Михаил Волков. Священник, исповедник, хирург, ученый

01.08.2007 archive, Вестник №71, Тема номера

Священник, исповедник, хирург, ученый

Михаил Волков,
врач-рентгенолог
Эту необычную фамилию – Войно-Ясенецкий – я впервые услышал в 70-е годы в институте. Запомнились (и я их даже записал) слова доцента, читавшего лекцию: «Если кто-то из вас пойдет по нелегкой стезе хирурга и вам удастся найти блестящую и очень редкую книгу «Очерки гнойной хирургии» профессора Войно-Ясенецкого, вы будете одним из счастливейших хирургов на свете: превзойти талант этого врача, бывшего одновременно епископом, до сих пор, мне кажется, никто не смог». Это был талант от Бога. По времени событие совпало с изучением нами курса «научного атеизма». Не знаю, как большинство, но я с интересом слушал лекции: для кого-то они были молотом, кующим безбожников, но в то же время для меня это был единственный, пожалуй, официальный источник, где можно было почерпнуть крохи знаний о религии, об истории Церкви, о Боге.
Найти «Очерки» оказалось возможным, но я бросился на поиски сведений о человеке, который так странно сочетал в себе несовместимое для нас: профессию врача (материалиста!) и священнический сан (не иначе как мракобеса в «свете» атеистической премудрости). Знакомые, к кому я обращался с вопросом, задумчиво повторяли «Войно-Ясенецкий?.. Епископ?.. Нет, не слышали…» Работавшая в библиотечной системе не рядовым служащим родственница ничем помочь не смогла, и я, помнится, даже немного обиделся на нее, не доверяя и не понимая – «как это так – нет?..». Только в 1989-м я впервые встретил в светской периодике «Воспоминания о профессоре В.Ф. Войно-Ясенецком» академика АМН СССР И. Кассирского. В своих размышлениях о враче-архиепископе он недоумевает, как это «религиозность никогда не заглушала в нем великий голос совести врача, ученого и гуманиста»? Чудачеством называет он неизменный обычай В.Ф. Войно-Ясенецкого перед операцией сотворить короткую молитву, перекрестить больного и обязательно начертить йодом на теле пациента крест. Верующие, да еще с образованием, для мира были ненормальные, безумные, темные…
Следуя логике неверия, задаешься вопросом: насколько же «ненормален» был этот человек, совмещавший в себе целителя душ и телес, не просто образованный верующий, но талантливый ученый-хирург с мировым именем и архипастырь? Святым Пантелеимоном нашего времени называли архиепископа Луку православные священники в зарубежье, и это сравнение было пророческим: 11 июня 1996 года он был прославлен как святой, в земле Русской просиявший. Как же смог он совместить «несовместимое»? На этот вопрос ответил он сам словами из Псалма 50: «Се бо, истину возлюбил еси; безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси».
Древний род Войно-Ясенецких известен с XVI века, но к тому времени, когда в 1877 году родился будущий святитель Лука, семья их жила небогато. Однако отец его, владевший аптекарским магазином, смог дать своим чадам хорошее образование. Переезд Войно-Ясенецких из Керчи в Киев, а точнее близость святынь Киево-Печерской Лавры, повлияла на становление веры юноши Валентина. Способствовала этому и глубокая религиозность родителей, любовь к благотворению матери, но более всего – особая благочестивость отца-католика, Феликса Станиславовича. После получения аттестата зрелости Валентин с небывалыми до того усердием и серьезностью прочитал подаренный ему директором гимназии Новый Завет, который произвел на молодого человека впечатление, на всю жизнь определившее его отношение к Православию. Он выбрал трудный жизненный путь исповедника православной веры.
Не сразу определился он с учебой. С детства имея талант художника, Валентин, закончивший вместе с гимназией художественное училище, пытается поступить в Академию художеств, но любовь к гуманитарным наукам приводит его на юридический факультет. Желание быть полезным простому народу и мудрый совет директора народных училищ определили, наконец, его судьбу: Валентин Войно-Ясенецкий в 1898 году становится студентом медицинского факультета Киевского университета им. св. князя Владимира.
