Михаил Мень, вице-губернатор Московской области: «Православные должны быть лидерами»

01.09.2002 archive, Вестник №12, Страницы истории

МИХАИЛ МЕНЬ, ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОР МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ: «ПРАВОСЛАВНЫЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЛИДЕРАМИ»

Справка «Известий»

Михаил Александрович Мень родился 12 ноября 1960 года в поселке Семхоз Сергиево-Посадского (Загорского) района. Отец, известный православный священник и богослов Александр Мень, трагически погиб в 1990 году. Мать, Наталья Григоренко, служит старостой храма Святых бессребреников Космы и Дамиана в Москве.

Образование:

газонефтепромысловый факультет Московского института нефтехимической и газовой промышленности им. И.М. Губкина,

режиссерский факультет Московского государственного института культуры,

Московский институт управления, экономики, права и информатики
по специальности «мировая экономика»,

Российская академия государственной службы при Президенте РФ по специальности «юриспруденция».

Кандидат философских наук.

В начале 80-х проходил срочную службу в Советской Армии на Дальнем Востоке. Работал в различных творческих коллективах и на управленческих должностях в учреждениях культуры Москвы и Московской области, возглавлял книжное издательство.

В 1993 году избран в Московскую областную думу от Сергиево-Посадского района. В 1995 году — в Государственную думу России по одномандатному округу. В Госдуме — заместитель председателя комитета по культуре.

В 1999 году в паре с генералом Громовым одержал победу на выборах в Московской области и до настоящего времени работает в должности вице-губернатора.

Женат, воспитывает двух дочерей.

Блицопрос

- Вы женились на «мисс Рок-н-ролл СССР» Даше Меньшиковой потому, что это льстило вашему честолюбию?

- Инна (Даша Меньшикова это был ее сценический псевдоним, когда она работала солисткой группы «Примадонна») получила звание «мисс Рок СССР» в 1988 году, а моей женой стала значительно раньше.

- Она пожертвовала популярностью и карьерой ради вас?

- Может быть, но сегодня она ведь не только воспитывает детей — Инна увлекается иконописью, поет в церковном хоре и продолжает заниматься шоу-бизнесом, но уже как организатор и менеджер.

- Ваш круг чтения в последнее время?

- Классика: Гоголь, Лев Толстой, книги отца, а из современных авторов — Борис Акунин. Кроме того — техническая литература: по компьютерам, Интернету, автомобилям. Ну и конечно, книги по экономике, политике, юриспруденции.

- Что для вас досуг?

- Семья, дача, велосипед, снегоход, лыжи, теннис, музыка, кино, автоспорт.

- Ваш автомобиль?

- Тойота.

- Ваша первая профессия?

- Машинист башенного крана. Эту профессию я получил во время службы в армии.

- Люди, которые оказали на вас наибольшее влияние?

- Александр Галич, Надежда Мандельштам, отец, из современников — Борис Громов.

Трудно быть сыном?

- Вас не задевает расхожее мнение, что природа отдыхает на детях гениев?

- Конечно, для любого наследника отцовской славы такая проблема существует. Тут ведь есть и плюсы и минусы. С одной стороны, сын известного человека получает определенный аванс для собственной карьеры. С другой — терзают неизбежное сравнение, личные комплексы. Но в большей степени все это относится к тем детям, которые напрямую продолжают дело знаменитого родителя, идут по его стопам. Я же реализую себя совсем в другой сфере, нежели отец.

- И это странно. Ваша родословная, обстоятельства жизни располагали если не к церковной карьере, то к диссидентству. У вас не было желания пойти по духовной стезе?

- Такая возможность всегда остается. Священником можно стать и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят лет.

- И вы для себя такой вариант еще не исключаете?

- Я ничего для себя не исключаю.

Вечный студент?

- В вашей биографии поражает длинный перечень высших образований. И характеризует это вас как личность неустойчивую: сплошные метания и зигзаги. Вы так долго не могли себя найти?

