Архиепископ Полтавский и Кременчугский Филипп. Миссия в мире и дружба с миром

01.11.2007 archive, Вестник №74, Церковь и общество

Практически же это означает, что дружба неразрушимая возможна между сторонами, которые равно совершенны и равно добродетельны. В идеале такая дружба должна возникать между Богом и человеком, как созданным по образу Божию и предназначенным к вечному совершенствованию и обóжению.
МИССИЯ В МИРЕ И ДРУЖБА С МИРОМ

Архиепископ Полтавский и Кременчугский Филипп

Размышления о творениях преподобного Иоанна Кассиана
в контексте проблем современного миссионерства

Ваше Блаженство!
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!
Всечестные отцы! Братья и сестры! Дамы и господа!
Снова и снова нужно благодарить Бога, даровавшего нам такую радость — духовного общения и православного богословствования на очередных и уже традиционных Успенских чтениях. Тем большей должна быть эта благодарность, что чтения посвящены безмерно важной и серьезной теме дружбы.
Тема эта бескрайняя и глубокая — настолько, что, кажется, можно бы провести десятки чтений и конференций, но не только не исчерпать всей темы, а даже и не начать ее серьезную разработку. Священное Писание и творения Святых Отцов, многовековой позитивный опыт человечества, с одной стороны — и, к сожалению, множество человеческих ошибок с другой, дают новые и новые основания для раздумий.
Более того: о дружбе говорят все, при этом каждый — вкладывая в это священное слово свой смысл, свое понимание. В то же время, сегодня многие утверждают, что и сама дружба, и ее дары — устарели и принадлежат давнопрошедшему времени.
Впрочем, каждый верующий, да и просто здравомыслящий человек не может говорить о дружбе иначе, как с благоговением, настолько святá и высокá она.
Восхваляя дружбу, мы не можем, однако, не обратить внимания на то, что апостол Иаков свидетельствует: «не знаете ли, что дружба с мiром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом мiру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4. 2).
Это положение должно привлечь наше внимание потому, например, что в современной миссионерской практике мы порой стремимся привлечь погибающий мiр к Богу именно попыткой подружиться с мiром.
Приходя к жаждущим Истины, обращаясь к погибающим, томимым «духовной жаждою», каждый свидетельствующий невольно задумывается, с каким настроем идти, что предложить миру? Нет, безусловно, мы знаем, какое Евангелие возвещать, о Каком Боге говорить. Но вот с каким чувством идти, чего испрашивать у Бога для вспомоществования в проповеди? И многие из нас серьезно задумываются о дружбе, предлагают мiру нашу дружбу как подспорье проповеди. Думается многим, что если с мiром подружиться — мiр лучше услышит слово нашей проповеди, с большей радостью услышит возвещаемую Благую Весть от друга, чем от кого-то иного.
Говорю об этом, поскольку вижу, какие плоды такая дружба приносит. В желании подружиться с миром мы нередко видим попытку стать такими, как мир. А это страшно, ведь мир гонит Христа, не принимает Благой Вести. А верующий человек слишком не такой, как человек, живущий по стихиям мира.
Странно, но ради этой дружбы нередко легко сдают свои позиции, поступаются не только второстепенным, но и достаточно принципиальным. Иногда же, возвещая о Христе, кто-то как бы и немного стыдится того, что сильно отличается от мiра, что мы не такие, как мир.
С этим не вполне здравым ощущением стыдливости порой приступают к делу благовестия. Пытаясь с миром дружить, приноравливаясь к миру, мы и теряем много своего, и — как ни удивительно на первый взгляд! — особенных результатов не ощущаем. На тех же, кто пытается дружить с миром, сбывается слово апостольское, — они понемногу становятся «врагами Богу»
Но… ведь без дружбы, кажется, никто не захочет слышать нашего голоса. Ведь, если не друзьями миру мы будем — не воспримет ли мир нас как врагов, и потому станет слушать с предубеждением, или вообще не слушать?
Размышляя об этом, я встретил удивительное место из творений преподобного Иоанна Кассиана Римлянина (в «Собеседованиях египетских подвижников»). Мудрость богоносного отца, как мне кажется, во многом поможет прояснить некую антиномичность нашего желания быть услышанными в проповеди и нашей не-дружбы с миром.
