Митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней: «Человек призван к безграничному совершенству»

01.06.2007 archive, Вестник №69, Интервью

Митрополит Днепропетровский и Павлоградский Ириней: «Человек призван к безграничному совершенству»

— Ваше Высокопреосвященство, что или кто служил Вам опорой в молодости?
— Я счастлив тем, что мои родители очень ответственно подходили к воспитанию детей. И каждому из нас привили любовь к Богу, усердие к молитве, святое отношение к храму. И, естественно, любовь к себе, как родителям — причем, такую авторитетную. И все не потому, что нам читали книги. Их тогда практически не было. Ни единой священной книги в семье, кроме нескольких листов Библии. И это для нас был праздник, когда мы располагались в саду на траве. А отец читал вслух с листа, потом что-нибудь рассказывал.
Но главное даже не это, а порядочнейшая примерная жизнь родителей, что самое основополагающее для ребенка. Влияние на детей было эффективным благодаря сильной вере отца и матери в Бога. Даже тогда, когда я видел их совсем усталыми, они не оставляли вечерней уединенной молитвы.

— Каким было ваше самое яркое впечатление детства?
— В нашем приходском храме была такая впечатляющая икона, во всю стену. На ней изображен Спаситель, благословляющий в саду детей. Я всегда подолгу и очень пристально вглядывался в икону и по-детски рассуждал: какие же они счастливые, эти дети, что могли быть даже на руках у Спасителя! Долго находился под сильным впечатлением. И вот однажды ночью мне снится сон, будто бы бегаю в саду с сестренкой. И вдруг вижу: Спаситель сидит, а вокруг столько детей. «Бежим, — говорю, — поближе!» И мы побежали. Но вот уже чувствую, что не смею больше приближаться. А Он будто бы смотрит в другую сторону, и я делаю осторожный шаг. Вдруг… раз, и сам Господь поворачивает ко мне свое лицо. «Ну, что же ты стесняешься? Иди-иди сюда», — говорит. Мигом я оказался у него на руках. Он меня прижал, и моя голова — у него на плече. Сейчас, думаю, хоть в шею поцелую. И поцеловал. Не знаю, как развивались бы дальше события, — мама разбудила. «Вставай, сынку! Корову треба гнать пасти». — Ой, мамо, що ж ти наробила! Який же сон мені був!…

— Сколько вам тогда было?
— В школу уже ходил… Чистое у меня было детство. Бывало, соседский дедушка придет с палочкой, сделает мне свирельку и скажет: «Тепер подивись i за моєю худобкою, а я піду поснідаю». И вот я играю себе на свирельке, а потом найду на лугу пустую консервную банку. Дротиками привяжу, набросаю в нее кизяков и подожгу. И пошел кадить, как батюшка в церкви. Приду домой, а мама мне: «Що ти там біля коров робиш? Від тебе смердить». Та там, кажу, розпалив трошки вогня. Мама -к деду, а тот издали все видел. «Знаєш, Ксеню, щось з того хлопця вже буде. Тільки я додому, знайде своє кадило та й кадить худобу». (Смеется).
Да, вот такие воспоминания детства. Но все это, наверное, было не случайно, все как-то нарастало. И время трудное, и крестик не разрешали носить. Но я носил, и никто не мог мне помешать. Хотя было и так, что пытались сорвать. Но я сопротивлялся и не давал этого сделать. Вызывали родителей в школу. А они сказали: «Буде так, як скажемо ми. До 17 років він слухається нас i вчиться «на відмінно».

