«Лавру откроют, когда каштаны зацветут»

12.06.2018 news, top

Беседа с первым постриженником Киево-Печерской Лавры архимандритом Антонием (Новицким)

В этом году исполняется ровно 30 лет, как Киево-Печерскую Лавру вернули Церкви. В то время, спустя десятилетия после запустения святыни, даже среди верующих уже мало кто верил, что такое возможно. Но на примере восставшей из забвения древней обители мир в очередной раз увидел, что все в руках Божьих. 12 июня 1988 года в праздник Всех святых в земле Русской просиявших по всей стране состоялись главные торжества, приуроченные к великому юбилею нашей истории — 1000-летию Крещения Руси. В этот воскресный день по всем храмам были отслужены праздничные Богослужения и благодарственные молебны. А на следующей неделе Советское правительство передало территорию Дальних пещер Лавры со всеми наземными строениями и пещерами Киево-Печерской монашеской общине.
Киевские верующие старожилы помнили, что за несколько лет до закрытия обители в 1961 году, лаврские старцы говорили, что скоро Лавру закроют безбожные власти. Но придет время — святыня оживет и восстанет во всем благолепии. Этот день настал, когда часы истории отсчитали ровно тысячу лет от начала жизни с Богом на Русской земле. Пробили небесные куранты, подняли ангелы свои трубы и то, что казалось нерушимым и выглядело гордо, в одночасье рассыпалось в прах. А израненная и поруганная Жена, бежавшая в пустыню, Церковь Христова, с честью возвращена на свой престол. Ибо «велик Господь наш, и велика сила Его» и «Той победит враги яко Всесилен». Время на земле установлено Создателем для того, чтобы мы помнили и чтили краеугольные, круглые даты своего духовного пути, которые отчерчивают его итог на циферблате отмеренного человечеству срока.
В ночь на 14 июня несколько священников из старой лаврской братии, среди которых были архимандрит Софроний (Шинкаренко), архимандрит Игорь (Воронков) и протоиерей Михаил Макеев отслужили литургию у Дальних пещер. А 16 июня 1988 года состоялась первая торжественная литургия на площади Дальних пещер, на которой молилось множество духовенства и верующих. С этого дня во Святой Лавре возобновилась монашеская жизнь. 27 октября того же года первыми постриженниками возрожденного монастыря промыслом Божиим стали Антоний и Феодосий, нареченные в честь преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских, первоначальников русского монашества и основателей Лавры. Ныне архимандрит Антоний (Новицкий) — клирошанин и опытный духовник, наставническое слово и голос которого хорошо знают прихожане Лавры и многочисленные паломники. Воспоминания батюшки о первых днях возобновленной Лавры — ценнейшее свидетельство, в котором для нас важна каждая деталь.

