Настоятельница Свято-Архангело-Михайловского монастыря игумения Серафима: «Церковь должна быть в гуще народных бед!»

01.02.2006 archive, Вестник №53, Тема номера

Настоятельница Свято-Архангело-Михайловского монастыря игумения Серафима: «Церковь должна быть в гуще народных бед!»

— Матушка, Ваша обитель уже не первый год является одним из центров социального служения Церкви, олицетворением благотворительности и милосердия. Насколько тяжело в условиях современного секулярного общества нести подвиг бескорыстного служения ближнему?
— Забота о ближнем является прямой обязанностью христианина. Если мы будем декларировать любовь к Богу, а отчаянный вопль страждущего человечества о помощи игнорировать, то мы окажемся фарисеями и лицемерами. В своей посильной благотворительной деятельности мы руководствуемся Социальной концепцией Украинской Православной Церкви, которая с четко определяет все аспекты социального служения Церкви. В этом документе на основании современных реалий и святоотеческих традиций, на богословском фундаменте Церкви четко прописаны и тот минимум, и тот максимум, который необходим для исполнения этого послушания. Каждый христианин, в меру своих сил, должен трудиться на поприще милосердия.
У нас в обители издавна занимались благотворительностью, социальным служением. Еще при самом основании нашей обители Святейший Синод рассматривал ее как училищный монастырь. Здесь было училище для девиц-сирот духовного звания, трапезная для бедных, больница для неимущих, в обители подвизалось около 300 сестер. В монастырском распоряжении было около 100 гектаров пахотной земли, виноградники, огороды. Трудясь и зарабатывая хлеб насущный собственными руками, сестры помогали ближним.
Когда мы пришли сюда, во вновь возрожденную обитель, все было разрушено, у сестер не было элементарных бытовых условий для жизни, и тем не менее мы уделяли себе минимум внимания, старались больше думать о ближних. Нужно отметить, что обитель возрождалась в очень сложное время — в начале 90-х годов, когда все, на чем базировались устои советской страны, рухнуло. На фоне коммерциализации общества начался небывалый разгул криминалитета, бандитизма, многие зарабатывали деньги преступным путем, не считаясь с человеческими судьбами и жизнями. Очень много людей оказалось в униженном состоянии. В атмосфере всеобщего обнищания мы поспешили к тем, кто, проработав всю жизнь на это государство, вдруг оказался за бортом жизни. Сейчас в доме милосердия нашей обители основной контингент — люди, ставшие жертвами человеческой злобы, корысти, жестокости. Будучи беззащитными, все они лишились своего жилья — кого-то выгнали судебные исполнители, кого-то обманули аферисты. К нам приводят самых разных людей со всего города, и у каждого свое горе. У одной женщины убили дочь, забрали квартиру, и она на одесском кладбище собирала милостыню. Другую нам привезли с привоза, четвертую с вокзала и т.д. Сколько драматических душераздирающих историй, жизненных трагедий происходит в нашем городе? Наши люди узнали, что такое горе, уже в старости, будучи немощными и беззащитными. Им нельзя было не помочь! Поэтому мы построили дом милосердия, в котором сейчас находится около ста обездоленных. У нас есть также и контингент других людей — которые не могут долго продержаться без своих «радостей жизни». К нам они особенно интенсивно прибывают в зимнее время, но при первых весенних лучах возвращаются к прежней жизни. Они привыкли выпивать, курить, просить милостыню на оживленных перекрестках (даже женщина, у которой ног нет, она ездит на инвалидной коляске). И как мы их не удерживаем, они все равно рвутся обратно «на дно». Когда начинаются холода, приходится думать о крыше над головой, и они возвращаются в монастырь. И мы безропотно их опять принимаем, ибо понимаем, что многого от них не потребуешь.