— И вы, действительно, учились «на отлично»?
— Я учился нормально, но когда заканчивал среднюю школу — тогда уже мой брат учился в семинарии — мне сказали: «Мы предпримем все, чтобы ты не поступил». И выставили в аттестат все «тройки», кроме одной «пятерки» по поведению. Я продолжал готовиться в семинарию, подал прошение и вскоре получил вызов. Поступить было неимоверно трудно. Это был 1957 год…

— Вы жили так далеко от Ленинграда — на Ровенщине. И все-таки без колебаний выбрали для учебы этот город.
— Хотя семье было материально очень трудно, но альтернативы не было. Помню, когда отец провожал меня, он купил билет от Ровно до Ленинграда за 7 рублей. И сказал: «Їсти ми тoбi дали, у сумці знайдеш. А як доїдєш — там покормлять. Рубль тoбi на проїзд до семінарії. Два рублі в тебе ще залишиться». А я ему: «Тату, а якщо не поступлю, що тоді буду робить?» — «Та ти такого дурного не думай. Поступиш! Все буде добре, не хвилюйся». И я поехал в Духовную Семинарию. До этого никогда поездом не ездил. И вот — Ленинград. Спрашиваю прохожего: «А где Обводный канал?» — «Да ты стоишь на Обводном!» Отправился по адресу пешком, сэкономил рубль. Пришел. Успешно сдал экзамены. Был принят.

— Неужели все оказалось так просто?
— Самая большая трудность состояла в том, чтобы из села выехать. Власти всеми силами задерживали, паспортов не давали. На церковь были большие гонения. Мне тем более отказали, узнав, что хочу ехать в Духовную Семинарию. А я требую свое: что нужно для получения паспорта? Оказывается, разрешение председателя сельсовета. На мои требования отвечает: «Hiякої справки не дам, бо мене з роботи знімуть. Як прикаже голова колгоспу…» И я пошел к нему.
Он у нас был деятельный такой — колхоз большой, три села — еще себе дом строил. Захожу в кабинет, а дверь в коридор открыта — там уборщица убирает, а сама прислушивается к разговору. Я и говорю, что надо. Предъявляю вызов. И тут председатель аж побагровел. Мою бумагу пошматовал в клочья и выбросил в урну. «В мене стільки тут роботи, а ти їхать!» Схватил меня за грудки, приподнял и швырнул к дверям с такой силой, они открылись в обратную сторону.
Уборщица в голос: «Ой, що ж воно таке робиться, вже дітей б’ють!». А я, когда падал, немножко поцарапал лицо. Поднялся, кровь размазал по щеке и в таком виде вернулся в кабинет. Теперь, говорю, в семинарию не поеду поступать. «Зараз разом с батьком підем до прокурора, i сто процентів, що ми вас посадимо у тюрму за рукоприкладство. А ця жіночка буде свідком».
На том разошлись. Он сел в машину и уехал, а я дорогой думаю: «Що ж тепер робить? Чого нам до того прокурора йти? Хто нас послухає?» Но председатель, видно, забеспокоился. Я еще домой не дошел, а он догнал меня на машине. Велел идти в сельсовет, к председателю – уже успел дать указания, чтобы выдать мне справку на получение паспорта. «I на вci чотири сторони. Але щоб ніде нi кому не пікнув, що я тебе бив».

— Вот, оказывается, какие в жизни бывают испытания?
— На все воля Божия. Если б тогда председатель колхоза меня не ударил, вряд ли выдали бы мне справку на получение паспорта. Вот так всегда, Господь ведет по жизни человека. Я очень хотел учиться. Готов был все претерпеть. Молился. А учился успешно. Много занят был в кружках.