- Отец Антоний, расскажите о старшем поколении монашествующих, кого из них Вы здесь застали в первое время?
- Когда Лавру вернули, сюда сразу собрались прежние братия, подвизавшиеся здесь до закрытия. Отца Софрония (Шинкаренко), архимандрита, который сейчас наместник в Преображенском монастыре в Княжичах, назначили казначеем. Отца Руфа (Резвых) благословили иконы продавать. Он, правда, год побыл и ушел, потом перед смертью вернулся и еще год или чуть больше пожил в Лавре. Под клиросом всегда сидел. Его поселили в схимнический корпус, где когда-то жил отец Полихроний, в схиме — Прохор (Дубровский) его духовник. Кончина отца Руфа († 2009) была блаженна. Он соборовался, причастился, сложил ручки, закрыл глаза и почил. Вернулись в Лавру отцы Игорь (Воронков) и Павел (Чупрун), которых вместе с Руфом посадили в тюрьму, когда они в 1961-ом защищали Лавру от провокаторов. Отец Павел после тюрьмы жил в Псково-Печёрском монастыре. А когда Лавру открыли, он приехал сюда, ему дали келейку. Но он через какое-то время уехал обратно. Остались схиигумен Агапит (Кармаз) и архимандрит Пафнутий, в схиме — Феофил (Россоха), который с 1993 года обустраивал Китаеву пустынь. В 1991 году пришел отец Авраамий, духовник Лавры. Из старых монахов был еще батюшка с Афона отец Серафим, который потом уехал в Оренбург на свою родину. Сказал, тут Чернобыль и дышать тяжело.
Отец Агапит, который до закрытия был канонархом, сам из Житомирской области, 1916 года рождения. После войны работал на заводе в Киеве, потом пришел в Лавру и прожил здесь 16 лет до закрытия — до последнего дня. Монахов тогда из Лавры расселяли по другим монастырям, выписывали, перед закрытием осталось всего восемь человек братии на Дальних пещерах. У нас при Владимирском соборе находился на послушании дежурного иеродиакон Софроний из лаврских монахов. Он был ревнитель. Играл на фисгармонии лаврские песнопения, очень переживал за Лавру. Сейчас уже не те люди, нет у них такой ревности как у прежних. Слабые стали, нет силы ни духовной, ни физической, больные все.
Весной 1961-ого на Ближних пещерах прибили табличку, что они идут на ремонт. И владыка наместник Нестор сказал ему: «Софроний пойди и на Дальних табличку повесь». Но он сказал: «Нет! Не хочу, чтоб оно на моей совести было». Владыка сказал, что Лавру закроют, забирайте из церкви что хотите. Тогда Софроний взял два стихаря, иконы. И на этом все. Отец Агапит рассказывал: «Вышли мы с мешочками наверх. Куда идти Бог весть. Нет ни кола ни двора». Они пошли к прихожанке Лавры рабе Божией Анастасии на улицу Обсерваторную. А потом во Владимирском соборе обретались. Там есть по две комнатки с каждой стороны наверху. В одной из них спевка всегда проходила, располагалась небольшая церковная библиотека, машинка швейная стояла, я на ней еще и шил. А с другой стороны Киевский митрополит Иоанн (Соколов) устроил пять небольших келий, чтоб кроватка стала. И там жили наши отцы Агапит, Антоний и Софроний. Последний еще ездил на Кавказ. Братия в горах Абхазии скит обустроили, причащались. Но их разгоняли, ловили вертолетами, в пропасти бросали. Один лаврский иеродиакон отец Исаакий погиб в горах, его убили. И глинские братия тоже пострадали.
А отцу Агапиту потом дали комнатку в митрополии, он там подметал во дворе и, ходил по людях, копал колодцы, чтоб добыть на пропитание. Такой был старчик благочестивый. У него на ногах образовались страшные раны от трудов. Затем он служил в селе Литвиновка на приходе в Вышгородском районе. Там у него была келейка на втором этаже, и он говорил: «Я на хорах». Он в ней молился, сидел, читал акафист. Отец Агапит был певчим, мы с ним в Лавре на клиросе потом вместе пели. У него был очень красивый голос — первый тенор, высокий, звучный. Батюшка любил вспоминать про Лавру, как тут раньше было. Схиму он принял еще до возвращения сюда. Когда я приехал навестить старчика на Сырец, он сказал, что написал письмо митрополиту, чтоб его постригли в схиму. Отец Агапит († 1991) молодец, ревнитель, оставался в Лавре с первого дня как пришел, до своего преставления в 72 года. А другие братия впоследствии жили в разных местах.
- Может у них уже не те силы были?
- Это по-разному у каждого. Отец Игорь (Воронков) получил квартиру на Лукьяновке и какое-то время жил в ней. Там его парализовало, отобрало речь. Потом его привозили на коляске к отцу Авраамию на исповедь, он писал ее на листке. Архимандрит Игорь († 2004) был очень хороший портной, шил замечательные облачения. Потом его забрала игуменья Флоровского монастыря, там они его досмотрели и на кладбище Флоровского монастыря похоронили.
- Расскажите о вашем духовном отце. Он тоже был из прежнего поколения лаврской братии?
- Я служил диаконом во Владимирском соборе. И в 40 лет меня перевели из собора в Лавру. Моим духовником стал отец Исаия (Коровай), схиархимандрит, который был восприемником у меня на постриге. Я и раньше знал, что есть отец Исайя, но близко с ним познакомился в Покровском монастыре, где жили его духовные чада. Он там всегда останавливался, когда возвращался в Киев во время своих поездок по стране. А я тогда работал на гражданской работе в магазине «Украинская паляниця» на Крещатике. Сейчас там давно все другое, не узнать. Шесть лет после армии я служил в МВД, потом простудил ногу и поменял работу. Добираться на Крещатик мне было близко — три остановки. Жил я тогда на улице Кудрявской.