— Кроме этого, в обители действует благотворительная столовая для бездомных…
— Да, мы ежедневно кормим несколько сот человек обездоленных, эта традиция у нас живет вот уже двенадцатый год, с 1994 года. И что печально — среди таких людей очень много мужчин. Не немощных стариков, а довольно крепких, молодых, хотя и со следами бурной жизни на лице. Когда видишь этих людей — опустившихся, потерявших моральный облик, — сердце сжимается от боли. Умом трудно представить, как человек может опуститься до такой степени. Ему многое дано Богом — и здоровье, и сила, и разум. Когда свою судьбу растаптывает сильный здоровый мужчина, призванный кормить семью, растить детей, и вообще, за что-то отвечать в своей жизни, это вызывает особое чувство боли и недоумения. Морально тяжело видеть, как судьба растаптывает человеческие души. Больно видеть этих мужиков (которые могли бы горы переворачивать) с мисочками у стен женского монастыря. Многие, кстати, упрекают нас в том, что мы их кормим. Говорят, нужно кормить деток, старушек, а эти пусть сами добывают себе пищу. Мы тоже так думали, но потом поняли, что не оскудеет наш хлеб, если мы покормим и их. Скушав горячий обед, эти люди погасят свою агрессию и не пойдут воровать, буянить, громить витрины, а залягут в свои норы до следующего дня, до следующей порции. Но при этом я всегда говорю, что ни в коем случае нельзя их осуждать: мы им не судьи. На все воля Божия!

— Вы пытались заставить их работать?
— Мы пытались приобщать их к общественно-полезному труду, но мало что у нас выходило: они крадут все, что только могут. Поэтому столовая для них расположена за стенами обители. Да и ведут они себя иногда бесчинно, но опять же, не нам их судить. Мы встречаем их с любовью и даже пытаемся оказывать какое-то уважение. Один раз был случай, когда они подрались, чуть ли не в кровь, прямо возле монастырских ворот. Когда я вышла и попыталась их урезонить, то наслушалась много брани. Тем не менее, взывая к их совести, пытаясь объяснить, что так нельзя, вела себя с ними весьма уважительно, и это подействовало. Теперь, по крайней мере, когда они нас видят, то стыдятся безобразничать, ведут себя потише.

— Матушка, в каких еще направлениях Ваша обитель ведет благотворительную деятельность?
— Мы пытаемся помогать детям, но детский приют мы не основывали, поскольку для этого нужно иметь особые бытовые условия, детей нельзя селить в монашеские корпусы. Да и нужно отметить, что бездомные дети, которых мы подбираем в близлежащем парке, тоже у нас долго не задерживаются. Был у нас мальчик Миша, мы к нему особенно привязались. Во-первых, имя у него — Михаил, а наша обитель построена в честь святого Архангела Михаила. Во-вторых, он был добрым ребенком, и все сестры его сразу полюбили, вложили в него очень много сил и заботы. Одна матушка, очень хорошая, душевная монахиня, пригрела его, даже взяла к себе в келию жить. А он прожил у нас несколько месяцев и удрал. Не смог отказаться от прежнего образа жизни. Некоторые взрослые люди делают на таких детях грязный бизнес — заставляют их попрошайничать на базарах, на перекрестках, воровать. Мальчик рано приобщился к дурным деньгам, легким заработкам, пристрастился к токсикомании, выпивке. Мы очень старались отвратить его от дурных привычек, но у нас ничего не вышло, он от нас убежал. Снова ночует в парке, в своей берлоге, которую сам вырыл в листьях. Продолжает работать на цыган. Этот печальный опыт нас как бы отрезвил в наших порывах. С детьми нужно уметь работать, нужен профессиональный подход, педагогический дар, чтобы не просто содержать их здесь, но и воспитывать в правильном православном духе. А если ребенок возрос на гнилой почве и с детства отравлен ядом грехов и пороков, которые все время его окружали, и воздействие которых он испытал через родителей-алкоголиков и наркоманов, нужен особый подход. Исправлять таких детей очень сложно.
И тем не менее мы руки не опускаем, сотрудничаем с организацией «Дорога к дому» по опеке над бездомными. И что интересно, эти люди не пытаются вытащить детей из их подворотен, закоулков, подвалов. Зимой дети живут в каких-то бойлерных, технических помещениях и, как коты, обогреваются возле труб. Работники организации не выуживают их оттуда, понимая, что это бесполезно. Обеды, которые мы готовим, они развозят по этим точкам. Один из наших фотографов смог войти в доверие к этим ребятам, и они рассказали ему, как они живут. Он сфотографировал их быт, запечатлел такие страшные кадры, когда дети колются наркотиками. У меня до сих пор перед глазами их худенькие ручонки, перетянутые грязными тряпками, с воткнутыми шприцами. Мы дважды провели выставку на основе этих фотоматериалов под названием «Дети ночи. Плата за отчаяние», чтобы обращать внимание людей на эту проблему.