Преподобный отмечает, что в человечестве существует множество различных родов дружбы, как различны и сами люди. Есть дружба по родству (на законе кровности), по общности занятий, профессии, должностей, чинов, наук, искусств, по воинской службе, по инстинкту самой природы и даже по злодеяниям…
Но большинство из этих дружб имеет конец или временные разрывы, и редкая из них длится всю жизнь. «Ибо часто прерывает и разделяет их расстояние мест, забвение от времени и другие причины. Ибо как они обыкновенно приобретаются разными союзами или корысти, или похоти, или сокровности и разных потребностей, и расстраиваются по случаю встретившегося какого-либо раздора».
Обратим внимание на то, что виды и формы дружбы действительно различны. Среди них мы, кажется, усматриваем и некоторые, вполне «подходящие» делу проповеди:
дружба по родству (на законе кровности) — ибо каждый, возвещая Благую Весть своим родственникам, сможет быть им другом;
по общности занятий, профессии, должностей, чинов, наук, искусств — поскольку многие из нас, действительно, и проповедуют среди своих коллег, сотрудников, и потому могут быть им друзьями.
Но, по словам преподобного Иоанна Кассиана, эти виды дружбы, хотя они и естественно возникают и легко формируются, «часто прерывает и разделяет … расстояние мест, забвение от времени и другие причины». Таким образом, естественные основания и виды дружбы для проповеди не вполне надежны надежны — поскольку нестойки, кратковременны. Есть, однако, и более серьезные моменты.
Преподобный отмечает, что среди этого множества есть единственная дружба, которая не имеет конца — не пресекается ни расстоянием, ни временем, ни другими обстоятельствами, ни самой смертью. Это та дружба, которая обусловлена «одинаковым совершенством и добродетелью друзей». Скрепленный этим условием союз вечен. Если же бывает так, что наступает охлаждение между сторонами, «которые хотя из горячей любви ко Христу были связаны дружеством», то объясняется это тем, что равного усердия сторон не было. «Хотя оно одним великодушно и неутомимо поддерживалось, однако ж малодушием другого необходимо прерывалось».
Практически же это означает, что дружба неразрушимая возможна между сторонами, которые равно совершенны и равно добродетельны. В идеале такая дружба должна возникать между Богом и человеком, как созданным по образу Божию и предназначенным к вечному совершенствованию и обóжению. в том, конечно случае, если человек устремлен к Богу. С другой стороны, дружба истинная возможна и между всякими человеками, но только если они в равной мере устремлены к Богу.
С этой точки зрения мы ясно увидим, что дружбы между нами, Божиими, и миром … просто не может быть.
Не может быть между нами одинаковой добродетели и одинакового совершенства, «ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16. 15). И совершенство в представлении мiра порой является крайней степенью падения перед очами Божиими. И «добродетель» мiра — только в кавычках и может быть написана, ибо она часто зла и противна Богу.
Рассмотрим же, какими способами может быть установлено дружество, и как поддерживаемо.
«Если и вы, — обращается блаженный Иосиф к преподобному Кассиану и иноку Герману, — желаете сохранить (дружество) ненарушимо, то вам надобно стараться…» и дальше указывается, в чем должно проявляться это старание и на чем основываться.
Отмечается шесть оснований «истинного дружества».
Первое лежит в отказе от земного богатства и всякого «вещизма». Ступивший на это основание восстанавливает то единство, какое свойственно было первохристианской общине. «У множества уверовавших было одно сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян. 4, 32).
Напротив, ценности мiра вполне материальны, осязаемы; ценности же Царства Божия, — совершенно духовны, поскольку и Бог есть Дух (Ин. 4. 24), и Царство Божие, которое внутри нас (Лк. 17. 21), и не приходит приметным образом (Лк. 17. 20) — не от мiра сего (Ин. 18. 36), ибо духовно.
С другой стороны, кроме принципиальной невозможности для мира отказаться от земного, вещественного, также невозможно для него и отказаться от индивидуального. Не называть ничего из имения своим — совершенно противоречит духу мира.
Потому нельзя говорить о дружбе с мiром, принимая во внимание указанные обстоятельства.
