Архиепископ Львовский и Галицкий Августин: «У нас происходит нечто парадоксальное: вместо того, чтобы сама армия звала к себе Церковь, мы вынуждены доказывать целесообразность сотрудничества»

01.03.2002 archive, Вестник №6, Слово пастыря

АРХИЕПИСКОП ЛЬВОВСКИЙ И ГАЛИЦКИЙ АВГУСТИН,
Председатель Синодального отдела УПЦ по взаимодействию с Вооруженными силами: «У нас происходит нечто парадоксальное: вместо того, чтобы сама армия звала к себе Церковь, мы вынуждены доказывать целесообразность сотрудничества»

Биографическая справка
Владыка, действительно ли Церковь и армия нуждаются сегодня друг в друге?

Сначала определимся с вопросом — что такое армия? Это часть общества, притом — молодая. Офицеры — физически и психически здоровые, образованные люди. Сейчас, в связи с периодом реформ, в армии присутствует элемент неустойчивости тех моральных принципов, приверженность которым исторически наблюдается в каждой нормальной армии, включая дореволюционные армии Российской и Австро-Венгерской империй и СССР. Нравственный стержень Вооруженных сил независимой Украины еще должен выкристаллизоваться. И если Церковь не будет в этом участвовать, то нас ждет новое извращение типа «homo sovetikus», а того лучшего, что генетически присуще нашему солдату, — просто не останется! И армия, как и вообще государство, правительство, общество, должна быть не меньше самой Церкви заинтересована в сотрудничестве с последней. Ведь если армия — это срез общества, то Церковь — это душа общества. Вторая причина, по которой Церковь должна быть в армии, — это закрепленное законом право каждого солдата как гражданина на реализацию своих религиозных чувств.
Где верующему солдату обрести пастырское окормление, если во время войны священника нет рядом? Хорошо сказал один воспитатель, заметьте — не священник: «Во время учебного процесса нужен воспитатель, но во время боя — священник!» Ведь это очень важно, как человек умирает — с улыбкой на устах или со словами досады: «Как глупо все! Не дожил! Не успел! Да будьте вы все прокляты!» Надо уметь не только жить, но и умирать. А насколько важно присутствие священника в войсках на фоне проблем внутриармейских взаимоотношений! Не скажет солдат офицеру всего о своих внутренних переживаниях. Священнику — скажет о самом наболевшее. И здесь интересен еще один момент: исповедуясь священнику, военнослужащий оказывается лицом к лицу с необходимостью не только пожаловаться на что-то или кого-то, но и проанализировать собственные ошибки. Если это офицер, то он обретает возможность задуматься о том, насколько человечен он со своими подчиненными. Священник же всегда может не только выслушать, но и помочь конкретным советом.
В европейских странах — и даже в США, где нет понятия «наша религия» как душа общества, — существует институт капелланства, т.е. военного священства. Хотя и в американском, и в европейском, и в нашем законодательстве закреплен принцип отделения Церкви от государства. Для европейца, даже неверующего, существование капелланства в Вооруженных силах так же естественно, как наличие пожарных и врачей. Кстати, организация капелланства является одним из условий приема в НАТО — хотя и неписанным, но неоспоримым. Однажды на французской авиабазе при мне спросили одного летчика, как он относится к капелланству. Он ответил: «Конечно, оно необходимо. Я — неверующий, но среди нас есть верующие!» Кстати, в упомянутых странах капелланы имеют воинские звания. По этому поводу есть разные мнения. Некоторые считают, что военное священство должно быть независимо. Ибо если священник является офицером штаба, то он во многих вопросах подчиняется своему командиру. И что тогда делать, если возникло несогласие?

А как обстоит дело с организацией капелланства на просторах бывшего СССР?

Полноценная капелланская служба уже создана в Эстонии. На следующем месте — Латвия, Литва: там еще нет такого уровня организации, как в НАТО, но осуществляется широкое сотрудничество религиозных конфессий с Вооруженными силами. Быть может, Прибалтике в целом проще решать эту проблему потому, что все три страны достаточно невелики, как и их Вооруженные силы. Далее идут Россия, Грузия и Украина, находящиеся примерно на одном уровне. При этом самые большие трудности — в Украине. Почему-то остаются еще комплексы. А те, кому выгодно тормозить решение вопроса, имеют возможность спекулировать на расколе: примиритесь, мол, сначала между собой, а потом идите в армию. Россия и Грузия в этом смысле в лучшем положении. У нас же происходит нечто парадоксальное: вместо того, чтобы сама армия звала к себе Церковь, мы вынуждены доказывать целесообразность сотрудничества.

