Архиепископ Львовский и Галицкий Августин: «И военные, и священники ходят не на работу, а на службу, получая при этом не зарплату, а жалованье»

01.01.2003 archive, Вестник №16, Православный взгляд

ЦЕРКОВЬ И АРМИЯ

Архиепископ Львовский и Галицкий Августин: «И военные, и священники ходят не на работу, а на службу, получая при этом не зарплату, а жалованье»

Биографическая справка
Владыка, помимо того, что Вы служите на Львовской кафедре, Вы являетесь, по сути, военным епископом, возглавляя соответствующую комиссию Священного Синода УПЦ. Расскажите об этой стороне своего служения?

Синодальный отдел Украинской Православной Церкви по взаимодействию с Вооруженными силами и другими воинскими формированиями был учрежден решением Священного Синода УПЦ в 1999 году. Тогда же он получил и государственную регистрацию. В Украине для церковного подразделения это делалось впервые, поэтому понадобилось пройти множество согласований и даже внести поправки в Устав Церкви. Такое решение принималось не спонтанно, ему предшествовали годы подготовки, годы, если так можно сказать, стихийного сотрудничества Церкви и армии на местах.

Все начиналось с того, что после празднования 1000-летия Крещения Руси и происшедших изменениях в государстве по инициативе зарубежных христианских организаций в Украине начали проводиться встречи и конференции, на которые военное ведомство просили приглашать представителей религиозных конфессий. Я был одним из тех священнослужителей, кто постоянно принимал участие в таких встречах, регулярно откликался на приглашения и посещал воинские подразделения. Это, наверное, и обусловило то, что именно мне священноначалие нашей Церкви благословило возглавить военный отдел. Вначале Блаженнейший Митрополит Владимир благословлял мне принимать участие в конференциях, затем своим распоряжением назначил меня ответственным за связи с военными, и наконец, когда общество затребовало официального представительства Церкви на таких мероприятиях, был создан Синодальный отдел Церкви по взаимодействию с Вооруженными силами и другими воинскими подразделениями.

Мы не были пионерами в этом деле на постсоветском пространстве. Подобная структура уже существовала в России. При разработке устава и концепции нашего отдела мы изучали опыт наших ближайших соседей: с европейской стороны — Польши, с востока — России. Нам есть чему поучиться и у одной и у другой стороны. И мы должны создать то, что будет соответствовать нашим реалиям и традициям.

Каковы цели и задачи Синодального военного отдела?

Церковь как богочеловеческий организм своей задачей видит спасение человеческих душ. Это служение имеет две стороны, одна из которых обращена внутрь церковного общества. Это все, что делается в Церкви как на корабле спасения, то есть мистическая сторона жизни Церкви: Таинства, обряды, молитва, проповедь и окормление паствы. Другой стороной Церковь обращена к обществу. И здесь я бы выделил три направления церковного служения: катехизаторское (просветительское), миссионерское и социальное. При этом социальное служение — это скорее не задание Церкви, а ее характеристика. Раньше церковные средства делились на три части: содержание епископа и клира, нужды Церкви и помощь нищим. То, что Церковь заботится о бедных, столь же естественно, как и то, что родители обязаны заботиться о своих детях. И если это не требует объяснения, то необходимость катехизации и миссионерства в обществе нуждается в обосновании. Это необходимо и для нас, чтобы мы не скатывались к двум крайностям: равнодушию или протестантской настырности. Для церковных людей необходимость привлекать людей ко Христу очевидна. Однако это аргумент скорее для священнослужителей, чем для общества.

Что касается работы с военнослужащими, то о социальном служении говорить излишне, армия на содержании у государства. А что касается других направлений церковного служения, то первый аргумент о необходимости присутствия священников в войске следующий: если среди военнослужащих есть верующие, то они имеют право на пастырское окормление. Это соответствует и нашей Конституции, и законодательству, и просто здравому смыслу. Воинское подразделение — это закрытое общество, где из-за режима у человека нет полноценной возможности, говоря светским языком, удовлетворять свои религиозные потребности, а по-церковному — находиться в общении с Полнотой Церковной. В воскресение не все могут пойти в увольнение, не везде воинские подразделения расположены в населенных пунктах, где есть храм, следовательно, воины нуждаются, чтобы к ним пришел священник. И против этого никто не может возразить.

