Пресс-секретарь Донецкой епархии: Каждый христианин должен приложить все усилия, чтобы вновь воцарился мир

04.06.2015 news, top, Летопись епархий, Церковь и общество, Церковь и СМИ

Пресс-секретарь Донецкой епархии Украинской Православной Церкви, настоятель Свято-Игнатьевского храма протоиерей Георгий Гуляев – профессионал, и давать интервью, общаться с различными СМИ для него – привычное дело. Но ему всё равно трудно говорить про войну. Слушая отца Георгия, понимаешь, что если тяжело просто говорить, то каково же – жить там, где война…

– Отец Георгий, когда лично для вас началась война?

– Было определенное предчувствие еще до того, как начался вооруженный конфликт на Донбассе – в стране в целом накапливались противоречия, и люди не хотели решать их мирным путем. И то, что накапливалось, прорвалось в таком уродливом виде, как война. А это события, связанные со страданиями людей, с их болью, с ограничением их прав, с реальными смертями.

Как священник, я и раньше сталкивался с разными сторонами жизни, не только с праздничными, и видел, как люди болеют, как умирают. Но война – это сосредоточение страданий и ужаса.

Всех коснулась эта боль. Война – это состояние, это то, в чем находишься постоянно. И не важно, идет ли в данный момент обстрел или бой, ведь есть ещё экономическая блокада, ложь пропаганды, расставание с близкими, бедность, страх… Раньше про войну я знал из фильмов, где все это сконцентрировано в два часа экранного времени. Посмотрел в кинотеатре и вернулся к спокойной жизни. А здесь это состояние всегда с тобой.

Особенно выпукло лично для меня война начала себя показывать, когда прилетели самолеты и начали бомбить Донецкий аэропорт. Тогда возник вопрос об эвакуации. Я пообщался с прихожанами, сказал: «Кто может, пожалуйста, выезжайте». Отправил в эвакуацию свою семью, собрал детей прихожан и на автобусе вывез в пансионат. Мы очень надеялись, что это все уладится за месяц-два. Но вот тянется уже год. Такой вот у нас неприятный юбилей – год войны.

Иногда посмотришь на небо, цветущие сады, людей и думаешь: «Да вроде бы и нет войны». А потом пройдешь мимо уже частично позараставших травой воронок, потому что жизнь же все равно жительствует, и вспоминаешь все. От войны никуда не деться, и ты понимаешь, что уже живешь не так, как жил раньше.

– Как родные принимают ваше служение в зоне конфликта?

– Я за них переживаю из-за того, как они на мирной территории воспринимают новости из Донецка. Понятно, что когда люди смотрят новостную ленту или телевизор – они видят все по-другому, то, что показывают, ограничено действиями журналиста или журналистской камерой, или фотоаппаратом.

То есть, с одной стороны, ситуация лучше, чем показывают по телевизору. Мы стараемся сохранять нормальное человеческое общение, в храмах совершаются богослужения, люди работают, учатся. Но, в то же время, новости не покажут душу человека, того, что ты постоянно находишься в состоянии стресса, ожидания, неизвестности. Есть то, к чему уже привык, что-то уже принял, но что-то еще по-прежнему остается нервной зоной вне тебя, вне понимания. Главное непонимание – зачем эта война, за что люди воюют?

– Вы не раз говорили, что для христианина не может быть разделения на «наших» и «не наших». Как это реализуется в обыденной жизни?

– Я общался с капелланами, теми, кто оказался в гуще событий. Всё очень непросто. Мне кажется, что нормальный священник будет наставлять солдат словами: «Дай Бог, чтобы ты сегодня никого не убил, и чтобы тебя не убили». Если задуматься, то получается, что священник их демотивирует, благословляет их как Иоанн Креститель «никого не обижать, не брать чужого»…

Мы, христиане, в любом случае говорим о вечности среди временного. Потому окружающие воспринимают нас как «немного не от мира сего», мы странные для этого мира, не вписываемся в формат, руководствуемся, прежде всего, заповедями Божьими.

Христианство – это мирная религия, наш Господь не с мечом пришел, а умер за наши грехи, и мне очень сложно понять, как можно перед Распятием молиться о том, чтобы кого-то удачнее убить. После Голгофы апостолы не подняли восстания с лозунгом: «Давайте отомстим за Иисуса». Христианство пошло другим путём.