— Ваш монастырь проводит колоссальную работу, восполняя пробелы в государственных социальных структурах. Государство воспринимает вас как полноценных партнеров в социальной работе?
— Нет. Сейчас вообще наблюдается хаос как среди социальных служб, которые обязаны выполнять соответствующие функции, так и среди других общественных, политических и государственных структур, в том числе и гуманитарной направленности, наблюдаются какой-то разброд и шатания. Может быть, сказывается политическая ситуация, не знаю.

— И все-таки, какие Вы видите перспективы сотрудничества Церкви и государства, нужно ли Церкви идти на более тесное и глубокое партнерство с социальными государственными структурами или вполне достаточно держаться в существующих рамках социального служения? В современном обществе, будто специально, игнорируется тот факт, что на самом деле Церковь превалирует в этих вопросах, ведь это государство обращается за помощью к Церкви, приглашая священников в больницы, тюрьмы, воинские части, приюты…
— Документ, о котором я уже говорила, — Социальная концепция УПЦ — четко регламентирует эти вопросы. В нем на очень глубокой богословской основе прописано, что желательно делать церковным людям, а от чего нужно воздерживаться. При Священном Синоде существуют синодальные отделы по взаимодействию с Вооруженными силами, с исправительными учреждениями, по социальному служению, по работе с молодежью, существует научно-педагогическое церковное общество, Синодальный отдел благотворительности. Они взаимодействуют с государственными структурами и организациями на всеукраинском уровне. В каждой епархии созданы епархиальные отделы. Спектр взаимоотношений с государственными и общественными структурами, который охватывается отделами Священного Синода, достаточно широк для того, чтобы не оставить кого-то за бортом, чтобы охватить все стороны и все грани жизни общества. Даже в депутатском корпусе у нас есть представитель Священного Синода. Так что в сфере взаимодействия с государством по решению самых разных проблем и вопросов Церковь недостатков не имеет. А когда возникают вопросы или какие-то недоумения, всегда можно обратиться к Социальной концепции УПЦ, в которой все прописано до мелочей.

— Вы свой путь служения Богу и людям тоже начинали с дома милосердия…
— Монашеский путь я начала в 17 лет в Покровской обители, где прожила 11 лет. Переехав в Одессу, я трудилась в доме милосердия и параллельно возрождала женский монастырь. Нужно отметить, что это был незаменимый опыт.

— Вы пытались организовывать волонтерское движение, приобщать прихожан к работе с питомцами дома милосердия?
— Наши прихожане бедны и немощны, среди них много интеллигентов, есть учителя, врачи, журналисты. Однажды ко мне подошла прихожанка, учительница, и попросила буханочку хлеба, я была поражена. Она переступила через какое-то стеснение, унижение и в трудную минуту обратилась за помощью. Вот в какие условия наше государство ставит своих людей. А ведь такие люди обладают особой добротой. Да, они сами приходят и от души пытаются помочь, подсказывают нам, где те, кому еще хуже, часто приводят бездомных. Но им самим зачастую нужна помощь! Что касается волонтерского движения, то здесь нужны люди и помоложе, и посильнее, активнее, а мы в силу своей бедности не можем их заинтересовать. Наверно, это будет в будущем.

— Матушка, кто помогает монастырю, ведь для реализации благотворительных проектов нужны немалые деньги?
— Раньше нам помогал город, но теперь ситуация изменилась. Видно, что если и совершаются благотворительные дела, то это только игра на публику, своего рода пиар. Мы не хотим давать повода для использования нашей обители в политической рекламе. Мы заметили, что часто политики, если пытаются помочь, то впоследствии просят, чтобы во время выборов мы были на их стороне, помогали им, позволили им снимать телевизионные сюжеты на территории монастыря, чтобы показать, как они помогают обители. Мы уже один раз обожглись на этом и теперь перестраховываемся, и в силу этой боязни мы ограничили контакты с такими людьми. Дело, конечно, страдает, но не хочется, чтобы церковь стала заложницей политических игр.