— От тренировки ума и души очень многое зависит. Может быть, вы открыли тогда для себя жизненную формулу?
— Я не раз раздумывал о том, что все в жизни достигается и решается упорным рудом. Как сказано в Библии: «В поте лица твоего снеси хлеб твой». Это и есть Божие благословение. Если человек просто «плывет» по жизни и нигде даже не вспотеет за трудом, то что-то не то происходит. Не так должно быть. А должны быть такая активность, такое горение духа, такое горение сердца, чтобы ощущал: вот я сегодня хорошо поработал или позанимался.
Помню, долго у меня не получалось произносить на память проповеди. Сколько ни стараюсь, а запомнить не могу. И стал я ходить к настоятелю Николаевского кафедрального собора отцу Александру. Когда он произносил проповеди, у него так красиво лилась речь. Однажды я спросил, как этому научиться. А отец Александр и говорит: «Видишь, у меня голова седа, а я заучиваю то, что пишу. Потом делаю ораторские заметки. И только тогда произношу проповедь».
Я был очень упорным — написал первые две странички и пошел на набережную читать. Один, два, десять, двадцать, тридцать раз повторяю — и не могу запомнить. Что ж это такое? Знаю наизусть, а все время сбиваюсь. И так дошел в чтении до 40 раз. Иду, текст в кармане, а я вижу перед глазами каждую красную строку и каждую букву. Потом со специалистами отработал еще и дикцию, ораторские моменты… После моей проповеди в соборе народ подошел, окружил, стал тесниться…
Я к чему об этом говорю? Никогда нельзя отчаиваться в учебе. Сказано: Бог отверзает ум. Надо только быть настойчивым и просить Господа, чтобы помог. Так было у меня. Все меньше и меньше времени я затрачивал на заучивание проповеди. И дошел до такого состояния, что как написал, так сразу и прочитал без листка, будто сфотографировал. Потом началась у меня совсем другая жизнь, загранкомандировки. Я реже стал произносить проповеди и утратил способность моментально запоминать. Тренировать ум и память надо постоянно. А молодежи — совет: хотите себе проложить путь к чему-то — значит, надо сильно поработать.

— Считаете ли вы, что вера и безверие имеют четкую грань? Это как бы граница между ложью и истиной?
— Вообще человек живет верой. Неверующего вы нигде не найдете в мире. Бывает, что говорит о себе: «Я не верю». Но ни дня не может прожить без веры. Встает утром и думает, что будет делать в течение дня. Причем, о своих планах даже мысленно говорит с верой. А ведь вера в Бога подкрепляет веру в жизнь. Вера — это уверенность в невидимом, как в видимом. Это и есть вера. А по Катехизису — обретение вещей невидимых. То есть именно через веру воспринимаем то, чего не видим.

— В чем главный и, может быть, единственный смысл человеческой жизни?
— Если коротко — «Стяжание Духа Святого», о чем говорил преподобный Серафим Саровский. Смысл человеческой жизни в несомненной вере в Бога. Его спасительный Промысл о каждом из нас. За каждый жизненный шаг, за каждое произнесенное слово, надо нести ответственность перед Богом и людьми. Очень впечатляюще об этом говорится в книге Екклесиаста: «Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во все дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд». Человек, как высшее творение Божие, призван к радости и счастью. И если мы хотим испытать на себе этот дар Божий, надо прежде всего полюбить Бога и ближнего своего, как самого себя.

— Но между идеологическими противниками часто нет этой любви. Верующий и неверующий — они, как две параллельные прямые не имеют общего языка. И даже точек соприкосновения. Можно ли научить их слушать друг друга и, если да, как это сделать?
— В каждом деле есть свои правила, свои инструкции и советы. Надо принять то, что предлагает нам Православная Церковь и Слово Божие. А апостол Павел прямо говорит: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе». Сама жизнь подсказывает, что надо быть терпеливыми друг к другу, тогда появятся способности слушать друг друга и быть более снисходительными к ближнему и построже к себе самому. И чтобы явить себя исполнителем велений Божиих, следует прислушаться к тому же апостолу: «Носите тяготы друг друга и так исполните закон Христов». И достигается это терпением. Так и сказано «Терпением вашим спасайте души ваши».

— Вы много ездили, загранкомандировки были длительными. Испытывали ли вы чувство ностальгии?
— В силу послушания Церкви, даже за пределами Отечества, в любой стране я искренне воспринимал данную мне Богом паству. Я открывал свое сердце, и сила Божия совершилась в немощи моей. Люди тянулись ко мне, успевали полюбить, дорожили каждым молитвенным общением и благословением.
И все-таки, где бы ни находился, мысль об Отечестве и родных краях никогда не покидала меня. Я был уверен, что вернусь на ту землю, где родился. На Днепропетровщине я ощутил родную стихию.