- Почему же не мог? Мне-то все кажется достаточно логичным. Всякий раз выбор вуза был продиктован задачами, которые я ставил перед собой. И практически все пригодилось. Да и сейчас каждое из моих образований на меня работает.

- Интересно, зачем московскому вице-губернатору диплом нефтегазового института?

- Если учитывать актуальность реформы жилищно-коммунального хозяйства в Московской области, знания, полученные в Губкинском оказались сегодня очень полезными.

Что же касается гуманитарного образования, оно работает на меня постоянно. Уроки по актерскому мастерству и искусству сценической речи очень полезны были и в политической, и в законодательной работе, и сейчас, в исполнительной власти. Я с благодарностью вспоминаю педагогов, учивших меня культуре речи, умению привлечь внимание аудитории, правильно схронометрировать выступление и расположить эмоциональные пики. Все это здорово помогало в предвыборных баталиях, помогает и сейчас. Так вот, я получил навыки системно и вовремя. А многие политические деятели доходят до этих знаний в зрелом возрасте, интуитивно или путем проб и ошибок.

Ну а уж пользу экономического образования и юридического доказывать не приходится. Оно крайне необходимо мне и как бывшему политику, и как управленцу.

Управленец?

- Так вы себя управленцем числите?

- Именно.

- А политика для вас в прошлом?

- Если говорить о «большой политике» — да. Но ведь есть политика подмосковного правительства, в первую очередь — экономическая, которой я по своей нынешней должности тоже занимаюсь. В этом смысле я немного политик.

- И все же теперь вы — чиновник. Этой ли жизни вы для себя хотели? Или вас загнали сюда обстоятельства? Может, это временное прибежище, пересидка?

- Мне сейчас очень нравится моя работа. Я шесть лет был законодателем и страдал от того, что законы, которые мы разрабатываем и принимаем, не всегда грамотно реализуются. А теперь есть прямой эффект от усилий: организовали, например, суперсовременный спорткомплекс — наркомания среди подростков в этой местности снизилась; создали внятную схему землепользования в области — инвестиции пошли…

- Тогда необходимы пояснения: какое отношение к управленческой деятельности имеет ваша только что вышедшая книга «Культура и религия»?

- Тут вот в чем дело. В Государственной думе я, как заместитель председателя комитета по культуре, много занимался проблемами взаимоотношений между государством и церковью. Так сложилось, что мы вместе с Николаем Губенко, Станиславом Говорухиным и другими коллегами работали в этой сфере в тот непростой период, когда начиналась передача имущества от государственных, культурных учреждений церковным. Тут возникало много проблем, вопросов, непонимания. И складывались определенные принципы, модели. Теперь они работают. А для меня это еще и личный опыт. Сейчас, в правительстве Московской области, я занимаюсь совсем другими проблемами, в первую очередь экономическими, но губернатор, полагаясь на мой опыт, иногда поручает мне и такие вопросы. Я берусь за них с удовольствием. Вот, в частности, нам удалось, используя мои теоретические разработки и наработки в Думе, решить застарелую проблему: вывести историко-художественный музей из Троице-Сергиевой лавры.

- За это вы и получили орден от Русской православной церкви?

- Да, орден преподобного Сергия Радонежского третьей степени, за что я очень благодарен святейшему Патриарху, к которому отношусь с огромным уважением.

Так вот, когда писал диссертацию, обнаружил множество интересных наработок по взаимоотношениям церкви и государства. И я посчитал, что этап жизни, которому было посвящено шесть лет, должен быть завершен какой-то внушительной точкой. Ею и стала эта книга.

- А главная роль в фильме «Денискины рассказы» — такая же точка в актерской карьере?

-Лично я считал ту роль для себя только началом.

Актер?

- Как вы, сын православного священника, сельский мальчик, оказались исполнителем главной роли в фильме?

