Архимандрит Тихон (Шевкунов): «Если руководитель честно исповедует свою веру, это лишь повышает его авторитет в глазах граждан, к каким бы конфессиям они не принадлежали»

01.02.2002 archive, Вестник №5, Интервью

Архимандрит Тихон (Шевкунов): «Если руководитель честно исповедует свою веру, это лишь повышает его авторитет в глазах граждан, к каким бы конфессиям они не принадлежали»

Cайт Сретенского монастыря «Православие.Ru» (www.pravoslavie.ru) по праву считается одним из лучших информационных ресурсов Русской Православной Церкви. С вопросов о том, как совмещается в монастыре древнее и современное, мы и начали беседу с отцом-наместником Сретенского монастыря архимандритом Тихоном (Шевкуновым).

Отец Тихон, современная Москва — гигантский мегаполис, оплот урбанизации. Как ощущает себя в самом его центре православный монастырь?

Те, кто приходит к нам в монастырь, переходя границу между городом и монастырем, чувствуют, что попадают в другой мир. И это действительно другой мир. Когда бывают такие счастливые недели, в которые не выходишь из монастыря, то теряется ощущение соседства с городом. Мы молимся «о святой обители сей, о всяком граде». Хотя, конечно, понимаем, что живем в Москве с ее заботами. В монастыре 45 насельников. Еще постоянно живут здесь более 30 студентов из нашей семинарии. Совершается ежедневное богослужение, литургия. И поэтому монастырь, хотя и окружен огромным городом с совершенно иным ритмом, живет своей жизнью. Для нас очень важно, что братия это чувствует. Ощущает, что здесь не просто большой приход, а именно монастырь.

О вашем монастыре говорят как о крупнейшем информационном центре Русской Православной Церкви. Ваши послушники содержат один из лучших православных серверов. Как это совмещается с монастырской жизнью? Ведь в глазах некоторых обителей компьютер до сих пор представляется чем-то очень страшным.

В данной области у нас есть несколько послушаний. Первое из них — издание богослужебной и святоотеческой литературы. Недавно появилось еще одно — создание и поддержка сервера, то есть, по сути, церковного религиозного журнала в электронном виде, который был бы важен для православных людей. Мы воспринимаем этот труд как сложное послушание, хотя в особое противоречие с духовной жизнью он не входит. Конечно, нельзя не сказать, что для тех послушников, которые занимаются журналом, жить в потоке постоянно обновляющейся информации достаточно тяжело.

Но все-таки, информационное общество «прорвалось» в монастырь, или сам монастырь понял, что Интернет — мощное средство воздействия на людей?

Для нас таких философских вопросов не возникало. Это — наше послушание. Мы должны совершать его без ущерба для духовной жизни, и стараемся это делать. Сложности, конечно, есть. У нас, например, часть насельников занимается сельским хозяйством: монастырь имеет собственный колхоз, где работает несколько сот человек, содержится 600 коров, а земли — около 10 тысяч гектаров. Занятие тоже, в общем-то, серьезное. У на этой ниве насельников монастыря тоже много своих забот. Послушники жалуются: вот, мол, это отвлекает. Естественно, отвлекает! А те, которые чистят снег или несут послушание в трапезной, тоже говорят, что и их занятие — отвлекает. Меня, как наместника, тоже масса всяких дел отвлекает. От молитвы, от богослужения. От того главного, ради чего мы пришли в монастырь. Но послушание — выше поста и молитвы. Хотя некоторые в наше время подчас утверждают: «послушание намного выше поста и молитвы» — такая удобная для некоторых формулировка тоже есть, и случается, что люди полностью забывают о молитве и посте и всецело предаются «послушанию», и это незаметно становится душевредным. Но на самом деле никакое послушание, если оно не противоречит заповедям Христовым и уставам монастырским, не в состоянии повредить духовной жизни. Наоборот: может только помочь. В том числе — и послушание, связанное с издательским делом, с аналитической работой.

Я слышал, что католики вроде бы уже определились с тем, кого из почитаемых ими святых они будут считать покровителем данной сферы деятельности. Интересно: а у нас, помимо преподобного Нестора Летописца, может ли кто-то из святых считаться таким покровителем?