Второе основание усматривается в ограждении и даже отсечении своей воли во имя последования мнению ближнего. Взошедший на сию ступень подражает Спасителю, своему Господу и Владыке, Который от лица воспринятого Им человека говорит: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин. 6, 38). «Законом предписывалось, чтобы никто из нас не доверял больше своему суждению, нежели братнему, если не хотел никогда быть поруганным диавольской хитростью».
Мiр же проповедует царство самости и своеволия, крайний индивидуализм, презрение чужой воли, до самообожения. Последование мнению ближнего, в интерпретации мира — признак слабости и верной испорченности, непригодности для «нормальной» жизни, в которой, по негласной конституции мира, homo homini lupus est.
Потому принципиально невозможно установить дружество с мiром, в котором человек для себя — бог, а волк — для ближнего.
Основание третье заключается в знании и крепком памятовании того, что должно предпочитать всему — даже полезному и необходимому, — мир и любовь. Стоящий на этой твердыне не опечалит чем-либо брата, зная драгоценность блага мира и помня слова Господа: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35).
Напротив, для мира цель оправдывает средства. Достижение своего, получение прибыли, — ради этого мир готов на все. Любовь и мир попираемы бывают даже и в самых маловажных случаях — только бы ничто не мешало получить свою выгоду.
Итак, и в этом смысле не получится у нас дружбы с миром.
Четвертое основание видится в том, что гнев не допустим по всем причинам — справедливым и несправедливым. Укрепившийся на сем основании руководствуется рассудительностью и все движения гнева усмиряет, по слову Соломона: «Глупый весь гнев свой изливает, а мудрый сдерживает его» (Притч. 29, 11). Он контролирует не только свои дела, слова, но и расположение духа, ибо знает, что Богом вменяется в вину и желание, и намерение. Свойство же гнева таково: «Сдерживаемый — он ослабевает и утихает, а обнаруживаемый — более и более разгорается».
Мiр же войной, огнем и мечем решает вопросы, и требует того же от всякого. Гнев поощряется, питается всем духом мiра, и сдерживание гнева для мiра — только признак слабости. По-мiрски сильный — тот, кто умеет всю силу гнева излить вовне, чтобы и показать свою мощь, и подавить других, и достичь желаемого.
В этом контексте мы также увидим совершенную невозможность дружбы с миром.
Пятое основание состоит в уврачевании гнева брата на созидающего дружество. Утвержденный на сем знает, что гибелен не только гнев на брата, но в равной мере и гнев брата на него. «По какой причине допустит оставаться в себе или в другом скорби тот, кто вполне убежден, что не может быть справедливых причин гибельной гневливости непозволенной, и как может молиться, когда брат сердится на него, все равно как если бы сам он сердился на брата своего, всегда содержа в смиренном сердце изречение Господа Спасителя: Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5, 23-24). Никакой пользы не будет, если ты хоть уверяешь, что не гневаешься, и думаешь, что исполняешь эту заповедь: Солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26), и: Кто гневается на брата своего напрасно, тот подлежит суду (Мф. 5, 22), а скорбь другого, которую мог бы укротить своею кротостью, по упорству сердца пренебрегаешь».
Мiр же провоцирует конфликты, и всякое укрощение скорби другого своей кротостью для мира — откровенное безумие. Вспомните, например, с каким упоением обсуждаются верными чадами этого мира подробности ссор и конфликтов в среде «известных людей» — политиков, актеров, бизнесменов. И заметьте, что обсуждение идет тем активнее, чем более разгорается пламя гнева и конфликта — а вот примирение воспринимается почти с сожалением. Нет повода для радости…
Безусловно, видя это, совершенно невозможно говорить о установлении с мiром дружбы — для нее снова не находится оснований.
Последнее — шестое основание находится в памятовании смертного часа, в неизвестности переселения из этого мира. Сие надежно не только для сохранения ненарушимого дружества, но и для истребления всех пороков и приобретения добродетелей. «Как может и самую малую скорбь иметь на брата тот, кто верит, что он в каждый день во всякое время может переселиться из этого мiра?».