— Матушка, что побудило Вас создать в вашем монастыре музей «Христианская Одесса»? Это своеобразное напоминание о православных корнях нашего города?
— Первую нашу церковную выставку мы сделали в 1994 году, когда Одесса праздновала свое двухсотлетие. Эта юбилейная дата побудила нас к собиранию экспонатов, посвященных истории православной Одессы. Нас удивило то, что ни в краеведческом музее, ни в других музейных собраниях нашего города нет ничего, что отображало бы историю православия в Одессе. Единственный экспонат в краеведческом музее — икона Божией Матери Касперовская, написанная в сельских традициях. И все. Ни фотографий, ни икон, ни картин с церковными сюжетами, будто Одесса никогда не была городом великих святынь, великих угодников Божиих, талантливых церковных деятелей. А ведь здесь были построены три Афонских подворья. В Одессу стекались паломники со всех уголков Российской империи. Именно отсюда Российское общество пароходства и торговли развозило паломников по всем святым местам Средиземноморья. Поэтому Одесса была главным пунктом паломничества. Обнаружив пробел в одесских музеях, мы срочно занялись подбором экспонатов. Собирали их около десяти лет, и Господь нас сподобил: два года назад был открыт музей «Христианская Одесса». Большой радостью было для нас, что на открытие музея прибыл Предстоятель Украинской Православной Церкви Блаженнейший Митрополит Владимир. Он также освятил купола, которые впоследствии были водружены на здание музея. Блаженнейший Владыка внимательно осмотрел экспозиции музея, высказал несколько своих веских суждений. Для него Одесса — родной город, он здесь учился в духовной семинарии, служил, дружил со многими выдающимися церковными деятелями.

— Матушка, если Вы позволите, мы перейдем к более личным вопросам. Для каждого человека Рождество связано с какими-то переживаниями, детскими воспоминаниями, впечатлениями. С какими эмоциями связаны для Вас эти праздничные Рождественские дни?
— Для меня лично этот праздник связан с большой суетой, потому что, если кто-то имеет возможность отдохнуть в день Рождества, то для нас Святки — это очень напряженная работа: мы посещаем приюты, богадельни, больницы, заключенных в тюрьме, организовываем утренники, развозим подарки. Сегодня, например, открылась большая православная выставка, где ребятишки выставляли свои работы, а компетентное жюри из художников выдавало им дипломы. Это очень радостно, но связано с немалыми хлопотами. В дни святок мы не отдыхаем. Что касается ощущения праздника, то, конечно, это ощущение всегда живет в моей душе. Я помню, как ровно 25 лет назад я встречала Рождество в Почаевской Лавре. Мне было 17 лет. Я присутствовала на торжественном богослужении, когда великое повечерье в Успенском соборе Лавры читал монах с необыкновенным голосом, очень красивым, глубоким, выразительным баритоном. И этот голос я на всю жизнь запомнила. Огромный собор весь сиял, освещаемый свечами и мерцанием лампад. Мы жили в Лавре несколько дней, спали понемногу, в подземном храме преподобного Иова Почаевского. Молились и днем и ночью. Я падала от усталости, но когда приходила ночь, опять спать не хотелось, и опять всю ночь напролет пели колядки. Да, вот такое Рождество не забудется никогда!

— С какого возраста Вы помните себя верующим человеком?
— С самого детства. Я хорошо помню наш храм в Умани, куда мы ходили с мамой, наших батюшек отца Петра, отца Мирослава, уже покойных, которые прививали нам любовь к Богу, учили азам православия. Я с большой теплотой и любовью вспоминаю эту церковь. Помню, как на Рождество мы пели колядки, и тон нам задавал настоятель отец Мирослав. Когда люди подходили к кресту в конце службы, он всегда пел с ними псалмы. Пела вся церковь. Власти в то время жестко контролировали священников и с подозрением отнеслись к такому массовому пению в церкви. И, несмотря на то, что батюшку постоянно преследовали, угрожали, он не поддавался страху перед власть имущими и продолжал практиковать на своих службах такие общие моления, в которых участвовали все без исключения и которые сплачивали нас, объединяли в одну семью. Это давало также особый стимул людям, которые вспоминали, как их прадеды встречали Рождество, другие великие праздники, чуствовалась какая-то ностальгия. Благодаря такому подходу наших настоятелей, храм всегда был переполнен. В нашу церковь приезжали люди со всей окрестности, она ведь была одна на несколько районов, и священникам удавалось зажечь пламень евангельской ревности в этой многоликой и разнородной массе верующих.