Мы никогда об этом не задумывались. Наверное, не мы должны выбирать покровителя, а он должен выбрать нас. Если на такое особое покровительство будет воля Божия, то мы его однажды ощутим и возблагодарим Господа.

Ваш рассказ о колхозе свидетельствует о каких-то таких отношениях с государством, которые у нас в Украине пока не складываются в силу существующего законодательства. Как же у вас это произошло?

Дело в том, что сегодня отношения между Церковью и государством оформляются достаточно творчески. У нас в Рязанской области есть скит. И вот соседние колхозники пришли к нам с просьбой, чтобы мы взяли их под свое покровительство. Из примерно 30 колхозов Михайловского района развалившийся колхоз «Восход» стоял на последнем месте: из двух с половиной тысяч гектар обрабатывалось только 150, коровы давали всего по 1,8 литров молока в марте-месяце прошлого года, детей кормили комбикормами…

Детей — в смысле телят?

Детей человеческих! Ситуация была по-настоящему жуткой. Когда мы приехали, то поняли, что должны взять этот колхоз, что есть на то воля Божия. Взяли, в течение года занимались им. Наши послушники провели там все лето и — хотя они не от сохи, а от компьютеров — трудились самоотверженно как могли, наравне с крестьянами. И на людей это произвело колоссальное впечатление. Вот это и есть настоящая проповедь! И когда на наш престольный праздник — а мы там восстанавливаем Казанскую церковь — пришло огромное количество людей из колхоза, для нас это был действительно праздник. Они говели перед этим, а на празднике молились, исповедовались, причащались. Колхоз удалось поднять. Сейчас там полностью выплачивается зарплата, все люди обеспечены работой. Колхоз вышел на второе место в районе.

Говоря о творческом подходе к церковно-государственным отношениям, Вы подразумеваете возвращение к дореволюционным стандартам, заимствование европейских или создание каких-то новых?

Должна быть определенная цель. У нас цель — это жить со Христом и привлекать к этой жизни окружающий нас мир, воцерковлять его, в том числе и информационные системы, да и что говорить — весь тот мир, с которым мы рядом оказались. Вот, например, здесь, на Лубянке, мы оказались рядом с ФСБ, которой принадлежат почти все окружающие монастырь здания. И сотрудники ФСБ приходят в храм, молятся, исповедуются, причащаются. Слава Тебе, Господи! Хотя бывают и недоброжелатели. В здании, примыкающем к территории монастыря, было три окна. Те, кто работал за окнами, закрылись от нас — заложили окна кладкой. А мы в тех замурованных окнах установили иконы. Творчески поработали .

Но ведь есть мнение, что чекисты — редкие циники. Заставить их придти в храм без команды…

В связи с нашим соседством мы часто попадаем под обстрел критики, всякого рода насмешек и просто глумления, но не обращаем на это внимания. Те, с кем мы общались, те, кого встречаем в храме, те, с кем имели дело при поездках в Чечню (представители нашего монастыря туда возили восемь раз гуманитарный груз, начиная еще со времен Масхадова, последний раз в прошедшем году) — не показались циниками, не внушили недоверия. Знаю также, что ФСБ восстанавливает сейчас находящийся на ее территории старинный храм. Это делается по искреннему желанию самих сотрудников ФСБ и на ее средства. В эту церковь уже назначен священник… Вместе с тем мы хорошо помним историю этой организации. И наш священномученик Иларион, чьи мощи покоятся в монастыре, был замучен в лагерях . Напротив здания ФСБ мы поставили поклонный крест в память о всех пострадавших здесь новомучениках и исповедниках.

Это не вызвало какого-то неприятия — как живой укор?

Абсолютно никакого. Более того, в одном из монастырских зданий, где в конце 20-х годов находились подразделения НКВД, мы создаем Музей новомучеников и исповедников российских. Думаю, на открытие этого музея мы обязательно пригласим сотрудников ФСБ и даже попросим у них для музея какие-то материалы.