Мир же живет сегодняшним, животным, земным и скоротечным. Он устраняет из модуса жизни память о смерти. Человек приучается к тому, что смерти, в общем-то, и нет. Умирание происходит в больнице, под «фармакологическим прикрытием» — засыпание; серьезно говорится об эвтаназии — хорошей смерти. А качественное питание и медицинское обслуживание вселяет уверенность в том, что жить человек может … практически вечно.
Памятование же о смерти не просто не модно. Оно методично вытравливается из сознания. И даже безумные детские компьютерные игрушки, в которых игрок убивает всех подряд — даже и они приучают к игрушечности смерти, к ненастоящести и заэкранности страданий. А уж о Суде за гробом — о нем и речи быть не может. Ведь для мiра Бога нет…
Будем есть и пить, ибо завтра умрем (Ис. 22. 13), — до такой «высоты» мiр уже сейчас и не поднимается!
Итак, и здесь не видим оснований для установления дружбы с мiром.
Под всеми же основаниями дружества и над ними лежит и возвышается исполнение воли Божией.
Если каждый исполняет не свою волю, а единую волю Божию, то не только прекращаются все несогласия и раздоры, но вырываются с корнем и причины их, а в братстве господствует любовь, которая по своему существу и есть единство воль.
Этого мир не желает принципиально, и об этом, вероятно, даже и не следует говорить подробно. О каком же исполнении воли Божией миром можно рассуждать, если мир и является образом и синонимом всего противного Богу?
Важно, что преподобный Кассиан, когда говорит о любви, то указывает и разные ее степени. Есть любовь, которая оказывается всем людям, в том числе и врагам (См.: Мф. 5, 44; Гал. 6, 10). А есть «сердечное расположение», оказываемое лишь связанным одинаковостью нравов, общностью добродетелей, хотя само «расположение» многогранно: иначе любят родителей, иначе детей, братьев, сестер, супруги друг друга… «Это есть истинно упорядоченная любовь, которая, не имея ненависти ни к кому, некоторых больше любит по праву заслуг, и которая хотя любит вообще всех, однако ж отличает тех, которых должно любить с особенным расположением; опять и между теми, которые пользуются высшею, особенною любовью, она отличает некоторых, которые пользуются еще большим расположением пред прочими».
Но для мира нет овода даже и для малейшей любви к тем, кто идет к Богу. Так свидетельствует наш Божественный Учитель Учитель: «Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 15. 20). И мир с ожесточением гоним нас — даже если мы предлагаем миру нашу дружбу. Предлагаем, как бы и не замечая, что оснований для дружбы с миром у нас просто нет.
Все указанные основания дружества приводят к одному выводу: «У Бога сходство нравов, а не соединенное местожительство соединяет братий; и никогда не может ненарушимо сохраняться мир там, где бывает разность воль». Став на эти основания, христианин непременно воздвигнет крепкое здание истинной, вечной дружбы.
Потому именно, что нет и не будет у нас с миром сходства нравов, невозможна для нас дружба с миром.
***
Итак, из нашего краткого рассуждения мы видим явственно, что дружба основана на особенном сродстве друзей. Этого именно сродства нет — и не может быть! — у нас и у мира.
Потому-то мы и говорим о любви к погибающим — жертвам и невольникам этого мiра, но мы же и боимся дружбы с мiром.
Ведь любовь, — Христоподражательная любовь миссионера, согласная с волей Божией — а, значит, желающая, чтобы все спаслись и познали Истину (1 Тим. 2. 4), основана на искренней дружбе с Богом, на «сходстве нравов», если пользоваться терминами преподобного Иоанна Кассиана.
Напротив, с мiром у нас разные цели, и воля мiра совершенно противна воле Бога. А потому мы и не стремимся к дружбе с миром. Не может быть дружбы и мира с миром — ведь, замечает преподобный, «никогда не может ненарушимо сохраняться мир там, где бывает разность воль».
И, не предлагая миру дружбы, мы обращаемся к нему с любовью. Для того, чтобы потом, когда и некие из мира обратятся к Истине и примут Свет — мы смогли бы, по сходству нравов, в одинаковом совершенстве и добродетели, быть во Христе друзьями.
Спасибо за внимание.

Олександр Яровий.

01.11.2007. ВОЛОДИМИР-ВОЛИНСЬКИЙ. Відбулися щорічні загальноєпархіальні збори духовенства