- Конечно, это чудо. Я тогда учился в третьем классе. По телевизору увидел объявление о наборе мальчишек для съемок в фильме. Сказал родителям, что хочу участвовать в конкурсе. Родители долго не воспринимали мое желание всерьез, но все-таки согласились. Мне же хотелось не только попробовать себя, но и посмотреть Москву, ведь поселок наш от столицы далеко и жизнь в нем была по-сельски размеренная. Выучил два стихотворения для конкурса. И вот из двух тысяч мальчишек именно я был утвержден на главную роль. Но перед этим мама сообщила режиссеру Владимиру Хромову, царствие ему небесное, что мой папа — священник. Не помешает ли, дескать, это? Как же расстроился Хромов! «Еще как может помешать! — сказал он. — Ну кто же мог это знать!» Он обратился в КГБ за консультацией, там долго решали, но потом дали добро. Так я стал Дениской на экране.

- Понравилось сниматься?

- Еще бы! Я подружился с Юрием Никулиным, Марианной Вертинской, Спартаком Мишулиным, Валентином Смирнитским. Да и почувствовать себя актером, тем более исполнителем главной роли, для десятилетнего мальчика что может быть сказочней?

- А почему карьера не сложилась?

- После этого фильма меня стали приглашать на съемки. Наиболее интересными предложениями были фильмы «Тигры на льду» про детский хоккей и «Голубой патруль» про юных защитников природы. Но родители сниматься больше не разрешили. Я и на первом фильме год практически потерял. Не знаю, правы были родители или нет, но, разумеется, моему образованию съемки бы повредили.

- Ну а сейчас не дает о себе знать актерское честолюбие?

- Бывает. Хотя, скорее, в подсознании. Я думаю, этим и продиктовано мое участие в телепередачах. Когда в Сергиевом Посаде открылась телестудия, я начал вести сначала религиозную передачу, а потом, после того как стал заниматься политикой, и информационно-аналитическую.

- А снова в художественном фильме сняться не хотите?

- Я, повторюсь, для себя ничего не исключаю.

Антикиллер?

- Знаете, что о вас говорят: в подмосковном правительстве на самом деле решает все не губернатор Громов, а вице-губернатор Мень — он «сидит» на земле и экономике, то есть там, где все деньги, вся коррупция.

- На самом деле я только лишь четко выполняю задачи, поставленные передо мной губернатором. И круг моих полномочий обозначен действующим законодательством и распределением обязанностей внутри областного правительства. А насчет денег и коррупции, так это как дело поставить. Главное средство борьбы с коррупцией — открытость экономической политики. Так, например, все земельные вопросы решаются коллегиально на заседании правительства в присутствии представителей прессы.

- Ну чего ж там лукавить, всем известно, что подмосковная земля — объект коррупционных разборок…

- Возможно, так было.

- А что конкретно изменилось с приходом к власти вас и Громова?

- Не хочу никак оценивать работу предшественников, и губернатор, кстати, этого не любит, но прежняя система управления областью, на мой взгляд, открывала больше простора для коррупции. Земельные вопросы отдавались на откуп районным властям, а значит, не было единых правил игры, не было прозрачности. Мы забрали в центр земельную проблему. В основном. Конечно, когда речь идет о земельных участках до гектара, по-прежнему принимают решения на местах. Но большая земля в Подмосковье теперь в наших руках, и всеми крупными инвестиционными проектами управляет областное правительство.

- Не страшно?

- Чего?

- Большая земля — большие деньги — большой риск.

- Коррупция, преступность, киллеры появляются там, где для них оставляет место неопределенность законодательства или политики властей. Когда появляется четкость, для коррупции и киллеров места нет.

- То есть вы в этом смысле — антикиллер?

- Можете назвать меня и так.

- А почему же тогда стрельба и мафиозные разборки вокруг подмосковной земли и сейчас продолжаются?

- Так тут вопрос: о какой земле речь? Проблемы, о которых вы говорите, существуют на вторичном рынке. Мы к нему никакого отношения не имеем. Если земля однажды продана, это уже не наши проблемы. На первичном страсти кипят больше всего вокруг перевода лесов из первой категории в другие — для строительства дач и прочего. Но и это не наша проблема — это вопросы федерального уровня. Чтобы шесть соток из лесного массива в Московской области отдать под дачу, нужно постановление федерального правительства.