Однако, реализуя свое служение в армии, мы не должны нарушать действующее законодательство и ни в коем случае не идти путем принуждения и насилия. Например, если проводится чин благословения курсантов или воинов, когда дается команда снять головные уборы и священник кропит всех святой водой, необходимо дать возможность представителям других религий или вероисповеданий не принимать участия в этом мероприятии, если это ущемляет их религиозные чувства. С другой стороны, наличие двух-трех неправославных или неверующих в подразделении не должно лишать большинство православных воинов церковного благословения.

Каково отношение общества и военных к присутствию в армии священнослужителей?

Аргумент в пользу присутствия Церкви в армии — еще и то, что и епископ, и командование, и народные депутаты сегодня могут сказать: да, Церковь помогает и с духовной точки зрения, и с общественной, и с государственной. Сейчас очень популярно выражение: Церковь плохому не научит. Более того, ни один командир не возражает, даже если он из бывших политработников, против необходимости встреч воинов со священнослужителями.

Конечно, как и в обществе есть крайние непримиримые политические позиции (как правые, так и левые), которые обычно неконструктивны, так и среди офицеров есть люди, которые на словах не против, а на деле спекулируют церковной темой. Такие говорят: а как же свобода совести, это ведь дело добровольное; Церковь отделена от государства; вы бы сначала разобрались с расколами, а потом приходили.

Таким я отвечаю: но ведь во всей Европе Церковь отделена от государства; с другой стороны, мы ведь не заставляем каждого солдата исполнять религиозные обряды, однако мы базируемся на обеспечении права человека исповедовать свою религию. Когда же сомневаются искренне, что, мол, конфессий много, чьи-то права будут ущемляться, возникнет конкуренция, таким говорю: давайте реально посмотрим религиозную статистику в обществе, давайте проведем опрос среди военнослужащих и выясним, нужен ли им священник и какой конфессии. И тут нетрудно подсчитать: если в подразделении количество верующих достигает определенного процента — значит им нужен священник. При этом я всегда ссылаюсь на опыт соседней Польши, где также много конфессий, но в армии работают всего шесть. И никому и в голову не приходит говорить о том, что права остальных ущемляются. Там существует железное правило — священник идет к своим единоверцам. Если в подразделении, например, 1000 иудеев, значит им нужно несколько раввинов, а если 1-2, то один раввин может обслуживать несколько воинских частей или воины-иудеи могут окормляться в местной синагоге. Но если в части православных значительное количество, то их либо строем надо в Церковь вести, или приглашать священника в часть.

Есть и такие, которые всегда держат нос по ветру и ждут команды. А пока окончательного приказа нет, они ищут аргументы, чтобы и не отказывать, и не пускать.

Для таких у меня тоже есть аргумент. Церковь заключила официальные соглашения с пограничными и внутренними войсками, другими силовыми структурами, где мы уже несколько лет работаем почти на уровне Прибалтики и Восточной Европы. Разве что нет священника в форме, он не получает жалования и не значится в списке офицеров штаба. И нет никаких проблем.

Я даже за то, чтобы священник принимал участие в работе призывной комиссии. Ведь не всегда можно провести грань между психически больным человеком и просто чудаком. Не всё личное матери, да и сами призывники могут сказать военным медикам или психологам. Иногда нужен и совет священника. Да и в армии не всё человек может рассказать командиру или воспитателю. А священник является не только для верующих, но и для сомневающихся не простым человеком, а человеком, облеченным властью свыше. К нему совсем другое отношение.

Я слышал, что организация капелланской службы является необходимым условием для европейской интеграции?

Всем известно, что хотя в уставе НАТО нет пункта об обязательном наличии капелланской службы, любой натовский специалист вам скажет, и я тому свидетель, что это само собой разумеется, и нет ни одной страны НАТО, где не было бы капелланской службы. Поэтому-то и было так быстро восстановлено капелланское служение в Польше и Прибалтике.

Кстати, вам известно, сколько воинских формирований в рамках миротворческих сил присутствует в Косово. И только в украинском батальоне нет священника. Я уже не говорю о европейцах, русские имеют своего священника, и поляки имеют, даже несколько человек грузин в турецко-грузинском подразделении и тех окормляет сербский православный священник. Я предлагал: мы священника обеспечим полностью, дайте ему только камуфляж, чтобы он рясу об бронетранспортеры не рвал. С этим молча согласились, но последствий никаких.

А священник в армии должен быть в форме или в рясе?