— Вы начинали Ваш монашеский путь в непростые времена атеистических гонений, расскажите про эти трудные дни испытаний.
— Когда я приехала в монастырь, было очень трудно, нас постоянно преследовали из райкома комсомола, партии. Приезжали комиссии, делали облавы. Часто ночью вылавливали тех, кто не имел прописки, кто инкогнито жил в монастырях, а тогда практически вся молодежь жила инкогнито, прописывали только после 50-ти лет и то с большим трудом. Пришлось пройти через трудные испытания. Но что интересно — эти испытания только закаляли в нас веру, мы тогда были, наверное, сильнее, тверже, никто из сестер и не помышлял, чтобы оставить обитель. Мне несколько лет пришлось работать в Чернобыльской зоне. Через топи, болота я добиралась к тому селу, где меня с таким трудом прописали, и то временно… Но никто не роптал, никто не помышлял о том, чтобы оставить церковь, хотя все мы вышли из совершенно светской жизни, многие из нас были комсомольцами. Меня удивляет, откуда мы черпали силы. Сейчас примеров такой преданности церкви очень мало. Современная церковная молодежь более изнежена. И я так поняла, что самый опасный враг для молодежи — это не столько атеистические гонения, которые иногда даже вопреки гонителям закаляют дух, а именно увлечение массовой культурой, псевдокультурой. Вседозволенность, засилье самой пошлой, дешевой попсы, желание легкой наживы, которая размягчает, убивает дух христианский, — вот что действительно опасно для молодежи.

— Матушка, как Вам удается совмещать такую активную деятельность с монашеской жизнью?
— Монахи, казалось бы, должны быть отдалены от мира, обособлены. Да, обитель — наш родной дом, но мы не замыкаемся в его узких стенах. Мир стоит на молитвах монастырей, монахов, отшельников. Но неотъемлемой частью нашего служения является врачевание язв общества. Судя по моему опыту, те монастыри, которые пытаются отгородиться высокими заборами, ограничивают контакты с миром (такие обители еще есть), становятся безлюдными и постепенно истекает приход монашествующих в эти обители. Чем суровее и сложнее устав, тем суровее отношение к миру, и может даже осуждение его. Я встречала таких монахов, которые относятся к миру с крепким осуждением. В таких монастырях очень мало монахов, хотя казалось бы, там должна процветать монашеская жизнь, но этого не происходит. А вот в Киево-Печерской Лавре, в Почаевской Лавре, где монахи не замыкаются в пещерах, а наоборот — живут в максимальном водовороте человеческом (это не мешает им молиться, подвизаться, держаться очень высокого духовного уровня), постоянно растет число братии. Потому что подвижническое служение мобилизует братию, оно дает правильное направление в их духовной жизни. Находясь постоянно с паломниками, прихожанами, просто с туристами, инок не забывает о своих монашеских обетах, он постоянно творит Иисусову молитву, его мысли постоянно обращены к Богу. Часто приходят люди, которые не знают, как перекреститься, как приложиться к иконе, приходят в неподобающей одежде. Человек в черном монашеском одеянии должен дать ответ каждому вопрошающему, ответ адекватный, ответ мудрый, а для этого нужно быть строже к себе, стремиться к большим знаниям. И я отмечаю, что общение с мирянами, как ни странно, благотворно действует на монашествующих. Часто можно заметить, что к священникам из монашествующих приходит больше прихожан, например, на исповедь, чем к представителям белого духовенства.