- И что — не было угроз, мафиозных уговоров?

- Поначалу что-то подобное, может, и было. Но, я думаю, Борис Всеволодович именно потому и поручил мне столь сложную и деликатную сферу, что знал мой характер и мои способности решать непростые проблемы, находить компромиссы.

Прихожанин?

- Способность к компромиссам — это от вашего православного отношения к жизни?

- Конечно, вера помогает решать и глобальные, и самые практические проблемы.

- А как вообще сочетается православное мироощущение со
светской карьерой? Позволительно ли, на ваш взгляд, православному человеку стремиться к успеху в бизнесе, политике?

- Еще как! Я убежден, что именно православные люди и должны
стоять в авангарде нашего общества. И в экономике, и в политике, во всех сферах. Конечно, я разделяю мнение Патриархии о том, что священникам не надо идти в политику. Но православным, мирянам, убежден, стоит и необходимо занимать лидирующие позиции и в экономике, и в политике, и в культуре. Кто же, как не православный человек, способен взять на себя ответственность за решение самых главных проблем народа.

- А вы-то сами насколько человек воцерковленный?

- Я практикующий православный христианин. Изучаю Священное писание, регулярно хожу в церковь, причащаюсь, соблюдаю посты и другие правила. Стараюсь жить и работать в соответствии с христианскими принципами. Так у нас и в семье.

- Пост для всех в вашей семье обязателен?

- Да, мы соблюдаем пост, но не делаем из этого культа. Не это главное в вере. Пост способствует созданию настроя, дает возможность соответствовать каноническим нормам, но он не самоцель. Вера гораздо глубже и сложней, чем правила и обряды.

- А консерватизм обрядов и церковной службы вас не тяготит? Говорят ведь, что стоило бы перейти на современный язык в богослужении, облегчить условия для прихожан: разрешить им, например, сидеть, как в церквях за рубежом, упростить ритуалы?

- Для меня лично тут проблемы нет. Всякое осовременивание православия, на мой взгляд, возможно только после литургии. Так, например, проповедь священника должна быть грамотной, на современном языке. В личных беседах с прихожанами священник, на мой взгляд, должен пользоваться современной терминологией. А сама служба — она и не должна быть легкой. Она называется службой, потому что мы в эти часы служим Господу.

- Для вас, родившегося в православной семье, встреча с Богом, наверное, была естественной? Это было вашим преимуществом перед сверстниками?

- Я глубоко убежден, что встреча с Иисусом Христом случается у каждого человека в жизни — рано или поздно и в самых разнообразных формах. Может быть, не каждый поймет эту встречу, это уж его личные проблемы. Но у мальчика из православной семьи нет преимуществ перед ребенком из семьи атеистов — Бог находит дорогу к каждому, и время в вере вообще не играет никакой роли. Как известно, даже самый большой грешник, который раскаялся и обратился к Господу за мгновение до смерти, был прощен.

Для меня же с самого детства было понятно, что есть Некто, Кто следит за мной и знает все мои поступки, слова и даже мысли.

- Это похоже на присутствие в вашей жизни КГБ. Вы его тоже ощутили довольно рано?

Диссидент?

- Первый обыск в нашем доме случился, когда я был совсем маленьким. Но я его помню. Дело было поздним вечером. Мама увела меня на второй этаж. А наутро отец говорил мне что-то ободряющее.

- А вообще, отец с вами говорил о чем-то таком, что расходилось с тогдашними нормами?

- Как ни странно, да. Как ни странно — потому что мы с сестрой были малы и не могли быть равными собеседниками для отца. Тем более в таких темах.

- В каких?

- Ну, например, он рассказывал мне о Пастернаке, Сахарове, Солженицыне и других известных людях ХХ века. И эта информация расходилась с тем, что о них говорили на школьных уроках.

- Вы это озвучивали в школе?

- Нет. Отец меня специально не предупреждал, что об этом, дескать, болтать где попало нельзя, но я почему-то это понимал. К тому же в нашем доме было много и других разговоров, которые звучали бы странно за пределами дома, а мы их слышали.

