Архиепископ Черкасский и Каневский Софроний. Путь науки без Бога

01.05.2006 archive, Вестник №56, События

Архиепископ Черкасский и Каневский Софроний. Путь науки без Бога

Все то, что доказано наукой, признается учеными всего мира, независимо от их национальности, социального положения или политических взглядов. Так, например, различные физические законы, математические формулы и астрономические явления доказаны наукой, и, какую бы книгу в какой бы стране мы ни раскрыли, в ней всегда найдутся подтверждения всех истин, наукой доказанных.
Действительно, точные и естественные науки (физика, химия, астрономия, биология и др.) могут в наше время дать гораздо более полную, чем в прежние времена, картину возникновения и развития различных сфер органического и неорганического мира. Но все это лишь ответ на вопрос, как возник мир, и не имеет ничего общего с вопросом, почему возник мир и именно таким путем.
Наука, и религия — это два совершенно различных и специфических вида познания. Религиозное познание основано на Божественном Откровении. Научное — на человеческой логике, наблюдении, памяти.
Ведь как развивается наука? Учений наблюдает за каким-то повторяющимся явлением, систематизирует процесс, а потом дает теоретическое обоснование, то есть строит теоретическую модель.
Таким образом, в сферу науки входят только воспроизводимые, регулярно повторяющиеся процессы. Однократный процесс научно осмыслить нельзя. Например, обновилась икона. Никакой научной базы под это подвести нельзя. Вот если бы можно было это явление воспроизвести еще раз, поставить эксперимент, начать анализировать, а нельзя. Обновилась икона и все. Наука тут бессильна, да и в компетенцию науки это не входит, поскольку заставить Бога повторить то или иное чудо мы не можем.
Зато религия как раз преимущественно изучает именно те явления, которые невоспроизводимы, то есть те, которые происходят по воле Божией. Понимая свое бессилие изучить единичные явления, наука не проявляет к ним никакого интереса, она просто их не замечает. Еще недавно ученые говорили о таких явлениях, что это выдумки или искусно подстроенные фальсификации. Сегодня они помалкивают, но ведут себя так, будто этих явлений нет. А вот из сферы религиозного познания эти явления не выпадают. Религия согласна, что есть законы природы. Но эти законы, с ее точки зрения, предписаны Богом, и Бог их в любой момент может отменить, и тогда происходит чудо: «Бог, идеже хощет, побеждает естества чин».
Когда мы говорим — «наука и религия», — то это «и» будто бы связывает две симметричные вещи. На самом деле они не симметричны. Религия с уважением относится к честной науке, ценит человеческий разум и его деятельность. Но наука, к сожалению, рисует альтернативный образ мира, и к тому же достаточно скудный. Наука не способна показать всю полноту реальности, плюс ко всему эта реальность всегда обусловлена точкой зрения исследователя. Вспоминается шутливое обращение Д. Байрона: «Ученый, ты объясняешь нам науку, но кто объяснит нам твое объяснение?» Как актуально это звучит в наше время. Но это еще пол беды. Основной недостаток науки заключается в том, что свое выборочное, частичное видение она выдает за всю полноту знания о мире. И эта научная картина мира повсеместно активно насаждается.
А между тем конец ХХ-го века, который и поныне считают веком торжества научного мировоззрения, с невиданной остротой обнаружил кричащее несоответствие между скромными возможностями науки и тем возом проблем, которые она еще совсем недавно обещала разрешить. Конечно же, невозможно отрицать взрывной рост научных открытий и возможностей нашего времени, но столь же зримо и очевидное бессилие науки перед нарастающим комом таких проблем как нравственное одичание, социальное неравенство, полуголодное существование огромных масс людей, угроза вымирания людей от СПИДа, экологического удушья и т.д.
Контраст между благими упованиями, возлагающимися на науку, как выразительницу человеческого господства над природой, и безотрадной действительностью заставляет задуматься над причиной такого несоответствия.
Каковы же отношения между наукой и Божественным Откровением? С точки зрения религии только через призму Божественного Откровения можно с отчетливостью разглядеть теряющиеся в глубине времен корни упомянутого противоречия. Именно Святое Писание говорит нам о Боге как о Творце всего сущего. Созданный Им мир стал воплощением любви и заботы к ангелам, людям, и многоликому миру животных.