Поймите, люди и без Церкви будут делать то, что они хотят делать. Но Церковь всегда проповедует Евангелие и оставляет человеку возможность покаяться, возможность остановиться. Если ещё и мы начнем освящать то, что происходит на войне, тогда человечество дойдет до своего крайнего падения и погибнет. А так пока что мы не угодны ни тем, ни другим, зато даем возможность и первым, и вторым покаяться и прийти к познанию истины.

– Но ведь испокон веков люди молились о даровании победы, молились они и во время Великой Отечественной… Священники благословляли воинов на битвы.

– Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл высказал четкую позицию относительно войны на Востоке Украины в Обращении от 17 июня 2014 года, которое по благословению митрополита Донецкого и Мариупольского Илариона пресс-служба специально распечатала большим тиражом в типографии и раздала во все храмы.

Позиция Святейшего показывает, как должны себя вести люди в данной ситуации. Любые попытки толковать послание Патриарха в ту или иную сторону, на мой взгляд, просто неуместны. К сожалению, я знаю людей, которые искажают смысл обращения Патриарха и продолжают эту войну.

Эту войну и отношение к ней Церкви нельзя сравнивать с Великой Отечественной войной. Достаточно сравнить послание местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия в начале Отечественной войны 1941 года и послание святейшего Патриарха Кирилла — это совершенно разные и по форме, и по содержанию тексты.

Подтверждением этому является гуманитарная миссия Русской Православной Церкви, большая поддержка мирному, страдающему от войны населению. Вот на это надо ориентироваться.

Не скрою, в Донбасс иногда приезжают заштатные клирики, часто запрещенные, и начинают здесь проповедовать, и все это выдается за позицию Церкви. А нам потом приходится объяснять людям, что задача священника – молиться о мире, а не освящать оружие.

Давайте делать выводы из ошибок прошлого. Для того чтобы говорить о том, кого благословляли священники в то или иное историческое время, наверное, нужно жить в то историческое время, исходить из реалий той жизни. Нельзя вступить в одну и ту же воду дважды и нельзя подражать в чем-то одном и не подражать в другом. Все-таки, я верю, что человечество за годы своего существования на земле, пережив две мировые войны, должно было бы научиться, что конфликты не решаются подобным образом.

Мы, священники, общаемся с людьми и поддерживаем в них доброе и хорошее, что в них есть. А война, даже в далёком прошлом, все равно воспринималась как грех. Воин всегда приходил и каялся в том, что он убивал. И у Церкви нет святых, канонизированных за то, что они много и хорошо убивали.

Святой Георгий Победоносец канонизирован за мученическую смерть, причем не связанную с войной. Святой Федор Ушаков канонизирован не за свои военные подвиги, а за свою добродетельную жизнь и молитву в Санаксарской обители, за то, что он заботился как добрый отец о своих воинах. Александр Невский принял монашество и о нем правильнее говорить как о монахе Алексии, и акцент делать не на военные подвиги, а на духовные.

Про гонения…

– Если к вам приходят представители одной стороны и говорят: «Молитесь за нас, за нашу партию», – а потом приходят другие с тем же предложением?

– Мы читаем молитвы о мире. Молитва, написанная лично Патриархом Кириллом, предполагает не победу, она предполагает восстановление мира. И ее читают во всех храмах Донбасса на каждом богослужении:

Господи Иисусе Христе Боже наш, призри милостивным Твоим оком на скорбь и многоболезненный вопль чад Твоих, в земле украинстей сущих.

Избави люди Твоя от междоусобныя брани, утоли кровопролития, отврати належащия беды. Лишенныя крова введи в домы, алчущия напитай, плачущия утеши, разделенныя совокупи.

Не остави стадо Свое, от сродник своих во озлоблении сущих, умалитися, но скорое примирение яко щедр даруй. Ожесточенных сердца умягчи и к Твоему познанию обрати. Мир Церкви Твоей и верным чадам ея подаждь, да единем сердцем и едиными усты прославим Тя, Господа и Спасителя нашего во веки веков.

Вот о чем мы молимся. Мы показываем эту молитву и говорим: «Вот как мы умеем молиться, вот о чем мы будем молиться». Священник – законопослушный человек: для него Евангельский закон выше закона земного.

– А если придет человек из какой-то партии и скажет: «Вы выступите за нас, а мы поможем храм восстановить, лечением обеспечить нуждающихся и так далее»?