Таланты даром не пропадают. Он не только сберег их, но и преумножил: «Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии… Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии». Перед молодым врачом открываются неплохие перспективы, но желание помогать и любовь к бедным людям приводят его в медицинский отряд Красного Креста. Здесь, во время русско-японской войны, выпускник университета сразу же становится начальником хирургического отделения, а это – возможность самому распределять обязанности, и Войно-Ясенецкий берет на себя самое трудное – сразу же начинает оперировать, и операции, как замечали сослуживцы, проходили безупречно. Не только на войне, но и в больницах многих небольших городков, где впоследствии работал талантливый хирург, он не старался стать, как теперь говорят, узким специалистом. Он применял свои таланты во всех областях медицины, оперируя практически на всех органах с одинаковым блеском: операции на суставах, костях, позвоночнике и головном мозге, почках, желчевыводящих путях, глазные и гинекологические… Сейчас такое и представить невозможно!
Бедность земских больниц заставила столкнуться с проблемой наркоза, а последняя явилась толчком для научной деятельности – разработки нового метода обезболивания – регионарной анестезии, которую увенчала степень доктора медицины. Но особую любовь питал Валентин Феликсович к гнойной хирургии – в те трудные времена гнойные осложнения травм и воспалительных заболеваний были правилом. Как часто страдал ими простой трудовой народ, ради которого оставил в начале своего пути возможную научную карьеру будущий профессор. Как часто видишь брезгливо отворачивающихся от гнойной смердящей раны студентов, и даже некоторых врачей, так трудно представить эту особую любовь к «грязной работе» утонченного интеллигента. Может, я преувеличиваю, не так уж и часто?.. Но никто, кроме него, не написал «Очерков гнойной хирургии», ставших не только классикой современной медицины, но и выдающимся художественным произведением. Никто другой не готов так публично исповедать свои грехи и ошибки, обвиняя себя в непрофессионализме, и перед аудиторией в 60 тысяч человек (таков тираж книги) сознаться: да, я – причина той или иной смерти. И это – в назидание другим… «Пожалуй, нет другой такой книги, которая была бы написана с таким литературным мастерством, с таким знанием хирургического дела, с такой любовью к страдающему человеку» – такова оценка труда ученого- хирурга одним из коллег Центрального института травматологии и ортопедии.
Работа над книгой продолжалась многие годы трудных для Войно-Ясенецкого испытаний: во время войн, эпидемий, допросов и ссылок. Немало искушений претерпел уже владыка Лука, недопустимо, как ему иногда казалось, сочетавший работу в морге и в гнойно-хирургическом отделении с архипастырским служением. Но Господь открыл ему, и владыка пишет в мемуарах: «… мои «Очерки гнойной хирургии» были угодны Богу, ибо в огромной степени увеличивали силу и значение моего исповедания в разгар антирелигиозной пропаганды», «Священный Синод… приравнял мое лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел меня в сан архиепископа». Даже богоборческая власть не смогла не оценить великого таланта: вызволенному из третьей ссылки владыке предложили работу в крупном эвакогоспитале, а после войны в 1946-м он получил за свои «Очерки» Сталинскую премию 1-й степени.