Предлагая логичные на первый взгляд теории, ученые, стремясь к «взаимному согласию», уравнивают свою науку с Божественным Откровением, тем самым сознательно умаляя премудрость и всемогущество Творца и возвышая своего кумира — науку до уровня единого Истинного Бога.
Для человека православного вопрос о том, хороша или плоха данная наука, должен соотноситься с вопросом: не искажает ли эта наука библейский образ Творца и творения? Если искажает. Такая наука ложная. Если не искажает, вполне благопристойная. Говоря так, мы вовсе не пытаемся ссорить Православную Церковь с Академией наук. Об этом речь не идет. Хорошая наука всегда являлась достойным занятием для христианина.
Хотя мы принципиально не можем считать христианскими те учения, которые постулируют:
1) что мир сотворен не в 6 дней,
2) что одни виды эволюционировали в другие виды,
3) что первый человек Адам имел каких-либо предков,
4) что смерть в природе существовала до грехопадения Адама и Евы.
Кто так думает, тот не православный христианин.
Успех и благосостояние человека всегда зависели от веры или неверия по отношению к своему Создателю. Всецелое доверие Ему должно было вести к согласованию воли человека с волей Божией, а следовательно, и с Его законом, пронизывающим все Его творение, от пшеничного зерна до таких сверхсложных структур как человеческий организм. Таким образом, познание и освоение окружающего мира только в том случае могли стать благословенными и успешными, если им сопутствовало признание премудрого Творца и Источника всех необходимых человеку благ, из которых главным и определяющим было духовно — нравственное уподобление своему Небесному Отцу.
Познание Бога и поныне означает для человека признание Его законов как физических, так и духовных. В этом признании залог всякого человеческого успеха. Напротив, всякое богоборчество неотвратимо приводит к противостоянию закономерностям мира, обрекая человека на фатальные неудачи.
По словам ап. Павла: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1,20). Но для того, чтобы видеть невидимое», как видели его Николай Коперник, Иоганн Кеплер, Исаак Ньютон, Луи Пастер, Н. И. Пирогов и множество других ученых, нужно, чтобы сначала взор современного ученого стал верующим, то есть ищущим Бога и любящим Его. Ну, а для того, чтобы стать верующим или просто быть верующим, нужно прежде всего сердцем своим, то есть средоточием всех своих духовных сил, выбрать именно «невидимое» и держаться его, нужно искать самое важное для себя, самое сокровенное для себя именно в Боге, а не в чем-либо ином, пусть это иное будет называться даже «бескорыстным научным познанием». Для каждого человека — ученого или не ученого — есть всегда что-то самое важное: успех, похвала современников или память потомков, гордость своими достижениями, упоение интеллектуальной работой или же благоговейное восхищение славой Творца. Поэтому объективное научное открытие обнаруживает еще одну иллюстрацию всемогущества и премудрости Бога, но мы имеем в истории науки множество примеров, когда атеистические предубеждения порождали категорическое неприятие достоверных научных фактов, указывающих на творческое начало. Нужно признать, что малый КПД советской науки, в числе других причин, объясняется ее идеологическими мировоззренческими предубеждениями, довлевшими над наукой в прошлом, когда научные достижения использовались правящим режимом в нашей стране для насаждения в обществе атеистического мировоззрения. А в современном обществе с наукой случилась другая беда — лишенная какой бы то ни было духовной и нравственной основы, в условиях потери общественного интереса к ее достижениям и проблемам, наука перестает быть рациональным знанием и все больше тяготеет к иррационализму и как следствие к оккультизму, корни которых — невежество и гордыня.
Сегодня мы можем констатировать тот факт что наука — это индустрия, и она оплачивается теми, кто хочет получить от нее конкретную выгоду, она направляется системой грантов, поэтому в своей профессиональной деятельности ученый несвободен — он работает на заказчика. Более того, нужно учитывать, что занятия разными науками по — разному влияет на людей. Например, среди ученых физиков и биологов, верующих намного больше, чем скажем среди философов и филологов. Это можно объяснить тем, что естественные науки помогают человеку прийти к пониманию того, что есть истина, и эта истина задает абсолютный масштаб всего в жизни. В то время как гуманитарные науки часто воспитывают человека в убежденности, что все в мире относительно. Так что для религиозной мотивации научных исследований сейчас просто нет моста. И несмотря на это вера необходима ученому. Иначе он может не устоять в борьбе, поступиться под напором гонений и критики добытыми результатами, либо просто побояться обнародовать их.