Мне неоднократно задавали этот вопрос, но я затрудняюсь ответить на него однозначно. У греков и в дореволюционной России полковой священник был в рясе. У поляков он в форме с особыми знаками отличия и имеет воинское звание. И там и там есть свои плюсы и минусы. Конечно, приятно, когда священник, уважаемый человек, да еще и в форме, и звание у него не ниже капитана. Но когда идет старший по званию, кто первым должен отдавать честь? Конечно, престижно быть еще и офицером штаба, но неужели знать священнические тайны (я имею в виду тайну исповеди) не достаточно. Для исполнения священнического служения в армии знание военных тайн совсем не обязательно. Конечно, в форме священник ближе к солдатам, но с другой стороны ряса всегда подчеркивает особенность священнического служения. Правда, в рясе удобно в учебной аудитории или на плацу, но неудобно на полигоне, в армейском быту. Поэтому, мне кажется, что в процессе обучения и исполнении церковных таинств и обрядов священник должен быть в рясе, а на учениях или в бою ему будет удобней в камуфляже с особыми знаками отличия. Наличие же бороды у православного священника весьма желательно.

Как Вы думаете, владыка, военное духовенство должно быть отдельно структурировано или подразделения должны окормляться духовенством епархий, на территории которых они находятся?

Этот вопрос также остается открытым. Даже у нас многие считают, что военный епископ — это европейское новшество, а нужно придерживаться дореволюционного принципа, когда был военный протопресвитер, чьи права на территории епархий ограничивались канонами и властью местного епископа. Есть и те, которые поддерживают современный польский опыт, где есть военные епархии (так и называются) со своим клиром: как католическая, так и православная. В Грузии есть военный епископ, в России отдел сейчас возглавляет священник. Я думаю, что мы уже сейчас должны определиться, какой модели мы будем придерживаться, и тогда эта модель будет учтена при разработке соответствующего законодательства. Иначе нам придется подстраиваться под ту модель, которую нам предложат.

Сегодня практически ситуация такова, что воинские подразделения разбросаны по всей Украине, и военные священники назначены в епархиях указами правящих архиереев по моей просьбе. Сегодня я могу координировать их деятельность, советовать им, но прямо руководить ими у меня нет канонического права. Но если их передадут мне, то они не будут иметь приходов, а будут чисто военными или пограничными священниками. А за счет чего они будут жить, кто будет кормить их семьи? Откуда они будут получать пенсии? В Польше это решено. Но Польша — это не Украина. Она уже одной ногой в НАТО и Евросоюзе.

Мне кажется, что необходимо определиться и в этом вопросе. При этом не лишним будет посоветоваться со священноначалием России, Грузии, Молдовы, Белоруссии, Греции, Румынии, Болгарии, Сербии, где Православие является доминирующей конфессией, и выработать, если это возможно, общую модель церковного служения в современной армии. Это поможет нам в переговорах с нашим воинским командованием.

А какова официальная позиция Министерства обороны Украины, Министерства внутренних дел и других силовых структур в вопросе организации капелланской службы?

Я уже говорил о том, что у нас есть договора с некоторыми силовыми структурами. Но сегодня нас никто не подгоняет, как, например, те страны, которые стремятся в НАТО. Мы имеем возможность в определении темпов сотрудничества Церкви и армии руководствоваться принципом разумной целесообразности. С другой стороны, если бы было финансирование этой программы, она бы продвигалась значительно быстрее. Есть и другие причины.

Но больше всего развитие отношений тормозит раскол в Православии на Украине. Во всех зарубежных встречах от православной стороны могу принимать участие только я, как канонический епископ. Раскольника не будут даже воспринимать. С кем ему быть, когда на этих встречах католики с католиками, православные с православными и так далее. Как он будет подписывать какие-то документы или соглашения. Какие у него права, какова его легитимность? Вот возьмите, например, Приднестровье. Как бы мы хорошо не относились к его лидерам, но когда они приезжают в Киев, у нас всячески стараются делать так, чтобы молдавское руководство не обиделось или не посчитало, что мы вмешиваемся во внутренние дела независимого государства или нарушаем дипломатический протокол.

Но есть не только международные, но и украинские реалии. Есть сторонники Киевского патриархата, автокефальной церкви и в армии. Этого факта нельзя не замечать. И это осложняет пастырское служение. Верующие канонической церкви не будут участвовать в таинствах раскольников. Канонические священники не допустят к таинствам сторонников Киевского патриархата…

Я уверен, что если бы не было раскола, все бы моментально пошло вперед. Мы ведь не хуже других народов…

Ну, а как все-таки быть с проблемой расколов, присутствия других конфессий?