Прочитав написанное выше, можно подумать: речь идет о каком-то идеализированном недосягаемом образе, даже упоминания о нелегких годах жизни тонут в восторгах и восхвалениях. А он во многом был как все: жил заботами о семье, в поте трудился, грустил и радовался, уставал, терпел обиды и стойко, как многие из наших соотечественников, переносил начавшиеся глумления и откровенные издевательства над самым дорогим – верой, Царем и отечеством. Свершилось страшное – вздыбленная, израненная революцией Россия стонала; в Ташкенте, где к тому времени Валентин Феликсович получил должность хирурга и главного врача большой городской больницы, стреляли. Чудом избежал смертного приговора «тройки», любые трудности он переносил спокойно и стойко. Работа в запредельном режиме во имя любви к ближнему, а не для выгод и неугасающая молитва, а значит, и помощь Божья, не позволяли озлобиться, сломаться. Смерть жены ненадолго выбила из колеи. Оставшись с четырьмя детьми, он просит помощи у Бога, и Тот посылает доброго помощника – бездетную вдову, операционную сестру Софью Сергеевну, ставшую второй матерью для детей. Много домыслов и подозрений витало вокруг семейства, но в мыслях и отношении своем к Софье Сергеевне В.Ф. Войно-Ясенецкий был чист. Трудится дни и ночи, пишет, молится. Он становится организатором Туркестанского университета, где на медицинском факультете занимает должность профессора, заведующего кафедрой топографической анатомии. Мало того, участвует в заседаниях церковного братства, не пропускает воскресных и праздничных служб, выступает на диспутах, защищая чистоту Православия от живоцерковной ереси, которой безбожная власть пыталась заменить веру отцов. По окончании одного из диспутов владыка Иннокентий, присутствовавший на собрании, сказал Валентину Феликсовичу: «Доктор, Вам надо быть священником». Вскоре это свершилось, вызвав сенсацию в Ташкенте, бурю разнообразных чувств среди студенческой молодежи и профессуры, негодование и злобу властей.
Он не страшится пострадать за веру, терпит нападки атеистов, непонимание со стороны безбожных коллег и учеников, оскорбления и угрозы представителей новой власти. На подмостках театров страны играется чудовищная по своей лживой сути пьеса, где в одном из персонажей можно узнать Войно-Ясенецкого – как врага советской власти, как тормоза в развитии передовой пролетарской научной мысли. Два известных советских писателя дерутся и судятся между собой, оспаривая приоритет авторства. Приоритет подлого доноса! Но, совмещая труд врача, ученого и пастыря, он читает лекции по анатомии в рясе с крестом, не начинает операцию, не помолившись перед иконой, которая всегда перед ним в операционной. И только высочайший талант хирурга, профессионализм, честность, требовательность к себе и подчиненным долгое время защищают его от репрессий. «Работа должна выглядеть, как бриллиант: куда его ни повернешь, он блестит». Вот так блестел в работе выдающийся хирург-ученый, так блестела и вера православного пастыря. Он не мог быть незамеченным, он должен быть продолженным, его путь должен был быть непростым и долгим и закончиться только тогда, когда он выполнит до капли отмеренное ему на земле предназначение.
Еще во время работы в земской больнице Переславля, когда молодой доктор задумал написать книгу по гнойной хирургии, он с удивлением замечает появление неотвязной мысли: «Когда книга будет написана, на ней будет стоять имя Епископ». Это и произошло, но только издатели слово «епископ» опустили.
Во время раскола, когда против Патриарха Тихона восстало поддержавшее Живую Церковь духовенство, отец Валентин Войно-Ясенецкий становится епископом Лукой. Вскоре – первый арест, обыски, подвалы ГПУ, ссылки. Около двенадцати годов тюрем и ссылок: Красноярск, Архангельск, Большая Мурта Красноярского края, Енисейск, Туруханск… Из жаркого Ташкента к вечной мерзлоте. Никакие обстоятельства не могут сломить архиепископа Луку – он ни на минуту не оставляет своей врачебной практики, он и в ссылке Архиепископ. Унижения, сырые камеры, бессонные ночи, допросы конвейером не умаляют его любви к ближнему: однажды подаренный им полуголому, дрожащему от холода шпаненку тулупчик спасает владыку от неизбежных издевательств уголовников на этапах: они вежливо приветствуют его, называя «батюшкой». Любой вор и бандит, как убедился владыка, чувствует и ценит простое человеческое отношение.
В начале Великой Отечественной войны народу и властям потребовался уникальный хирургический талант владыки Луки. Он возглавляет крупнейший госпиталь, консультирует, оперирует и одновременно, спасая солдат, участвует в работе Священного Синода, несет труднейшее церковное служение – управляет Красноярской кафедрой, с 1944 года – Тамбовской. Имя хирурга-архипастыря становится известным во всем мире. Десятки наименований научных трудов и книг, 11 томов духовных произведений, проповедей оставил после себя Лука (Войно-Ясенецкий), избранный в 1954 году почетным членом Московской духовной академии. Классическими стали «Очерки гнойной хирургии» (первое издание в 1936 г.) и только недавно увидевший свет в России богословский труд «Дух, душа, тело», где анатом и хирург, проведший неисчислимое количество операции и вскрытий, пишет о сердце как о вместилище нематериальной души, как органе Богопознания!