— Матушка, кроме всего прочего, Вы еще и знаменитый публицист…
— Я выполняю ряд послушаний, которые на меня возлагает и епархиальное управление, и наш владыка Агафангел, — это исследование истории нашего края, разных церковно-светских вопросов. Я издала книгу «Пост от дьявола» об одной из самых страшных трагедий нашего народа — голодоморе. Вообще было три голодомора — в 21-23 гг., в 32-33 гг., и в 46-47 послевоенный голодомор, который очень хорошо помнит наше старшее поколение. Эта книга аккумулировала работу епархиальных комиссий, которые были созданы по благословению Предстоятеля нашей Церкви Блаженнейшего Митрополита Владимира в канун 70-летия голодомора. Комиссии работали во всех епархиях, на приходах, в обителях, в самых глухих закоулках епархий, в селах, городах, собирались сведения о трагедии голодомора. Потом все это обрабатывалось нами, книга стала плодом той огромной работы, которая была проведена Священным Синодом Украинской Православной Церкви. Необходимо было внимательно изучить эту тему и дать адекватную церковно-историческую, богословскую оценку. Ведь до сих пор существует мнение среди современных украинских историков, что это был этноцид, якобы русский народ пытался таким образом поставить на колени украинцев, уничтожить украинскую государственность. Но факты говорят о другом, и Блаженнейший Митрополит Владимир дает исчерпывающую оценку этому явлению, подчеркивая, что это был не этноцид, а политический геноцид, виновником которого стала безбожная, атеистическая, тоталитарная система, основанная на отрицании Бога, христианских заповедей, всякой морали во имя революционной целесообразности, от которой русские пострадали в той же мере, что и украинцы. Книга стала ответом на те вопросы, которые и доныне тревожат людей. Украина должна понять, что национальная обособленность — это одна из главных немощей любого народа. Если мы будем обосабливаться и в своих проблемах винить кого угодно, но только не себя, то мы проиграем. Любое великое дело начинается с покаяния.

— Расскажите о своих творческих планах.
— Сейчас я готовлю книгу о Великой Отечественной войне. На пятом канале я увидела, как ведущие измывались над Рождественским посланием Блаженнейшего, в котором было упоминание о 60-летии Победы в Великой Отечественной войне, и была поражена тем, как легко эти люди прошлись по теме страшной войны, которая выжгла всю Украину.

— Матушка, что бы Вы пожелали всем сотрудникам и читателям «Вестника пресс-службы УПЦ»?
— Я получаю очень много церковной периодики, в том числе издания других конфессий и вестники светских агентств религиозной информации. Я хотела бы пожелать вашему «Вестнику», чтобы он, при такой большой конкуренции, оставался таким же интересным и поучительным. Нужно признаться, что сегодня читателю, ищущему истину, есть из чего выбирать. Надеюсь, что из десятков довольно серьезных журналов читателю будет по-прежнему очень интересно окунаться в «Вестник». Я это делаю постоянно, прочитываю его от слова до слова и несказанно рада, что из сугубо церковного органа «Вестник» начинает превращаться в некий орган философской мысли, передающий бурлящий поток человеческих размышлений. Очень радует широкий спектр авторов — здесь можно найти статьи как архиереев, так и студентов духовных школ. И каждый интересующийся и ищущий человек может найти в вашем издании массу полезной и интересной информации. Вестник стал аккумулятором не только церковной, но и общественной мысли, это любимый печатный орган нашей интеллигенции. Так держать!

— Матушка, с какими словами Вы бы обратились к современному обществу в эти праздничные, светлые рождественские дни?
— Церковь — это организм, который будет жить вечно. Главой этого организма является Сам Господь наш Иисус Христос. Поэтому мудрость, сила, сакральная глубина всегда будут присущи Церкви. А мы, люди, если и приносим в церковь свои недостатки, слабости, то благодать Церкви все это сжигает в огне Пятидесятницы, выплавляя чистый огонь Духа Святого. Поэтому наши человеческие перипетии никогда не коснутся сердцевины Церкви. Мне хочется пожелать всем людям, чтобы вера в Бога никогда нас не покидала. Даже сейчас, в непростое время, мы видим, что огненные испытания только отрезвляют и очищают нас. Как ни странно, нам полезна встряска. Я желаю всем глубочайшей веры в свое предназначение, быть людьми Церкви. Это миссия, с которой ничто на земле не может сравниться, это великое счастье, которое даровал нам Господь!

Беседу вел А.Коваль

Андрей Коваль. От тюрьмы и от сумы…

Епископ Шаргородский Пантелеимон, викарий Винницкой епархии: «Я вижу и всегда ощущаю над собой Покров Пресвятой Богородицы»