощущал присутствие Божие в своей жизни…

— Ваше Высокопреосвященство, тринадцать лет Вы возглавляете Винницкую епархию. За высокие заслуги перед Матерью Церковью в 2000-летний юбилей Рождества Христова Вы были отмечены наградой митрополита. Кроме того, Вы имеете множество церковных орденов и почетных званий. Это чисто внешнее признание Ваших заслуг. А как Вы сами оцениваете результаты своего архипастырского труда в преддверии юбилея хиротонии?
— Я считаю, что без воли Божией я бы ничего не сделал. Все, что сделано, сделано по воле Божией и с помощью Божией. Я благодарю Бога за то, что Он терпит меня и дает возможность служить Ему и людям. Я получаю от этого колоссальную радость.

— Владыка, какое самое яркое воспоминание за годы Вашего архипастырского служения?
— Однажды жители Флориды (США) попросили меня прочитать им лекции по Православию. Людей собралось около 500-600 человек. После моего выступления ко мне подошла американская девушка лет 17-18-ти и сказала: «Вы знаете, Владыка, я была неверующей, но после Вашего выступления я поверила в Бога, я буду верующей!» Это был самый дорогой и трогательный момент в моей жизни.

01.07.2005. КИЇВ-ВАРШАВА. Архієпископ Митрофан звершив візит до Православної Церкви Польщі

Архієпископ Хмельницький і Шепетівський Антоній: „Пам’ятай, господарю…”