– Церковь – не бюро добрых услуг, которое исполняет все человеческие прихоти и пожелания. Сегодня он придет, одно предложит, а завтра – другое. Да, можно, конечно, действовать согласно духу века сего, есть возможность для кого-то стать «халифом на час». Это тоже искушение.

Многим кажется, что лукавый обязательно будет являться в каком-то осязаемом виде и обязательно возносить тебя на высокую гору, как Иисуса Христа, показывать тебе все царства мира. Но у нас не тот масштаб, и все может оказаться гораздо банальней. То есть просто приходят и просто предлагают что-то подобное. Но священник же не только целует Евангелие, он же его еще и читает – мы не просто говорим о каких-то истинах, мы в них верим. Поэтому, здесь уже вопрос нравственного выбора для каждого конкретного человека, для каждого конкретного иерарха, священника, прихожанина.

Война – это каждодневное искушение. Это фактически практикум нашей веры, то есть от тебя требуется то, чему тебя учили в нормальных условиях: молиться, быть милосердным, утешать, верить несмотря ни на что. Можно сказать, сдаем экзамен на нашу веру: действительно ли ты христианин или это для тебя всего лишь культурный элемент, какое-то дополнение к твоим политическим взглядам, некое украшение или утешение в мирное время. Сейчас идет испытание и для конкретно верующего, и для Церкви в целом.

– Вы не раз замечали, что люди везде очень политизированы. И вот как быть в ситуации, когда члены единой Церкви живут в разных государствах и нередко считают друг друга врагами?

– Ситуация действительно тяжелая, ненормальная. Но, все-таки, мы прежде всего христиане, а потом уже идет наша национальная идентификация, политические предпочтения. Здесь тоже определенное испытание для членов Церкви. Поддаться этому искушению – значит потерять в чем-то себя.

Пока что, мне кажется, мы держим этот удар. Удар, который нам наносит враг рода человеческого. Его задача – раздроблять, разрушать, делить людей по каким-то вторичным признакам. А задача церковная – видеть в человеке прежде всего человека, то общее, что есть в каждом из нас. У нас есть одна Чаша, и мы от этой Чаши причащаемся.

Нужно понимать, что Церковь все равно будет не устраивать кого-то, Церковь все равно будут использовать для своих земных целей сильные мира сего, но Христос сильнее.

Меня иногда спрашивают, есть ли гонения на Церковь? Я считаю, что гонения на верующих присутствуют всегда. Потому что грех – это, собственно, и есть гонение, гонение на человека, желание превратить человека в какое-то животное, стремление свести всю жизнь человеческую исключительно к материальным мотивам.

Что мы готовы отдать Христа ради? Война – это проверка каждого из нас. Потому что все проходит: проходит государство, уходят правители, исчезают в небытии политические лозунги. А Церковь существует вот уже 2000 лет. И нам перед Господом придется отвечать. Именно – по-евангельски: накормил ли ты голодного, посетил ли ты тех, кто находится в больнице, в темнице, дал ли жаждущему напиться. Через эту призму надо проверять ту ситуацию, которая сейчас происходит у нас в Донбассе.

– Часто вокруг возникают споры на политические темы?

– Те, кто остались в городе, предпочитают не разговаривать друг с другом на политическую тему: люди устали от этих конфликтов. По крайней мере, у нас в приходе. Понятно, что подача СМИ провоцирует людей к разделению, но за этот год люди научились отфильтровывать информацию и, несмотря на то, что градус ненависти все-таки поддерживают, у людей появился какой-то опыт. Ну, разве что человек сам хочется обмануться, ищет подтверждения своей картины мира исключительно по одним каким-то источникам.

Донбасс сейчас берут в кольцо – идёт экономическая и гуманитарная блокада, от этого страдают мирные люди. И это не политика – это этика. Здесь все очень смешалось. Эту войну нельзя сравнить ни с какой другой, которая проходила до этого. Она странная, глупая и непонятная война.

– А гражданская война почти столетней давности?

– Сегодня я начинаю понимать некоторые моменты, которые до того были сокрыты. Например, что победителей здесь не может быть. В советское время ставили памятники «героям гражданской войны». Ну, какие герои могут быть в гражданской войне?! Мы все славяне, более того – дети Божии. Когда Каин убивает Авеля, кому тут памятник ставить?

– Насколько изменились люди за время войны?