- Разговоров кого с кем?

- Ну, у нас в гостях бывали и Солженицын, и Галич, и многие другие выдающиеся личности.

- Они говорили с вами и при вас?

- Да. В детстве наибольшее впечатление произвел на меня Александр Галич. И словами своими, и песнями. После знакомства с ним я взялся за гитару.

А потом была Надежда Мандельштам. Она не просто гостила у нас, но жила каждое лето в нашем доме как на даче. Для меня она стала откровением как личность. Я узнал, сколько она пережила и перестрадала в жизни, и увидел, как добра она после всего этого к людям.

-Другом вашего отца был и Глеб Якунин. Вы с ним поддерживаете отношения?

- Я очень хорошо к нему отношусь, хотя по большинству позиций наши точки зрения расходятся. Кроме того, я убежден, что истина и категоричность несовместимы.

- Так или иначе, круг вашего общения с детства был таков, что настраивал вас на критичное отношение к тогдашнему обществу. Ваша успешность в жизни, карьере этому не противоречит?

- Моя карьера началась вместе с переменами в обществе. Тут все логично.

- Что же — именно этого, считаете вы, хотел ваш отец?

- Нет. Он, кстати, очень скептично воспринимал начало изменений в обществе и предполагал, что все это обернется совсем не тем, что обещается сверху и ожидается снизу. Так в общем-то и получилось.

- Но вы тем не менее среди лидеров этого нового общества.

- Так ведь теперь только от нас самих и зависит, удастся ли приблизиться к ожиданиям и мечтам, которые были и остаются у народа. Потому я считаю свое место достойным для гражданина, православного.

Музыкант?

- Гитару вы еще берете в руки?

- Даже и в студии бываю. Сейчас мое пристрастие — русские
романсы.

- А вы даже в Госдуме пытались повлиять на ситуацию в современной музыке.

- Да, мы вместе с Иосифом Кобзоном и другими коллегами добились внесения поправок в закон «О защите прав потребителей», ограждающих слушателей от «фанеры».

- И что — «фанеры» не стало?

- Нет, смысл нашего законотворчества был в том, что аудитория должна знать: вживую поет артист или как-то иначе — «плюс один» или «минус один». Это должно быть обозначено на афишах, в рекламе, анонсах. Чтобы не было обмана.

- Работает закон?

- К сожалению, нет. Это та же проблема, о которой я говорил,
вспоминая свое законодательное прошлое: реализация. Я думаю, что сейчас полезно было бы устроить пару показательных процессов в отношении тех артистов, кто нарушает закон и обманывает зрителей. К сожалению, не хватает времени заняться этим всерьез.

Наследник

- А как движется расследование гибели вашего отца? Есть какие-то новости?

- К сожалению, нет. Я убежден, что убийство отца не было случайностью или делом рук каких-то бомжей. Там действовали профессионалы. Один из следователей с самого начала сказал мне, что никаких улик после преступления не было оставлено — и уже это говорит о том, что убийцами были профессионалы. Тут случайностей и исключений не бывает.

- Вы бываете на месте гибели отца?

- Постоянно. Там мы установили божницу — это такой памятный знак в соответствии с православной традицией. Неожиданно для нас это стало местом массового паломничества людей — духовных детей Александра Меня и даже незнакомых с ним. Потом построили рядом небольшую часовню. Мой двоюродный брат Виктор, друг моего детства, рукоположился в священники и стал служить в этой часовне. Сложилась паства, и часовню перестроили в церковь. Теперь рядом построены большая церковь и воскресная школа. А осенью откроем музей, посвященный памяти отца. Приглашаем всех на открытие и посещение. Сергиев Посад, рядом поселок Семхоз, которому, надеюсь, будет возвращено его настоящее название — Николо-Подлуцкое.
А что вы думаете об этом?

Лист Митрополита Київського і всієї України до Голови Верховної Ради України

Блаженніший Митрополит Володимир. Звернення до українського народу