Наталия Филиппенко, кандидат философских наук, Институт философии имени Г.С. Сковороды НАН Украины, ученый секретарь Киевского религиозно-философского общества. Христианство и секуляризм: конфликт онтологий

01.10.2006 archive, Вестник №61, Тема номера

Христианство и секуляризм: конфликт онтологий

Наталия Филиппенко,
кандидат философских наук, Институт философии имени Г.С. Сковороды НАН Украины, ученый секретарь Киевского религиозно-философского общества

Пять лет назад на конференции, посвященной 130-летию со дня рождения о. Сергия Булгакова и организованной Обществом русской философии, мною был прочитан доклад «Философия и догмат: конфликт онтологий (по работе о. Сергия Булгакова «Трагедия философии»)». Словосочетание «конфликт онтологий» наиболее полно выражало суть моего нынешнего выступления. Первоначально мне хотелось уклониться от повтора, название воспринималось как рабочее, требующее корректировки. Однако, чем больше я размышляла над темой, тем больше убеждалась, что это видимое повторение в названии необходимо, поскольку крайне важно вычленить многоярусность смысла онтологии (учения о бытии) как миропонимания.
Доклад, читанный пять лет назад, касался того смысла миропонимания, который выражается понятием «мироописание» и присущ философии и богословию в значении теологии, т. е. учении о Боге и мире как творении. Этот смысл не акцентирует внимание и не требует, а чаще элиминирует понимание мира как мира-в-котором-я-живу, раздвигает его границы за счет построения гипотетических рациональных конструкций, которые не прожиты, а лишь промыслены и проговорены человеком. Миропонимание как мироописание обусловливает также возможность объемного расширения богословия как выражения личного опыта Богообщения, Боговидения до теологии как Богоописания, универсального (читай: отвлеченного, внеопытного, т. е. гипотетического) познания Бога. Такое объемное расширение сопровождается содержательным усечением: рациональное познание Бога неизбежно нивелирует полноту личного свидетельства о Богоприсутствии, характерную для творений свв. отцов. Оно (рациональное познание Бога) является не свидетельством о Боге как Пресвятой Троице, о Христе Спасителе, свидетельством, часто сопровождающимся мученичеством за веру, т. е. требующим присутствия, участия всего человека, а не только его ума, а гипотетической рациональной конструкцией Абсолюта, где отсутствует та устойчивая неопровержимость присутствия Бога, которая присуща богословию как выражению личного опыта Богообщения.
Теперешний доклад, идеи которого отчасти связаны с работами «Наша эпоха», «Россия и Православие» протопресвитера Василия Зеньковского, участвовавшего в работе Киевского Религиозно-философского общества (1908–1919) с момента его основания, отчасти с трудами профессора нравственного богословия Киевской Духовной Академии, председателя Киевского Религиозно-философского общества с 1912 года, редактора-издателя журнала «Христианская мысль» (1916–1917) В. И. Экземплярского, включает иной смысл онтологии (учения о бытии) как миропонимания. Наверное, лучше всего этот смысл передается словом «мироустроение», которое акцентирует внимание на том, что подлинно понятен и близок мне не тот мир, о котором я лишь говорю, а тот, который выстроен мной – мир-в-котором-я-живу, и именно его я имею право и могу описать наиболее точно.
В связи с этим для христианина столь актуальным является вопрос о границах мира-в-котором-он-живет. Ограничены ли они церковной оградой? Если да, то является ли он христианином в повседневной жизни, или, принимая ее законы, он соучаствует в созидании секулярного мира, в расширении и укреплении его границ, лицемерно оправдывая свое малодушие словами: «с волками жить – по-волчьи выть»? Если же его мир – там, где он присутствует, и его призвание – ежемгновенно и в любой точке его земного бытия свидетельствовать о Христе, способствуя таким свидетельством преображению мира, отвернувшегося от Бога, а тем самым от каждого «из сих меньших» (Мф. 25, 45), то первое, что он должен сделать, – показать фальшивую раздвоенность секулярного мира, начертавшего в качестве принципа своего устроения слова «свобода, равенство, братство», но подменившего понятия, лишив эти слова того подлинного смысла, который они обретают в присутствии Христа. Итак, задача христианина состоит в том, чтобы дать подлинные названия тем смысловым «оборотням» секулярного мира, значение которых противоположно подлинному смыслу присвоенных ими себе имен.
Начнем с того, что, внутренне отрешившись от Бога, человек не оставил для Него места и во внешнем мире своего бытия, мнимо раздвинув границы своего присутствия в мире, стерев преграды, положенные ощущением стояния перед Богом его своеволию, которое отныне стало именоваться свободой. Продумаем, однако, до конца хотя бы одно из проявлений такой «свободы». Секулярный человек ощущает себя свободным тогда, когда способен реализовать свои желания: любую отсрочку (временное измерение) или невозможность в этой точке своего бытия (пространственное измерение) удовлетворить его он ощущает как несвободу. Итак, в секулярном мире свобода обретает количественное измерение: она сейчас может быть, но вчера ее не было и неизвестно, будет ли завтра. К тому же, если свобода отождествляется с удовлетворением желания, стремление человека иметь богатство (что для христианина означает «сребролюбие») может быть удовлетворено в большей или меньшей степени, в зависимости от толщины его кошелька, или величины счета в банке, т. е. свободы может быть больше или меньше. Для христианина, свобода – качественное состояние. Она – обладание Истиной, которая есть Христос, воплотившийся и воскресший Бог, принесший исцеление, спасение, Жизнь вечную грешному, смертному человеку. В таком (качественном) понимании свобода либо есть в жизни человека, когда он принимает Христа и следует за Ним, либо ее нет, когда он отрицает Его и идет своей дорогой – дорогой своеволия.
Движение по пути своего желания как содержание свободы в ее секулярном понимании есть своеволие, ведущее в конечном итоге к подчинению всего человека, всей его воли осуществлению этого желания, к порабощению этим желанием. Т. о., гордящийся своей свободой секулярный человек – на самом деле, раб своего желания, ради осуществления которого в крайнем случае (как, например, наркоман, алкоголик) он способен на все – убийство, кражу, насилие. Т. е. чем дальше продвигается человек по пути достижения «свободы» в таком понимании, тем больше он становится рабом (для христианина – рабом греха).
Такой ожесточившийся раб, для удовлетворения своего желания готовый на все, ранее именуемый свободным, становится и объявляется социально опасным для секулярного общества. Для своей защиты это общество не имеет иных средств, кроме порабощения раба: либо насильственное (внешнее) ограничение его в пространстве (тюремное заключение), либо насильственное (внешнее) отсечение его воли (гипноз, кодирование). Тем самым, секулярное общество, провозглашая в качестве свободы своеволие, являющееся пародией на подлинную свободу, пародирует и аскетические способы отсечения своеволия (отшельничество как добровольное удаление из мира в пустыню и отсечение своей воли путем борьбы со страстями, именуемое личным подвигом).
Даже столь беглое сравнение двух миропониманий – христианского и секулярного, показывает, что, следуя за Христом, христианин не может следовать идеалам мира сего, подлинное его призвание – быть в мире, но быть не от мира сего, свидетельствуя всей своей жизнью о Христе. В противном случае, он тот, кто присвоил не принадлежащее ему, христианин лишь по названию.

К 200-летию Николая Гоголя. Павло Михед: «Ми не в змозі осягнути природу власної ідентичності без геніальних прозрінь Гоголя»

Йоост ван Россум, доктор богословия, профессор Свято-Сергиевского православного богословского института. Человек и Церковь в богословской мысли о. Иоанна Мейендорфа