Наука, движимая пытливостью человеческого разума, открывает сокрытые закономерности, но научные открытия только тогда могут быть использованы во благо человека, если их первооткрыватель и его современники занимают такую нравственную позицию, которая, в свою очередь, основывается на признании Бога как Творца мира и Спасителя человечества. Именно отсутствие такового признания у значительной части ученых развеяло былой ореол науки как панацеи от всех бед и обрекло ее на блуждание в лабиринтах прагматизма. А претензии науки на всезнайство и отрицание религиозного метода познания мира породили гордыню. Одержимый ею ученый теряет способность удивляться, которая необходима любому исследователю. Ньютон например в свое время удивился, почему яблоко падает вниз? Кто бы из нас этому удивился? А у Ньютона это вызвало интерес, и он перевернул физическую науку — от удивления.
Давайте обратимся к тем временам, когда наука, уверовав в свое всемогущество, «потянула на себя одеяло», почти ничего не оставляя для религиозного видения и понимания мира.
Возникает вопрос, каким путем наука достигла своего господства?
Общепризнанно, что одной из причин эпохи Возрождения стал кризис католического богословия, ушедшего в сумрачные дебри отвлеченных умствований и оказавшегося неспособным положить в протянутую руку науки хлеб небесного откровения. Возрождение отталкивалось от библейских понятий о мире и человеке, до неузнаваемости искаженных католицизмом, и возрождало воззрения древнего язычества. Центральным пунктом новых взглядов было представление о вселенной и всех ее составных частях, включая человеческое общество и отдельных людей, как о механизме или системе, действующей по заданной программе.
Вторым «китом» Возрождения стал культ человека — гуманизм. Но, к сожалению, гуманисты возвеличивали в человеке его телесно-материальную сторону, игнорируя духовно-нравственную половину человеческого «Я».
Теперь уже сам человек становился высшей ценностью и мерилом вещей. Восприятие гуманистами человека, как некоего самодостаточного механизма, привело к ложному понятию, что его взгляды, мораль и поведение могут быть определяемы с помощью естественных, природных, а не религиозных факторов. В результате этого отпадала нужда в Боге, непреходящее значение Его для человека вытеснялось заманчивым соблазном достичь господства над миром с помощью научных знаний.
Выразителем подобной концепции стал Френсис Бэкон. С именем этого человека связывают начало революционного переворота, приведшего к вытеснению религии наукой. Любопытно, что сам Бэкон ровным счетом ничего не сделал для современной ему науки, а разработанный им индуктивный метод оказался совершенно непригодным к употреблению.
Но именно он поистине пророчески предрек науке ту роль, которую она играет и по сей день. В словаре Брокгауза и Ефрона мы читаем: «Цель философии Бэкона чисто практическая: расширение могущества человека посредством знания». Не напрасно ему приписывают знаменитое изречение: «Знание — сила». Человек должен знать как можно больше, чтобы приобрести господство над миром.
Бэкон сформулировал диктаторское предписание рождавшейся науке: познать и покорить материю и, тем самым, продемонстрировать, что человек способен достичь величия и могущества без помощи Бога.
Из Священного Писания мы знаем, что когда враг рода человеческого — сатана пытался подорвать доверие Адама и Евы к Богу, он сделал это, увлекши их заманчивым, захватывающим дух обманом, что они будут, как боги. И с того времени, в людях, утративших веру в Бога, постоянно живет неумолимое желание поставить себя на Его место, по — своему осмыслить и перекроить этот мир. Мы наблюдаем это не только в истории науки, но и в истории человечества в целом. В этом и заключается главная причина того трагического положения, в котором оказался наш мир.
Таким образом, причина того, что истины Божественного Откровения и некоторые фундаментальные положения науки последних столетий противоречат друг другу, кроется в необоснованных попытках науки исключить из картины мира Бога Творца и взамен богоданных знаний о вселенной и человеке создать свою собственную универсальную систему, независимую от Бога. В этом преуспел Рене Декарт он перенял от Томаса Гоббса идею деизма, которая ограничивала участие Бога в Судьбах мира, видя в Нем лишь его первопричину и выдвинул систему дуализма, то есть независимости материальных и духовных явлений, их параллельности и не смешиваемости. Это давало возможность науке изучать природу без всякой оглядки на небо. Декарт несравненно увеличил амбиции науки тем, что положил начало математизации знания. Отсюда был всего один шаг до алгоритмизации знания, которая позволяла, действуя по раз и навсегда выработанным правилам, получать всю истину о мире. Это превращало процесс познания в чисто механический, уверяя человека в его беспредельных возможностях в познании природы и могуществе над ней. Система Декарта впервые продемонстрировала очевидную привлекательность достижения человеком всемогущества посредством знания, она накрепко связывала власть человека над природой с его счастьем. Итак, утраченный рай людям возвращало не милосердие Спасителя, а могучая сила науки.