А ведь действительно: как решить проблему присутствия в Вооруженных силах Украины Православной Церкви в условиях раскола?

Если сложится так, что, помимо нашей Церкви, в украинскую армию придут также представители раскольнических конфессий, то нужно относиться к этому так: раскольника надо жалеть как человека, а не ненавидеть и ни в коем случае не привносить наше противостояние с раскольниками в армейскую среду.

Недавно Вы побывали в Великобритании на встрече военного духовенства. Что это за встреча?

Такие встречи организуются ежегодно. На них происходят обмен опытом, обсуждение актуальных проблем. Предыдущая встреча состоялась в Страсбурге и затрагивала проблему Балкан. Нынешняя встреча была посвящена последствиям терактов 11 сентября в США. А как было решено, что Украину на встрече должна представлять именно наша Церковь, а не раскольники?
Даже если бы кто-то их пригласил, они выглядели бы там белой вороной. Участники встречи — православные из канонических конфессий, католики, протестанты и иудеи — собирались на молитву в трех отдельных помещениях. И куда бы пошли молиться раскольники, если путь к православным был бы закрыт?

Не могли бы Вы подробнее рассказать о работе участников встречи?

Главным предметом обсуждения было отношение капелланов к решению вопроса об интервенции: поддерживать или выступать против? Очень хорошо, что все сошлись на следующем: капелланы не должны давать рекомендаций, но помнить, что их дело — сопровождать военнослужащих везде. В то же время мы единогласно заявили, что интервенция должна предприниматься как крайнее средство, когда все предыдущие себя исчерпали. Говорили и о том, нужно ли изменять некоторые статьи Хартии Совета Безопасности ООН по поводу введения войск в другую страну. И решили, что хотя статьи и нарушались, и, возможно, под давлением обстоятельств, будут нарушаться, все же отменять их нельзя: принцип невмешательства в дела других стране должен быть сохранен. Особенно беспокоились о том, чтобы при проведении подобных акций их участники ответственно относились к жизни, прежде всего мирного населения.
Состоялось также совещание глав капелланских служб стран НАТО, Северной Америки, ЮАР, Австралии, Кореи, Прибалтики, России, Украины и Грузии. Кстати, сегодня главный капеллан американских Вооруженных сил в Европе — православный священник, разумеется, канонический. Мы беседовали о том, как сделать капелланское служение более эффективным.

Чем же на встрече поделились с капелланами Вы, Владыко, при отсутствии в Украине организованного капелланства?

На встрече православная группа была сравнительно небольшой, зато в ней сложилась атмосфера искренней духовной близости и соратничества. Работали камерно. Акцентируя внимание на собственно духовной стороне капелланского служения, мы разрабатывали рекомендации, которые принимались участниками встречи с аплодисментами. Так, например, понравилось мое заявление о том, что военный священник должен помнить о своей ответственности перед Церковью, которую он представляет, и об ответственности за эту же Церковь. Мы обращали также внимание участников встречи на то, что обсуждать необходимо не только организационные вопросы капелланства, но и тему покаяния, спасения, то есть главную для каждого священника тему. Я сделал на встрече замечание, что отрыв военного капеллана от жизни его конфессии и прихода гибельно сказывается на его служении в войсках, но он не должен превращаться в комиссара.

Каковы, на ваш взгляд, первоочередные необходимые шаги в деле сотрудничества Церкви и армии в Украине?

Первое — необходимо срочно организовывать военно-патриотические церковно-молодежные клубы типа досаафовского движения и скаутских лагерей. Это единственная надежда на спасение молодежи от наркомании, распутства и нигилизма. Второе — священник должен быть включен в состав призывной комиссии и сесть рядом с психологом: если он увидит, что призывник психически сломается, взяв в руки оружие, то сможет вовремя рекомендовать отправить молодого человека на ту работу в войсках, которая не искалечит гражданину жизнь. Третье — организация отечественной системы капелланства, пока что хотя бы на добровольных началах. Четвертое — усердно развивать сотрудничество с армией во всех приемлемых направлениях, начиная со встреч, конференций, экскурсий и так далее. Диалог с армией, представляющей собой организованную структуру, дает священнику уникальный шанс обратить свое пастырское слово к огромному числу молодых людей, которым предстоит не только защищать страну, но и строить ее.

Беседу вел Владислав Дятлов

Священник Сергий Орза: «Они били меня и угрожали лишить жизни меня и моих родных»

Первый протест Генпрокуратуры (1993 год)