Но есть вещи, о которых приятнее бы не вспоминать не только людям, но и целым организациям…

Если историю не помнить, то она будет повторяться в еще более ужасающих формах. Сегодня открытого преследования Церкви в стране нет. И государственные структуры даже идут навстречу Церкви. Тем более, когда они чувствуют какую-то помощь. Когда, например, мы в той же Рязанской области поставили перед областной администрацией вопрос о том, что берем колхоз, они были очень нам благодарны.

Я бы хотел развить тему отношений с властью. Как искать подходы к власти? В Украине, к примеру, политические лидеры, объясняя свое поведение толерантностью, демонстрируют одинаковый почет и канонической конфессии и анафематствованной, чтобы никого «не оскорбить». Обоснован ли, с вашей точки зрения, такой подход?

Если человек — православный, то он должен себя исповедовать таковым везде. Другое дело — бывают православные новоначальные, которые еще не знают до конца, как это делать… Но постепенно человек должен придти к четкому и ясному исповеданию Православия. Если же ему по долгу государственной службы необходимо общаться с представителями других религий, то он должен смотреть на них с точки зрения государственных законов и интересов. Святой царь Николай II принимал депутации и от иудеев, и от мусульман. Он был императором всех, но при этом всегда оставался православным человеком. Вот недавно полпред Президента России в Центральном административном округе Георгий Сергеевич Полтавченко собирал представителей всех традиционных религий (Православия, ислама, буддизма, иудаизма) в Администрации Президента, чтобы говорить о церковно-государственных отношениях. При этом Георгий Сергеевич открыто, на глазах у всех, подошел под благословение православного архиерея…

И не испугался?

Так вообще даже вопрос не стоит! Кого пугаться? Он ко всем отнесся с уважением, со всеми почтительно поздоровался, расположил их на почетных местах, а далее шел взаимоуважительный и конструктивный диалог. Но никто не скрывал, что в России полпред Президента — православный. И никого это, собственно говоря, не удивило. Другой пример. Был я на инаугурации одного губернатора. Во время нее с замечательной речью выступил православный архиерей. А из присутствующих в зале было процентов 90 в прошлом и в настоящем коммунистов. И ничего страшного не произошло. Губернатор взял у архиерея благословение. А когда архиерей благословил собравшихся в зале, все склонили головы… Если руководитель честно исповедует свою веру, это лишь повышает его авторитет в глазах граждан, к каким бы конфессиям они не принадлежали.

А как вообще видится Вам из Москвы наша украинская проблематика?

Честно говоря, я считаю, что мы не можем претендовать на какое-то до конца объективное осмысление происходящего в Украине — для этого надо пожить там. Но кажется, что перспективы только две: позитивная — это ситуация, когда государство будет поддерживать истинную Церковь, понимая, что это в интересах и государства и народа, будет всячески помогать ей и поощрять, а от поддержки религиозных группировок, которые вызывают смуту и нестроения, решительно откажется. Если же государство не заинтересовано в том, чтобы была единая, не расшатывающая, а укрепляющая страну и ее нравственное здоровье Церковь — а тенденции псевдодемократии именно таковы, — то оно будет делать прямо наоборот: поощрять все религиозные структуры, каковы бы они ни были, действовать по принципу «разделяй и властвуй».

Ощущаете ли Вы, что наша Церковь с ее храмами и монастырями — единый организм, и если где-то болит, то это боль всей церкви? Поддерживаете ли связи с какими-нибудь обителями в Украине? Или все затухает, и ездят все реже и реже?