Во всем этом нетрудно увидеть роковую перемену. Если Священное Писание открывало счастье как добровольное, на любви основанное единение с Богом, то теперь счастье сводилось к материальному благополучию и внешнему могуществу. Примат материальности горделиво возвышался над приматом духовности.
Итак, в то время, когда Бог изгонялся из мироздания посредством дуализма, из сердца человека он изгонялся уверениями, что именно в его руках находятся заветные ключи от рая.
Начиная с Бэкона, наука развивалась под сильным давлением сформировавшейся атеистической идеологии, которая всячески поощряла развитие в науке желательных для нее тенденций и постоянно подавляла нежелательные, то есть. направляла развитие естествознания по нужному ей пути.
Убежденным сторонником деизма был Лейбниц Он представлял вселенную в виде часового механизма, создав который и запустив посредством завода, часовщик (Бог) совершенно отстранился от участия в нем. Такой перевод Бога на должность одноразового Творца есть не только понижение, но и подготовка к окончательному Его увольнению. Это случится через сто лет, когда будет провозглашено, что мир существовал вечно.
Когда же Бог был окончательно вытеснен из научной картины мира?
XIX-й век отмечен как век поразительного легковерия. В самом начале его Наполеон Бонапарт, ставший героем полумира, заставил многих и многих увериться в своем политическом авантюризме, последствия которого стоили многих человеческих жизней и крови. Он обладал такими качествами, которые позволяли нужным ему образом влиять на людей. Такой подход бытовал и в науке, где время от времени появляются собственные Бонапарты. Не напрасно Наполеон высказывался о своем желании отойти от политики и заняться наукой.
Одним из таких Наполеонов от науки был Дарвин, его так называемое «открытие» совершилось на фоне повсеместно распространявшегося убеждения, что религиозные представления о миропорядке и цели человеческого существования рухнули. Это открывало дорогу любым научным спекуляциям, лишь бы они удовлетворяли трем требованиям:
1. Не допускали и тени сомнений в своей истинности.
2. Охватывали все явления природы.
3. И обходились для объяснения только реальными, естественными понятиями.
Всем этим требованиям отвечала дарвинская теория естественного отбора, что и сделало ее автора одним из самых знаменитых людей двух прошедших веков.
Дарвин устранил последнее «пристанище» идеи о Творце. Он предложил научное объяснение удивительной целесообразности и биологической гармоничности мира. До сих пор это можно было объяснить только могуществом и высшим разумом Творца. Дарвин воплотил в своей теории все намеки и догадки, которые делались до него, и тем самым отверг религиозный «пережиток» о Творце, объяснив целесообразность организмов, их совершенное строение и природу сознания, исключительно реальными причинами и понятиями.
Триумф дарвинизма продолжался относительно недолго, так как с накоплением неприятного для дарвинизма фактического материала, основные положения его стали обнаруживать свою несостоятельность. Иначе и не могло быть ибо, как выяснится, учение Дарвина основывалось не столько на убедительной фактологии, сколько на идеологической предвзятости, имеющей целью устранить Бога из научной картины мира. Нет ничего губительнее для науки, как притягивать свои выводы к уже существующим мировоззренческим установкам, но рано или поздно объективная правда мира пробивает себе дорогу через заградительные заслоны устоявшихся научных предубеждений.
И, действительно, реальность такова, что научные теории либо совсем отмирают, либо преображаются до неузнаваемости. Так, например, были похоронены понятия о плоской земле или геоцентрической системе мира и много других теорий, которые в прошлом считались вполне правдоподобными.
Уже в нашем веке приказала долго жить теория неизменной, стационарной Вселенной. Сторонники ее утверждали, что наша Вселенная не имеет начала, никем и никогда не была создана и что она существует вечно.
