Георгий Крючков: «Сегодня для общества огромную опасность представляют две вещи – популизм и лицемерие»

01.02.2002 archive, Вестник №5, Церковь и общество

Георгий Крючков: «Сегодня для общества огромную опасность
представляют две вещи – популизм и лицемерие»

Крючков Георгий Корнеевич родился
20 октября 1929 года в Запорожской области.
В 1951 г. окончил Харьковский юридический институт.
Член КПУ с 1956 года. Народный депутат Украины.
Член Комитета по вопросам национальной
безопасности и обороны.

Георгий Корнеевич, Вы член Коммунистической партии с 1956 года, прожили долгую политическую жизнь. Вы помните отношение к Церкви в те времена и знаете сегодняшние реалии. Что, на Ваш взгляд, изменилось за эти годы?

Когда еще учился в школе, отношение к Церкви было однозначным. Все духовенство объявлялось реакционным. То что, часть его была действительно таковой — это факт. Но не все ж духовенство было таким. Я все время задумывался, почему народ громил церкви и не только церкви -прекрасные усадьбы, памятники истории и архитектуры. Сегодня это представляется злодеянием большевиков. Есть основания для таких упреков, и наша партия совершенно правильно поступает, когда осуждает такие действия и отмежевывается от них. Но все-таки задумаемся, почему это происходило. Ведь большевиков было 150-180 тысяч на такую огромную страну. Если люди громили прекрасное здание поместья, они выражали свою ненависть к помещикам и сложившейся системе отношений. Ими двигала слепая ненависть, взращенная самой жизнью. И Церковь воспринималась как часть системы. В этой связи я думаю, что сегодняшнее отделение Церкви от государства дает ей возможность быть застрахованной от подобных катаклизмов при смене власти или государственного строя.

В сознательную жизнь я вошел во время войны. В 41-м году мне было 12 лет. В 43-м наше село освободили. Меня поразило то, как Сталин поменял отношение к Церкви. Причем он это сделал не сразу, не в начале войны, а уже в году 42-43-м, когда можно сказать, что наметился перелом в войне. Он увидел, что, несмотря на довоенные гонения, церковь заняла принципиально патриотическую позицию, возникла необходимость пересмотреть отношение к Церкви и выправить перегибы, которые были допущены и по отношению к ней. После войны я долгое время работал в партийных органах. И хорошо помню, как Кравчук громил религию. Мы часто выступали на одних и тех же семинарах: я — по вопросам организационно-кадровой работе, он — по вопросам идеологии. Если поискать, я даже могу найти его выступления. А теперь — он святоша. Я презираю людей, которые такими, я бы сказал, святыми вещами могут вот так манипулировать. Я это воспринимаю на уровне личной обиды. Был один случай. Годовщина Чернобыля. Мы — члены комитета вместе с руководством страны были на мемориале в память жертв аварии. Там есть небольшая часовенка. Во время митинга я зашел в нее, постоял немного и вышел. Когда закончился митинг — зашло руководство, побыло немного, выходит, и Президент говорит мне: “А ты что не пошел туда?” А я говорю: “А я там был, но я никогда не лицемерил”. Я с благоговением отношусь к таким вещам. То, что касается веры, совести — это очень личные вещи, и я никого не хочу допускать в себя. Мне представляется, что сегодня для общества огромную опасность представляют две вещи -популизм и лицемерие. На этом играют некоторые политические силы. И вот объединить усилия против этого могли бы все здоровые силы нашего общества. Я прожил долгую жизнь. На многое теперь смотрю по-другому. Многое, очень многое переоценил. Скоро должен выйти сборник моих статей разных лет, и я его назвал “Всегда оставаясь самим собой”.

А был ли у Вас опыт общения с духовенством в советские времена?

Помнится, в 70-е годы мне довелось ехать вместе в поезде с тогдашним Киевским митрополитом Филаретом. Я возвращался из Москвы из командировки, и наши купе оказались рядом. Вопросами атеизма у нас тогда занимался Зоц Владимир Афанасиевич, и они с Филаретом были близки, общались и пригласили меня. Мы проговорили всю ночь. И меня тогда очень поразило, как невероятно гордился Филарет тем, что его наградили орденом Дружбы народов. Он рассказывал, где был, куда выезжал, утверждал, что для прославления государства советского, его авторитета сделал больше, чем дипломаты. Я накануне как раз прочитал учебник по гомилетике. Мы и эту тему обсуждали. И тогда я даже не мог подумать, что Филарет займет совсем другую позицию, как, впрочем, и Кравчук, который тогда больше всех общался с Филаретом. Они, наверное, в чем-то родственные души. Сейчас очень странно слышать позицию Филарета по отношению к Православной Церкви на Украине, его выпады в адрес Московского Патриархата. У меня сразу возникает вопрос: как такое может говорить человек, который “баллотировался” на Патриарха Московского и всея Руси? Как бы он вел себя по отношению к Украине, если бы занял этот пост? Для меня есть вещи, которыми я не могу поступиться, которые я не могу простить. А ко мне недавно подходят, и, напоминая об этой нашей встрече в поезде, просят: а Вы бы не могли с Филаретом встретиться?..