Ездят, конечно, реже. К сожалению. Наверное, это и материально достаточно сложно. Но духовная связь, несомненно, осталась. Переписываемся с монастырями. Иногда приезжают к нам. Сейчас у нас остановились украинские священники, приехавшие на международные Рождественские чтения. В семинарии учатся студенты из Украины, некоторые из братии также украинцы.
Для нас необычайно интересно и важно все то, что происходит на Украине. Во-первых, потому, что мы, конечно же, единое тело. И мы это полностью ощущаем. И ощущаем не абстрактно. Те проблемы, которые возникают — с некоторым опережением в Украине, потом появляются и у нас. О чем это говорит? О том, что мы действительно единое тело. Для нас, конечно, больно, что появилось множество преград. Не оттого, что мы какие-то великие империалисты, а потому что мы действительно единое целое, с единым духовным, культурным, историческим пространством. Киев был и остается матерью городов русских… Всякие преследования, унижения православных людей в Украине мы воспринимает очень болезненно. То, что Блаженнейший Владимир, Митрополит Киевский и всея Украины, уже десять лет не имеет в Киеве кафедрального собора, что в регионах не выполняются решения судов о возвращении православным храмов, захваченных раскольниками, что общинам отказывают в выделении земли под строительство храмов только лишь потому, что они православные … — поверьте, мы это знаем, чувствуем и молимся, чтобы Господь укрепил наших единоверных братьев-украинцев в эту годину испытаний.

В Украине сегодня насчитывается 115 политических партий. И у многих в программе имеются заявления и обещания по религиозному блоку. У вас в России это как-то отошло на второй план. У нас — обретает остроту…

Партии — исповедуют они сами Православие или нет — пытаются привлечь верующих к себе. Но нам дан один критерий для оценки таких вещей: «по плодам их узнаете их». Обещания — это всего лишь буйная листва смоковницы. Всем этим обещаниям — цена очень небольшая. И думаю, что православные люди в Украине прекрасно понимают, что это такое.

Но у нас среди политиков есть серьезные расхождения по религиозным вопросам. Например, коммунисты и другие левые партии выступают с антиуниатскими и антираскольничьими заявлениями, поддерживают позиции Православной Церкви, некоторые правые партии, напротив, активно борются с Православием, стремятся вмешиваться во внутренние дела Церкви, диктовать Ей свою волю, как и с кем объединяться… Россия, кажется, уже прошла этот этап?

Тяжелый, порой клинический, случай, когда неверующие люди пытаются исправлять церковную жизнь и управлять ею. Знаю случай, когда один высокий чиновник бросился мирить на международном уровне Католическую церковь с Православной… Или другой пример. Когда я был в Америке, нам ученые-католики подарили копию Туринской плащаницы. Один горячий человек лет 50-ти подбежал и говорит: «Вот, быть может, это и есть начало объединения католичества и православия? Ну что вам мешает? Эти ваши распри так давно были!» Я его спрашиваю: «Вы в каком по счету браке?» — «В четвертом» — «А какие отношения у Вас сейчас с первой женой?» — «Мы друзья» — «Так объединитесь с ней! Живите вместе! Что вам мешает? Ваши разногласия были так давно!» — «Это невозможно!»
У нас с самого начала не было никаких иллюзий по поводу правых, прежде всего, либералов. Но воля Божия сильнее политиканов, которые навязывают Церквам и народам что-то искусственное.
Самое главное — это не забывать, что цель нашей жизни, ее важнейшее дело и средоточие — живое общение с живым Богом, Господом Иисусом Христом, и ни в коем случае не превращать дело Церкви, ее жизнь в идеологию. Идеология может быть православно направленной, национально направленной, но если вера вырождается в идеологию — это самое страшное. Когда Спаситель пришел в мир, то Он снова привнес это живое общение с живым Богом. А распяли Его фарисеи и саддукеи и книжники, которые сделали из веры идеологию, и в эту идеологию живой Бог не «вписывался». Он должен был быть уничтожен. Вот это самое страшное, что иногда брезжит на горизонте. Церковь должна поддерживать национальную идею, созидательную правильную идеологию, если таковая формируется в государстве, но не превращаться при этом сама в идеологию. Переступив эту грань, человек лишается общения с Богом и становится служителем мертвой доктрины — богоборчества. Религиозная идеология, которая становится ценностью сама по себе, — это то, что создали распявшие Христа иудеи.

Беседу вел Василий Анисимов

Георгий Коваленко, протоиерей. Парадоксы религиозной статистики

Александр Мороз: «В Украине нет проблем с поместной православной церковью, она у нас есть уже 1000 лет»