Основатель церковной династии

01.11.2002 archive, Вестник №14, Юбилеи

ОСНОВАТЕЛЬ ЦЕРКОВНОЙ ДИНАСТИИ

Интервью со священником Свято-Ильинской церкви протоиереем Романом Косовским

Когда-то в Морозовке Барышевского района долгое время конфликтовали две группировки. Казалось, вражде не будет конца. Но когда в местном храме настоятелем стал прот. Роман Косовский, в селе воцарился мир. И хотя с тех пор прошло много лет, прихожане по сей день с благодарностью его вспоминают и часто навещают. И не только морозовские. Где бы ни приходилось служить отцу Роману — он всегда стяжал славу доброго, справедливого и мудрого пастыря. Недавно один из старейших клириков Киевской епархии, ныне священник Свято-Ильинской церкви, отметил 80-летие.

Отец Роман, я знаю, что ваш путь к церковному служению был довольно долгим и, можно сказать, уникальным. Вряд ли есть еще священник, который поступил в духовную семинарию почти в полувековом возрасте. Какие события и влияния были определяющими на этом пути?

Все начинается с родителей. Вот сейчас приходит ко мне мама с ребенком, я спрашиваю: «Мамочка, ты учишь его «Отче наш»? — Учу — Причащаешь? — Причащаю». Вот с этого все и начинается. Многое зависит от воспитания. Глубоко верующей была моя мама. Она наставляла меня, от нее я услышал первые молитвы. К сожалению, я очень рано потерял и мать, и отца. В начале 30-х их репрессировали. Первый раз они пострадали от властей, когда мы жили в Винницкой области. У нас было небольшое хозяйство — лошадь и две коровы. Началась коллективизация, родители попали в списки кулаков, у нас отобрали все и переселили в Харьковскую область. Отец работал сторожем в колхозном саду. А приблизительно через год-полтора приехали в село органы. Отец был в саду. Забрали его прямо оттуда. Мы даже не попрощались. А через неделю-две забрали маму. Нас было четыре брата. Старший был уже совершеннолетним. Его оставили дома, а нас троих отправили в детский дом.

Потом — война… Война (возвращаюсь к вашему вопросу) стала для меня очень важным, и, пожалуй, поворотным периодом на пути к Церкви. На фронте было несколько случаев, когда Бог спасал меня от неминуемой, казалось, смерти. Однажды мина разорвалась прямо возле нашего пулеметного расчета. Один мой сослуживец погиб, двух других серьезно ранило, а я уцелел. И подобных случаев было немало. И я подумал: если меня Господь бережет — значит для какой-то пользы. Но в Церковь я пришел еще нескоро. После войны еще долго служил в армии. А в семинарию поступил только через несколько лет после демобилизации.

Нельзя не обратить внимание на то, что вы стали учеником семинарии уже в достаточно почтенном возрасте. Помнится, Ломоносов пришел в первый класс славяно-греко-латинской академии солидным юношей и сидел в одном классе с малыми детьми. Но вам-то было сорок восемь!

Мои соученики детьми не были, но разница в возрасте между мной и ними, была, конечно, разительной. Да и не принимали в семинарию в таком возрасте, а желание учиться у меня было. Но мне, как говорится, повезло. Я работал тогда вахтером в академии, в Сергиевом Посаде. Ректором академии был в то время нынешний митрополит Минский Филарет. Он был очень строгим, но в то же время очень добрым ректором. Однажды проходил он мимо меня и говорит: — Роман Матвеевич, а чего вы в семинарию не поступаете? — А кто же меня примет, — отвечаю. — А вы хотите? — Очень хочу. — Ну, так давайте.