Когда я был депутатом Верховного Совета СССР, встречался с Владыкой Агафангелом. А когда в 1988 году был избран первым секретарем Одесского обкома партии, одна из первых моих встреч была встреча с руководством духовенства. У нас с самого начала сложились нормальные добрые человеческие отношения, основанные на уважении взглядов и позиций другого человека, его мировоззрения, несмотря на то, что я не скрывал своего атеистического мировоззрения. Но я всегда с глубоким уважением относился к Церкви и ее служителям. Хочу, чтобы на этих началах и ко мне относились.

Еще один вопрос, касающийся взаимоотношений Церкви и Коммунистической партии. Раньше, насколько мне помнится, в уставе и партии и комсомола был пункт об атеизме, а теперь я поискал в Интернете и что-то не нашел его. Это положение исчезло или я плохо искал?

В том виде, в каком это было раньше, такого пункта нет. Мы задекларировали право каждого исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Мы стоим на материалистических позициях, но с глубоким уважением относимся к убеждениям людей, в т.ч. и религиозным. Вопросы веры — это личное дело, и мы не исключаем возможности, что верующий человек может быть членом нашей партии. Я думаю, что в стремлении к созданию справедливого общества у нас нет расхождений с религией. И это принципиальная позиция, без двойного дна и скрытого подвоха.

В наследство от предыдущей эпохи нам осталось противопоставление: церковь и общество, церковь и наука, верующий и коммунист. Что это -мифы или какие-то глубинные расхождения?

В этих противопоставлениях многое от мифов, но есть кое-что и от реальной жизни. Когда католическая Церковь сжигала на кострах инквизиции ученых, это ведь тоже отношения религии и науки? Это было в истории. Но давайте сегодня послушаем иерархов нашей Русской Православной Церкви, послушаем Папу Римского — отношение совсем другое. Церковь в своем развитии, как я понимаю, тоже изменила взгляды на многие вопросы, оставшись верной себе в главном. Церковь воспитывает в душе человека чистоту и внутреннее благородство, и это разделяет каждый честный и порядочный человек. Я не должен врать, я не могу предавать, я не должен желать чего-то у ближнего. Когда моя покойная мать говорила: сынок, люди к нам относятся так, как мы к ним относимся, — я даже не знал, что это библейский принцип. И это -кредо моей жизни. Когда меня избирали первым секретарем обкома партии, я сказал, что я в своей работе буду руководствоваться именно этим принципом, который мне моя родная мать сказала. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что раньше человека, который бы открыто выражал свои религиозные чувства, сразу же изгнали бы из партии. Теперь этого противопоставления нет. Я, например, считаю, что коммунист может быть верующим и верующий может быть коммунистом.

Возможно ли на Ваш взгляд в будущем строительство своеобразного храма примирения, в строительстве которого приняла бы участие Коммунистическая партия?

Я думаю, эту идею стоит обсудить. Это мог бы быть символ осмысления того, что произошло и реальное воплощение нового этапа отношений, в основе которого лежит уважение к чувствам верующих.

В Украине существует Государственный комитет по делам религий. Как Вы относитесь к его попыткам возыметь контролирующие функции над религиозными организациями и вмешиваться во внутреннюю жизнь церкви?

На этапе, когда решалось, какая должна быть структура, я говорил, что если и создавать орган, то это должен быть не комитет, который диктует то-то и то-то. Это может быть совет по делам религий — своеобразный совещательный орган, который бы все делал тактично, сглаживая острые вопросы, возникающие между конфессиями, но не имел бы властных полномочий. Пусть анализирует ситуацию, собирает необходимую информацию о проблемах, которые требуют государственного решения (например, вопросы об имуществе, зданиях, спорах по этим вопросам). Я не приемлю, когда создается комитет, который озабочен идеей создания некой единой церкови в Украине. Так нельзя. Церковь отделена от государства. Это не государственная проблема. Сейчас вообще много говорят о единстве. Приводят в пример Испанию. Мол, посмотрите, там была гражданская война, а затем примирение. Давайте и у нас так. Я отвечаю, давайте. Но те, кто громче всего об этом кричат, говорят: давайте объединятся, мы за “едність”, за соборность… но без коммунистов. Те же кричат: давайте создадим единую церковь, но это должен быть только Киевский патриархат во главе с Филаретом.