– Господь сохранил меня от разочарований в людях. Понятно, что каждый выживает, как может, каждый приспосабливается. Я стараюсь никого не осуждать и поэтому, наверное, мне сложно увидеть грех в другом человеке. Пока что я вижу только хорошие примеры. Мне очень приятно, что некоторые мои коллеги-журналисты занялись волонтерской деятельностью. Даже если они сейчас не готовы к тому, чтобы назвать себя христианами, то, что они делают, это, по сути, христианские добродетели.

Важен для меня и пример священников, которые не оставили своих прихожан, которые остались с людьми до последнего, на самой линии огня. Пример тех людей, которые кормят других, делясь последним. Пример тех, кто сохраняет веру в человека, в то, что будет мир.

Технология мифов

– Что думаете о том, что ситуацию на Донбассе обсуждают в социальных сетях из разных точек планеты?

– С одной стороны, хорошо, что о нас помнят. С другой стороны, пока ты сам это не пережил, ты ничего не поймешь. У нас есть священник, который приехал из Грозного 18 лет назад, он пережил чеченскую войну и, когда война началась у нас, давал ценные советы – как нужно себя так вести, что нужно делать, чтобы пережить войну. Теперь уже и мы можем подсказать и наставить, – появился личный горький опыт.

Война, – это ненормально, ты понимаешь это особенно тогда, когда видишь, что есть мир вне неё. И ты, в принципе, можешь вернуться в этот мир. Мир имеется в виду как состояние спокойствия, мир, в котором у людей совершенно другие чаяния, другие ожидания, проблемы. Да, мы тоже венчаем, у нас тут тоже и дети рождаются и крестим их, и какие-то другие хорошие события происходят. Но все это на другом фоне, нежели там, где не-война.

Ну, а попытки людей со стороны толковать события, о которых они знают из СМИ… Одно дело, когда есть обычные СМИ, другое дело, когда вмешивается пропаганда, и что-то становится мифом. Церковь же на эти вызовы не имеет права давать симметричный ответ.

Как журналист я знаю технологии формирования мифов, знаю, как это делают. Но как священник не могу позволить себе дать симметричный ответ, отвечать грехом на грех. Мы можем действовать только по-евангельски.

– Существует на Донбассе противостояние между конфессиями?

– В эту войну пытаются внести религиозный элемент. Да, проблемы есть, – и у протестантов, и у представителей других конфессий, и у православных. Но это именно потому, что мы с людьми. Если бы мы абстрагировались от сораспинания страдающему народу, если бы обрели для себя какое-то удобное местечко, чтобы переждать этот конфликт, то тогда бы мы не могли сказать: «Я понимаю этого человека, я понимаю, как ему тяжело».

Именно из-за того, что мы рядом с людьми, мы оказались косвенными жертвами этого противостояния. Речь идет и о разрушенных святынях и о пострадавших наших прихожанах, и об общем восприятии того, что здесь происходит. Но мы с другими конфессиями не боремся. Донбасс всегда был толерантным в этом смысле. Мы уживались со всеми, при всем том, что мы — доминирующая религиозная организация, мы никогда не пользовались этим против кого-либо.

– Изменились ли исповеди людей в целом?

– По своим прихожанам я этого не заметил. В нашем приходе политические темы в принципе не обсуждаются. У нас, прежде всего, христианский взгляд на наши личные грехи, на те скорби, которые выпадают людям. И они, личные грехи – такие же, как были всегда. Если кто и гневается на ближнего, даже если этот ближний не сходит с экранов телевизора, он кается в этом так же, как и в любых других грехах.

– Насколько изменилось ваше личное восприятие веры?

– Я верю в то, что Господь нас не оставляет и наступит мир. Да, я вижу, что эта война наказание нам за наши грехи, но эту войну не Бог организовал – её придумали люди. Пока не знаю, почему именно мы стали её невольными участниками, но со своей стороны каждый христианин должен приложить все усилия, чтоб вновь воцарился мир.

Беседовала Оксана Головко

Источник: http://www.pravmir.ru/protoierey-georgiy-gulyaev-voyna-eto-praktikum-nashey-veryi/#ixzz3bzF2Dhac

ВЛАДИВОСТОК. В православный храм КНДР передана икона князя Владимира

КИЕВ. На Соборной площади Лавры состоялся Всеукраинский православный фестиваль «Пентикостия»