Так я поступил в семинарию. И тогда думал так: хотя бы годик поучиться, хотя бы годик послужить — и тогда уже можно умирать. Но закончил я полный курс — четыре года — и пошел на приход в Вязниках Владимирской области. Затем, в связи с тем, что старшая моя дочь поселилась в Киеве, мы переехали на Украину. Здесь я перемещался по различным приходам в пределах Киевской области: служил в Таращанском, Барышевском, Киево-Святошинском, Иванковском, Бориспольском районах…

Это, конечно, были далеко не лучшие времена для Церкви …

Что ни на есть. Вы же знаете, какое тогда к Церкви было отношение. Вы не представляете, в каких условиях я начинал служить в Тараще. Это был не храм, а просто дом, который не отапливался. Стекла одинарные. Мороз. Но служить как-то надо. Я — в ватных штанах, в валенках. Матушка моя покойная и псаломщица тоже укутывались. Матушка читает и вдвоем они поют. Так и служили. Позже поставили мы небольшую буржуйку, трубу в окно — стало теплее. Потом потихоньку-потихоньку отремонтировали потолки, начали делать отопление, стали облагораживать церковное подворье. Правдами и неправдами я добился разрешения построить домик для церковных нужд. Построил, но немного больших размеров, чем разрешили. Об этом моментально стало известно тогдашнему главе отдела по делам религий Украины. Донесли. Он примчался в наш райисполком разбираться. И, когда закончился срок моего договора, меня попросили из прихода. И начались мои скитания по области. Было так: где храм развален — туда меня посылают. Я его отстрою — посылают на другой приход.

А почему вы так долго не могли где-то укорениться?

Вы знаете, почему. Потому что не делал так (следует красноречивый жест — рука отца Романа как бы пишет по столу). В городе мне вообще не давали служить. Я служил только по селам.

Однако, несмотря на то, что претерпеть вам пришлось немало, вы не изменили своему призванию. Более того — стали основателем целой церковной династии. Мне известно, что все ваши дети так или иначе связали свою жизнь с Церковью…

Не только дети, но и внуки. И я очень доволен их выбором.

Несколько слов о них, пожалуйста.

Детей у меня пятеро. Три дочери и два сына. Старшая дочь — монахиня Покровского монастыря. Заведует мастерской, где шьют ризы. Две другие — замужем за священниками. Одна здесь, в Киеве, другая в Москве. Сыновья — священники. Отец Сергий — протодиакон Блаженнейшего Митрополита Владимира, отец Виталий — настоятель Свято-Ильинской церкви. Так что служим с ним вместе. Четверо старших внуков уже учатся в семинарии. Надеюсь, что и остальные пойдут по нашим стопам.

Отец Роман, какие проблемы, связанные с Церковью, вас особенно беспокоят?

Сегодня, конечно, совсем другая ситуация (народ потянулся в Церковь, строятся храмы), проблемы остаются. Не все до сих пор благополучно в отношениях Церкви и государства. А смотрите, сколько сект расплодилось. И как люди страдают от их обмана. Там же у них один плачет, другой скачет, третий смеется. Разве это нормально? И не только молодежь попадает на их удочку. Ходила в наш храм одна бабушка. Потом смотрю — нет ее. Нет и нет — пропала. Через некоторое время приходит ко мне, падает на колени и говорит: «Батюшка, я с ума сошла. Пошла в секту. А там меня окрутили, сказали, что иконы не нужны и что нужно их сжечь. Я и сожгла. Что же теперь делать?» Видите, что бывает?

Есть еще одна беда — филаретовщина. Но ей рано или поздно придет конец. Ведь там нет ничего церковного, нет благодати. Одна политика и лживая пропаганда. Загляните во Владимирский собор. Служится акафист — а в соборе одни батюшки. А раньше ведь яблоку негде было упасть. Люди в массе своей уже поняли, что истинно Православная Церковь — это наша Церковь. Поэтому будущего у филаретовщины нет.

О вас, отец Роман, говорят: он пол-Киева окрестил и пол-Киева обвенчал. Осталась вторая половина. Справитесь?

(Улыбается) Как-нибудь справлюсь с Божьей помощью.

Беседовал Валерий Полищук

Итоговые документы

Виктор Бондаренко: «Не делайте из Госкомрелигиий темную лошадку, которая занимается неизвестно чем»