Мы ведь все трезвомыслящие люди, у нас многовековой опыт окормления воинов. И у православных, и у католиков. Мы, руководители воинских служений традиционных церквей, регулярно встречаемся. Я обратился к ответственным за это служение и со стороны греко-католиков, и со стороны Киевского патриархата, сказав, что все свои претензии мы должны оставить для обсуждения в других местах, и не только потому, что это неприлично или бесполезно, а потому, что таким образом мы сами себе закроем дорогу к нашим верующим в армии. И эта установка пока работает.

Каковы же перспективы дальнейшего сотрудничества УПЦ с силовыми структурами?

Я бы разделил этот процесс на три этапа. Первый этап — это то, что мы сейчас делаем. Второй этап — это реализация тех договоров, которые мы подписали с Пограничными и Внутренними войсками, налоговой милицией, и подписание соответствующих двухсторонних соглашений со всеми структурами Вооруженных сил. Реализация этого этапа, повторюсь, осложняется расколами, когда в адрес силовых структур, подписавших с нами договора, раздаются обвинения в непатриотичности. Но почему никто не обвиняет в том же греко-католиков, которые имеют главой не просто религиозного лидера за границей, но и главу государства Ватикан. При этом определенная часть епископата и ответственных священников УГКЦ — это иностранные граждане, и ни у кого даже не возникает мысли обвинять их в шпионаже или служении интересам других стран. Неужели они большие патриоты Украины, чем наши священники и епископы — граждане Украины, осуществляющие свою связь со Вселенским Православием через Полноту Русской Православной Церкви. Церкви, которая родилась на Киевских горах и никогда и никуда не эмигрировала с нашей земли. При этом наша каноническая зависимость от Москвы несравненно меньше, чем зависимость греко-католиков от Ватикана.

А третий этап — это существование военного священства на основании соответствующего закона об организации этой службы. Сейчас идет разработка нового Закона «О свободе совести и религиозных организациях», в котором необходимо предусмотреть возможность такого служения. И мы должны обратиться к Верховной Раде с просьбой: принимайте закон о военном духовенстве, так как сегодня права верующих ущемляются, они лишены возможности полноценно окормляться у пастырей.

А как решить кадровые проблемы? Ведь служение военного священника — это особое служение.

Мы, к сожалению, не имеем достаточно средств, чтобы самостоятельно обеспечить военное служение. Сегодня военные священники — это доброхоты, энтузиасты, я бы даже сказал подвижники. Они несут свое служение для славы Святой Церкви, для пользы Отечества, ради Христа.

Владыка, какой бы Вы хотели дать пастырский совет военнослужащим и военным священникам?

Первое, что приходит на ум, — все граждане «работают», и только священник и офицер идут «на службу». И это самоощущение сегодня необходимо поддерживать и воспитывать в военнослужащих.

Мне приходится часто общаться с военнослужащими и членами их семей. Однажды маленькая девочка, дочь молодого полковника, на вопрос: где папа? — ответила: папа на работе. И я посоветовал присутствовавшей маме учить дочь говорить: папа не «на работе», а «на службе». И когда папа пришел домой, девочка спрашивает у него: папа, а ты уже священник? Отец в недоумении, а ребенок объясняет: владыка сказал, что ты на службу ходишь. Поэтому мне кажется важным, чтобы дети военных не думали, что служит только священник.

И мы в форме, и военнослужащие в форме. И наше служение как две стороны одной медали. Когда военное ведомство награждает священника, он говорит: «Служу Святой Церкви и украинскому народу». А когда церковной наградой награждают офицера, как приятно слышать: «Служу украинскому народу и Святой Церкви». И то, и другое верно и дополняет друг друга. Различны лишь акценты в силу специфики каждого служения.

С другой стороны, принципиальным является то, что военный получает не зарплату, а жалование. И у священника жалование. Ты не заработал, а тебе пожаловали за службу. Такой должна быть установка.

Когда мне студенту отец-священник давал деньги, он всегда говорил: сынок, помни — это не просто деньги, это деньги из Церкви мне как священнику, это часть из тех денег, которые люди дали как жертву Богу, деньги, за которые и я отвечу, и ты ответишь перед Богом. И это был хороший воспитательный момент. Я до сих пор это помню, и для меня и сейчас церковные деньги — это не те деньги, которые из банка. Хотелось бы, чтобы и военнослужащие учили своих детей, что получаемые ими деньги — это своеобразный залог, залог за кровь, за жизнь, которую офицер готов отдать. Эти деньги — цена жизни, это больше, чем просто зарплата.