Мне кажется, что в такой деликатной сфере, как межконфессиональные отношения, должен быть сугубый такт, сугубое внимание, и этим должны заниматься люди высочайшей квалификации и высочайшей внутренней культуры. Ну, а что касается высказываний главы Госкомрелигий о церквах как “бильярдных шарах”, то если у нас на самом высоком уровне такой кругозор, то вокруг будет все такое же.

В этой связи возникает вопрос о том, должны ли чиновники, разрабатывая Закон о свободе совести, советоваться и сотрудничать с религиозными организациями и в каких формах это сотрудничество должно выражаться? А то подаются поправки к Закону, а Церковь даже не знает об их содержании.

Кстати, вчера две такие поправки не прошли. Причем они выставлялись на голосование уже второй раз всего за пару месяцев. Надо сказать, что Иван Степанович Плющ занял в этом вопросе принципиальную позицию, сняв вторую с голосования, она даже не обсуждалась. Мы очень внимательно смотрим в эту сторону, не желая допустить непродуманных решений. И разрабатывать такие документы без участия представителей религиозных конфессий, я считаю, бестактно, неправильно и опасно. Если же это делается даже без уведомления религиозных конфессий, то — это серьезная политическая ошибка. Законодатель обязан знать позицию Церкви. В нормальном обществе, когда разрабатывается такой документ, рабочая группа приобщает представителей религиозных конфессий, варианты согласовываются, потом это переходит на более высокий уровень. Если и принимать новый Закон о свободе совести есть, то его необходимо сначала всесторонне обсудить, согласовать позиции, а затем вносить на голосование в Верховную Раду. И поправки нужно согласовывать.

Может быть, в основе такой уважительной позиции к Церкви лежит опыт сложных и болезненных взаимоотношений, понимание того, к чему может привести принятие необдуманных решений? Новые же политики видят в Церкви только общественный институт, который можно использовать в своих политических целях, с помощью которого можно манипулировать сознанием людей.

Я бы сказал, что это не только новые, но в большинстве своем старые деятели. Я в таких случаях говорю, что в мире есть “бурбоны”, которые ничего не забыли и ничему не научились, и они, к сожалению, сегодня определяют политику. И есть люди, которые учатся у истории, у прошлого (и трагического и героического) и делают выводы. Мы, коммунисты, стремимся быть во второй кагорте.

Мы не можем обойти тему выборов, т.к. сейчас она у всех на устах. Должна или не должна Церковь участвовать в предвыборной компании, сотрудничать с теми или другими политическими силами? Словом, должна ли Церковь участвовать в политической жизни страны?

Существует несколько граней этой проблемы. Существует конституционное положение об отделении Церкви от государства. И, казалось бы, Церковь не должна вмешиваться в мирские и государственные дела. С другой стороны, Церковь — часть гражданского общества, строительство которого мы сейчас декларируем (не государство должно довлеть над обществом, а общество должно контролировать государство). Церковь выражает интересы, настроения и желания очень большого количества граждан Украины, и объективно Церковь не может стоять в стороне от процессов, которые происходят в обществе. Я, например, с пониманием воспринял то, что Православная Церковь приняла социальную концепци, где эти вопросы четко и ясно прописаны. К сожалению, сегодня некоторые религиозные конфессии слишком политизированы и открыто выступают на стороне тех или иных участников политического процесса и гражданских институтов. Церковь не может занимать однозначную политическую позицию. Это опасно и для Церкви, и для общества. Сегодня к власти приходят одни, завтра — другие. В рамках нынешнего строя идеологией на протяжении 10-ти лет руководили одни и те же люди из право-националистического лагеря. И церковь они себе свою создали и откровенно ее поддерживают, но из этого ничего не получается, кроме развала и противостояния. Церковь стоит, как мне представляется, выше политической борьбы, над всеми. Она, наверное, имеет свои механизмы воздействия на мирян. И она должна свидетельствовать о добрых и злых делах политиков независимо от политической конъюктуры. И наша Украинская Православная Церковь стоит на этих позициях. И наше счастье, что во главе нашей Церкви стоят мудрые люди, которые это хорошо понимают.

Беседу вел прот. Георгий Коваленко

Предстоятель УПЦ Блаженнейший Митрополит Киевский и всея Украины Владимир: «Миссия Церкви заключается не в том, чтобы вести какую-либо партию или политика к власти, а в том, чтобы вести человека к Богу»

Владислав Дятлов. Чи моляться українці за взяття Казані?