Ее место заняла теория «большого взрыва», утверждающая, что весь мощный космос возник в результате этого «большого взрыва».
Из теории «большого взрыва» вытекают два научных следствия.
Первое из них, что все сущее имеет одно единственное начало. Расчеты и наблюдения показывают, что все сущее возникло из одной точки во времени. В одно и то же мгновение возникли как элементарные частицы, так и само пространство и время, вся совокупность видимой и невидимой материи была заново вызвана к жизни в том далеком прошлом. Это обстоятельство удивительным образом совпадает с библейской истиной, гласящей, что «в начале Бог сотворил небо и землю».
Второе следствие вкратце сводится к тому, что все сущее имеет один единственный Источник, которому оно обязано своим существованием.
Если первое следствие говорит о начальной точке возникновения Вселенной, то второе — об источнике ее возникновения, Боге.
Но значит ли это, что библейская истина о создании существующего мира Творцом конкретизируется процессами «большого взрыва» и в точности с ними совпадает. Отвечая на этот вопрос, мы должны указать на принципиальную разницу между наукой и Божественным Откровением.
Откровение сообщает нам знания, исходящие от Бога, замыслившего наш мир и воплотившего свой грандиозный замысел. Поэтому эти знания предельно точны, полны и достоверны. Наука, лишенная идеологических пристрастий, идет более длительным и сложным путем к открытию тех же самых истин.
Действительно, теория «большого взрыва» вписывается в библейскую истину о творении мира. И мы могли бы ее принять, если бы были уверены, что это окончательная истина. Но, как мы знаем, в науке такие истины очень редки. Некоторые из ученых признают, что окончательная истина лежит вне пределов досягаемости естественных наук. Нобелевский лауреат д-р Джорж Гидл указывал, что наука — это процесс, в ходе которого ученые раскрывают одну за другой закрытые коробки, внутри которых они находят новые закрытые коробки и т.д.
Поэтому можно предположить, что теория «большого взрыва» лишь отчасти приоткрывает завесу над тайной творческого акта. В настоящий момент она устраивает ученых, так как объясняет ряд явлений, обнаруженных астрономами, в частности, почему Вселенная расширяется. Однако никто из ученых не может сегодня утверждать, что теория «большого взрыва» является точным описанием акта творения. Несомненным остается одно, наука, спустя много столетий, все же пришла к признанию того, что Вселенная имеет начало.
В наши дни теория «большого взрыва» получила почти всеобщее признание. Она подтверждает сущность космологического доказательства бытия Божия и Его участия в сотворении мира.
Хотя и здесь возникает вопрос: «Если Бог открывается через веру в Него, то можно ли доказательствами возбудить веру в Него?» Да, действительно, доказательства бытия Бога действуют совсем не так, как все научные доказательства. Если теорему Пифагора мы можем доказать любому грамотному человеку, будь он грешник или праведник, то доказательства бытия Бога имеют силу лишь для людей расположенных, нравственно обращенных к Богу. Поэтому эти доказательства не являются таковыми в прямом смысле этого слова. Какие бы доводы не убеждали нас в бытии Бога, но если при этом нравственная направленность нашей жизни противоречит высокой морали Его заповедей, то самые убедительные доводы прозвучат для нас впустую. К тому же, если бы можно было любому человеку доказать факт существования Бога, то не понадобилось бы и веры. А люди принимали бы Бога не добровольно, а под давлением неопровержимых доводов.
Я думаю, что сферы интересов науки и религии должны пересекаться. И история учит нас, что это нормальное и здоровое положение дел. Мир создан Богом и принадлежит Богу. И для верующего человека совершенно естественно искать проявления мудрости и силы Божией во всем, в том числе и в мире, и в себе. Религия должна быть заинтересована в плодах научного творчества, поскольку в них она находит точные и объективные данные, строгие истины, хотя и в проекции. Но и наука должна быть заинтересована в свидетельстве Откровения и религии. Потому что наука, которая возникла в контексте христианской культуры как попытка постичь Божий замысел, порвала связь со своими истоками и не способна выполнить эту сверхзадачу. Поэтому сегодня задача Церкви заключается в том, чтобы воцерковить науку, вернуть ее в то лоно, из которого она вышла, и тем самым дать ей новый стимул к дальнейшему ее развитию.

150 лет назад закончилась Крымская война

Андрей Коваль. Международные новости за март-апрель