Помню, как-то вышел из Покровского увидел батюшку Исаию, и говорю ему, что хочу в Почаев поехать к старцу. А он мне: «Я тебе так на всю жизнь скажу: не ищите прозорливых, а ищите Бога. Бог возле нас. А прозорливые как наговорят, то на вербе груши уродят». У Исаии была масса духовных чад по всему Союзу. Он как поехал на свою родину в Носовку, то за ним поехало народа пол Киева. А на похороны так весь Киев верующий приехал. Я тоже присутствовал на похоронах. Схиархимандрит Исаия был очень сильный духовник, его любили. Они с братией в горах на Кавказе подвизались, несли подвиг отшельников, там молились и спасались. Это серьезно.
- Что еще из жизни Лавры Вы слышали от старых монахов?
- Старые священники, которые все прошли, они мало что рассказывали. Время такое тогда стояло, что еще надо было знать, кому можно рассказать. Я знаю, что наш духовник отец Авраамий с Камень-Каширского района с Волынской области, с западных земель, аж из-под Белоруссии. Работал он на заводе в Запорожье, потом пришел в Ларву. Его духовником сначала был старенький батюшка Герасим, а потом отец Никон. Этого батюшку я знал, на похоронах его присутствовал. Отец Никон служил после закрытия в Николаевской церкви в Василькове и был благочинным Васильковского района. А отец Авраамий после закрытия Лавры был в Вознесенском храме на Демиевке, частицы из просфор вынимал. Во Владимирский собор на службу тоже ходил, но чего-то он Филарета сторонился.
- У Вас такой мелодичный характерный говор, откуда вы родом?
- Родился я в Киевской области в Корсунском районе, сейчас это уже Черкасская область. Мои родители, которые еще до революции родились, веровали, и от Бога не отказывались. Прадед по маминой линии был пономарем сорок лет. А прадед по папиной — всегда ходил в церковь. Наверное, их молитвами Господь привел меня в Лавру.
- А когда и как Вы пришли в церковь?
- По Божьему Промыслу. Меня в детстве привела в храм моя верующая тетя, родная папина сестра Ирина, которая была малограмотной вдовой. Она всегда ходила в нашу Успенскую церковь и рассказала мне, как там красиво. Первый раз я пошел с ней на Рождество Христово в 1957 году. Церковь у нас деревянная, большая, красивая, старинная. Иконостас высокий, много икон. До сих пор помню, как я открыл двери — и тут запели рождественский тропарь: «Рождество Твое Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…» И такая красота! Паникадила сияют, свечи горят, хоругви возвышаются, икон не сосчитать, люди в праздничном в церкви стоят. Холодно, ножками топают. Мне так все понравилось, что на второй день я уже сам пошел. У нас в селе Деренковец две церкви — Николаевская и Успенская. И само село — древнее, там находились форпосты от половцев, которые возвел князь Ярослав Мудрый.
- Вам так понравилось тогда в храме, что Вы после этого воцерковились?
- И до сего дня мне нравится. Когда я пришел из армии, то сказал младшему брату Васе: «Вася, я буду иеромонахом». Он удивился: «Кем, кем?» Я тогда и сам не понимал, что это за «иеромонах», но так Господь на сердце положил. (Батюшка улыбается) Ну вот и стал. Где бы я ни был, всегда оставался христианином, никогда не говорил, что я не верующий. Когда служил в армии в Киеве, то стоял в почетном карауле. И меня командир роты очень уважал и даже благословил поступать в семинарию. Я учился заочно в Троице-Сергиевой Лавре. Служил диаконом и учился.
А в Лавру сначала я сам просился, но мне митрополит отказал, а потом говорит: Идите завтра в Лавру, туда придет комиссия, будут открывать». Мы втроем с отцом Ионафаном (Елецких), первым наместником, и отцом Игорем (Воронковым) пришли сюда в подрясниках. Люди на нас смотрели как на какое-то диво, уже отвыкли, чтобы священник ходил по улице в подряснике. И с того дня я в Лавре. Сколько тут жил — 30 лет уже — все пережил: и радости, и слезы, и утешения. И поклонов положил. За все слава Богу! Я пою на клиросе каждый день утром и вечером. Сначала было две литургии: ранняя — в пещерах, а наверху — вторая. Потом сделали три литургии.
- Открытие Лавры стало для Вас неожиданной радостью?
- Я уже знал, что Лавру откроют, потому что мне в 1987 году осенью был сон, и я еще рассказал об этом монахине в Покровском монастыре, матушке Еликониде. Помню, они с матушкой Иоанной ходили возле Николаевского собора вечером, а я пришел и сказал им: «Матушки! Лавру откроют!» Они не поверили: «Что он плетет? Кто ее откроет?» А я говорю: «Лавру откроют, когда зацветут каштаны». Это мне так Божий голос сказал. Так и произошло. Каштаны зацвели — и Лавру открыли. Знал тоже, когда Ближние пещеры вернут монастырю. Тоже об этом во сне известие было в 91-ом году. Я иду на Ближние пещеры что-то делать и слышу: «Отдадут скоро Ближние пещеры». Вот так Господь извещал.
- А как Вы обнаружили мироточение глав?
- С главами было так: осенью 1988-ого я там поубирал, навел порядок, и говорю отцу Пафнутию (Россохе) († 1996): «Пойдем, послужим молебен у мироточивых глав». Мы пришли, открыли перегородку, отслужили молебен преподобным Киево-Печерским. Отец Пафнутий такой ревнитель был, молодец. Хотя тоже характер, кричал бывало, но надо прощать друг другу. И после этого молебна на следующий день замироточила глава. Я пошел и сказал отцу Ионафану, что там масло потекло. Наместник пришел, взял чашу, в которой находилась глава с миром, отлил в пробирку и повез в Киевский медицинский институт. Там в лаборатории кафедры биохимии сделали анализ и дали ему заключение, что вещество, представляющее собой миро, имеет 70 процентов белка. Это как у живой материи. В Дальних пещерах стоит 29 глав, две из них рассыпались. Много людей по вере исцелялось, помазываясь миром. А как же! Шли, плакали, молились и исцелялись. За все слава Богу!

Беседовала Валентина Серикова

ЗАПОРОЖЬЕ. В УПЦ предложили праздновать день военного медика

БОЯРКА. Священник поздравил маленьких пациентов Киевской детской обласной больницы