Пятнадцать последних лет архиепископ Лука (с 1946 по 1961) жил в Симферополе, где, занимая архиерейскую кафедру, не оставляет научную и практическую деятельность врача вплоть до того момента, пока перенесенная в 20-е годы болезнь не привела его к полной слепоте. Там в голодные послевоенные годы на кухне архиерея всегда готов, пусть немудреный, обед для нескольких человек: «На обед приходило много голодных детей, одиноких старых женщин, бедняков, лишенных средств к существованию. Я каждый день варила большой котел, и его выгребали до дна. Вечером дядя спрашивал: «Сколько сегодня было за столом? Ты всех накормила? Всем хватило?» (Из воспоминаний В. Прозоровской, племянницы архиепископа Луки). Владыка консультирует приезжающих издалека больных, устраивает на лечение и операцию…
Слепота не стала помехой в служении Церкви и в оказании помощи людям. При совершении богослужений находящиеся в храме не подозревали, что служит слепой епископ. А Бог в его немощи дал ему новую благодатную силу для лечения болезней.
Каждый, оценивая происходящее, имеет в основе суждения свой опыт, вкладывающиеся в него воспитание, образование души и ума, привитое мнение близких людей и любимых авторитетов: в литературе, в культуре, в науке, в вере. В безверии, в том числе. Поэтому понятие чуда для кого-то – совпадение, для кого-то – просто бабушкина сказка, для кого-то – нераскрытая закономерность, для кого-то – продукт больного воображения. Так или иначе необычайность, неестественность, а вернее, надестественность чуда – в нарушении законов физического мира. Для верующего в Бога чудо ежедневно и повсеместно: почему Создатель мира и его законов не может нарушить привычный порядок для каких-то благих целей? Силу творить чудеса и «дивные дела» Господь дарует людям, обращенным к Нему, чистым нравственно, имеющим любовь к ближнему не меньшую, чем к самому себе.
Мария Митрофановна Передрий получила помощь от архиепископа-хирурга и при жизни, и после смерти. Еще когда был жив владыка Лука, у Марии Митрофановны начала гноиться и болеть губа. Ни один врач не смог ей помочь. Тогда она обратилась к владыке, и он вылечил ее. В 1989 году заболел ее муж Григорий. Она пошла к могиле святителя и слезно просила о выздоровлении мужа. Пришла домой и удивилась: муж поднялся с постели, начал ходить по комнате и впоследствии чувствовал себя хорошо.
Лариса Яцкова свидетельствует о том, что с лета 1993 года до весны 1994 года у нее сильно болел левый глаз. Боль распространилась и на левую часть головы. Особенно она усиливалась к вечеру. Мучимая тяжкими болезнями, она приехала на могилу святителя и получила исцеление. Это лишь некоторые из чудес святителя Луки, все их перечислить трудно.
Преставился святитель Лука 11 июня 1961 года.
24-25 мая 1996 года в Симферопольской и Крымской епархии состоялось торжество прославления святителя Крымского Луки. «Церковь причисляет к лику святых подвижников веры и благочестия, исповедников и мучеников. И она сегодня прославила нового святого угодника, который отныне будет нашим молитвенником и покровителем…», – сказал после окончания службы Блаженнейший Владимир, Митрополит Киевский и всея Украины.
Он был лучше нас, и, видя в нем недосягаемую для нас святость, мы все же можем запросто обратиться к нему как посреднику, ходатаю перед Богом с просьбой освятить нашу жизнь, наши дела: «Святителю отче Лука, моли Бога о нас».

01.08.2007. КИЕВ. Храм в Пуще-Водице отметил престольный день

Конференция, посвященная 130-летию