Такое отношение к воинской службе оправдывается верой в Бога. Если впереди нет вечности, то как можно жертвовать жизнью ради чего-то? Призыва умереть за Родину или за Сталина недостаточно — сзади нужны заградотряды. А когда рядом священник, он обращается к солдатам: братцы, завтра бой, кто-то из нас погибнет, один Бог знает кто, поэтому мы должны быть готовы — моемся сегодня в бане, надеваем белые сорочки, исповедуемся, причащаемся — завтра в бой.

А где место священника во время боя?

Начнем с того, что священник оружия не носит. Я считаю, что и военный врач должен быть без оружия. И оба они должны быть неприкосновенны во время боя. Военным преступлением является убийство врача или обстрел госпиталя. Так же и со священником.

Что касается его места, то он должен благословлять и напутствовать в бой. Но, наверное, бывают моменты, когда он должен без автомата, надев бронежилет, идти вперед, ведя за собой. И такие случаи были, когда священник с крестом шел в атаку впереди воинов.

Современная война скорее напоминает компьютерную игру. Накладывает ли это какой-то отпечаток на служение священника в войсках?

Да, сегодня многое изменилось. Современная война нам видится другой, высокотехнологичной. Другим стало оружие. Я имею в виду оружие массового поражения.

Вот тут и возникают вопросы. Есть чин благословения оружия, но он был составлен еще до появления огнестрельного оружия. С саблей понятно, она невинного вряд ли заденет, обычное огнестрельное оружие тоже может прицельно стрелять. А как быть со стратегической ракетой? Ведь мы знаем, что обязательно погибнут и невинные. Даже стратегические бомбардировщики можно вернуть. А ракету вернуть невозможно (самоликвидация — не в счет).

Или как благословлять сомнительные или заведомо преступные акции? Несомненно, священник не имеет морального права благословить воина на исполнение преступного приказа. Поэтому у священника должно быть право отказаться благословлять в таких случаях, но сопровождать воинов он должен всегда и везде. Для напутственного слова и проповеди, а если понадобится, то и для разрешительной молитвы перед смертью.

Не всякий политически оправданный приказ может быть оправдан с точки зрения морали. Вспомним Хиросиму и Нагасаки. У тех летчиков были капелланы. Что они говорили им перед вылетом? Или возьмите Сербию. Я общался с французскими летчиками и спрашивал у них: что вы чувствовали, когда сбрасывали бомбы на Югославию, притом с высоты, на которой вас не могли достать средства ПВО? И дело не только в том, что это не соответствует принципам честного боя. И они мне ответили: да, нам этот приказ не нравился, он нас смущал, но военный дает присягу и должен выполнять приказы. Мне было отрадно это слышать: значит, еще сохранилось понятие чести.

Мы привыкли к словосочетаниям «священный долг», «священная война». Но для верующих людей слово «священный» имеет значение «святой», «освященный». Насколько совместимы понятия «святости» и «войны»?

Я не пацифист и не толстовец. Мы должны быть миротворцами, но не пацифистами в современном понимании. Но иногда я понимаю последователей этих идей. Ведь действительно самое большое безумие, которое может быть, — это убийство человека человеком. И заповедь гласит: Не убий! И мы христиане не оправдываем и не одобряем убийство, а воспринимаем его как неизбежность в борьбе со злом. Даже правила церковные накладывают на героев войны эпитимии. А христианское отношение к войне замечательно выражено в стихотворении Бенедиктова, написанном на Пасху в средине ХІХ века:

Готовясь в бой с врагом и ополчась на битву,

Произнесем, друзья, смиренную молитву

К Отцу и Богу сил!.. Не станем возглашать,

Что мы идем дела святые совершать,

Не будем называть святыней — пир кровавый,

И славу Божию с земною нашей славой

Безумно смешивать… Под сению креста,

Во имя кроткое Спасителя Христа

Не могут резаться и грызться люди-братья,

Не обновляя язв честнейшего Распятья…

И, может быть, Тому, кто со креста поник

Главою мирною, наш предпобедный клич,

Клич с именем Его, воинственно-разгульный,

Под небом слышится насмешкой богохульной…

Зачем же оскорблять Учителя любви,

Взывая к Кроткому: «се нож, — благослови, —

Да в честь Твою его поднимем на убийство!»

Уймем таких молитв кощунственных витийство,

И на врагов восстав, к Владыке воззовем:

«Прости, о Господи, — мы много их побьем!..»

Беседовал прот. Георгий Коваленко

Різдвяне послання Предстоятеля Української Православної Церкви

Ректор Академії мистецтв Андрій Чебикін: «Ми завжди пам’ятаємо, що знаходимось у приміщенні колишньої духовної семінарії»