Отец-основатель украинских расколов на Зеленом континенте, или Австралийский пасынок

01.03.2002 archive, Вестник №6, Расколы, ереси, секты

ОТЕЦ-ОСНОВАТЕЛЬ УКРАИНСКИХ РАСКОЛОВ НА ЗЕЛЕНОМ КОНТИНЕНТЕ, ИЛИ АВСТРАЛИЙСКИЙ ПАСЫНОК

В прошлом выпуске «Вестника Пресс-службы УПЦ» были помещены материалы о безблагодатности нынеших автокефального и филаретовского расколов в Украине. Материалы вызвали неприятие со стороны схизматиков. Оно, в частности, касается отца-основателя раскольнического движения в Украине, афериста с уголовным прошлым, Викентия Чекалина, «рукоположившего» первых раскольничьих лжеепископов. Эти «владыки» распространили чекалинскую «благодать», «рукополагая» лжеепископов и лжесвященников, на всю «иерархию» расколов, ею же были «искуплены» грехи расстриженного в монахи бывшего митрополита Филарета. Два старейших «иерарха» раскола по-прежнему пребывают в руководстве его обеих «ветвей»: Василий Боднарчук — «митрополит» Тернопольский УПЦ-КП и Андрей Абрамчук — «митрополит» Ивано-Франковский УАПЦ. Их же духовные чада, включая «предстоятелей» расколов Филарета и Мефодия, расползлись по всей Украине. Какую преемственность «апостольской благодати» мог передать всем им Чекалин? Только ту, которую сам имел. А можно ли с ней обрести Царствие Небесное? Думается, ответ на этот вопрос в полной мере дает публикация в газете «Известия» трехлетней давности. Как видно из ее содержания, журналисты понятия не имели, что похитивший подростка мерзавец одновременно является и «апостолом» автокефалии в Украине. Примечательна и та деталь, что Чекалин решил ныне стать… буддистом.

Шесть лет Лариса отказывалась верить в то, что было очевиднее очевидного: друг их семьи священник Виктор Чекалин украл ее сына. Она умоляла вернуть Алешу. Однако в ответ слышала лишь: «Отстань, это твои проблемы!».

Огни рампы
«Таганка» была необычно полна огней. В небольшом зале в театре праздновали Пасху — уже не подпольно, но лишний раз «светиться» еще никому не хотелось. За исключением сидевшего во главе стола. На статного священнослужителя с окладистой бородой, похожего на персонажа из «Бориса Годунова», артисты и гости смотрели так, как завороженные моноспектаклем зрители смотрят на сцену. Кто-то перешептывался: «Отец Виктор, тот самый…»
Где-то в конце зала сидела Лариса с мужем. Они постеснялись сесть поближе к Виктору, хотя именно он и позвал их сюда на правах добрых друзей. И не прогадали: самые интересные и интеллигентные артисты всем содружествам еще предпочитали «галерку»…
Лариса познакомилась с Виктором незадолго до той Пасхи, на политическом диспуте, куда священника Чекалина пригласили рассказать о своем диссидентском пути в религии. В это время Лариса проводила много времени на улицах родного небольшого подмосковного города, уговаривая Россию сделать правильный демократический выбор. Политические диспуты, да и вообще открытые разговоры о религии тогда сами по себе уже были демократическим выбором.
Виктор Чекалин казался до боли принципиальным диссидентом: будучи рукоположенным в дьяконы православные, он заявлял о себе как о епископе катакомбной, русской зарубежной православной церкви в Америке и адвентисте. Его выживали отовсюду — из-за его большей, чем у папы римского, принципиальности. От Чекалина веяло свободным выбором, как в церкви ладаном. Особенно веяло после его рассказов о том, как по идейным соображениям он пострадал за веру.
В середине 80-х за слишком большую внутреннюю свободу священника «подставили» и посадили. Спасибо друзьям-правозащитникам, вытащили… Так он говорил не чаявшей в нем души Ларисе. Мужу Ларисы не нравилось, что гость оказался каким-то слишком частым, даже для соседа по небольшому городку. И ни разу, даже для вида, не отказался от подарков, которые предлагали ему гостеприимные хозяева. А Виктор тем временем за спиной мужа предложил Ларисе забрать сына Алешу и уйти к нему, Чекалину. Но оговорился, что близость между ними будет возможна только духовная. То есть предложил ей любовь без всего того, что так омрачает душу.
К такой свободе выбора Лариса оказалась не готова и решила продолжать относиться к Виктору как к святому отцу. И тогда Чекалин попросил дать ему, образованному диссиденту, возможность реабилитировать себя в ее глазах и принять посильное участие в воспитании Алеши. Тем более что своего приемного сына, которому исполнилось 18 лет, он к этому времени уже из дому выгнал. Озадачившейся этим Ларисе Чекалин объяснил просто: «Так для него лучше будет. А то разгильдяем растет, только по девкам и бегает».

Соврал ли глобус?
Алеша был девятилетним мальчиком с плохой успеваемостью и густой шевелюрой. После того как однажды учительница перед всем классом оторвала его от пола за волосы, мальчик как-то совсем приподнялся над школой и над всеми взрослыми. Виктор уговорил родителей Алеши, что учиться лучше не в школе. Отметки, которые получил мальчик буквально в ближайшие месяцы, показали, что программа неплохо усваивается и в лесу, где в основном теперь проводили время Алексей вместе со своим новым взрослым другом. А потом они вместе прогуливались по глобусу, по картам, и Алеша все дальше уносился от своей учительницы туда, куда невозможно было вытащить за волосы даже мечтателя барона Мюнхгаузена.
Отец Виктор никогда ни на чем не настаивал. Он всегда умело подводил собеседника к выводу, после чего как-то между делом вставлял: заметьте, не я это сказал.
Так было и с поездкой на Мадагаскар, куда отца Виктора пригласили из какого-то монастыря какой-то церкви, которой Чекалин в это время особенно симпатизировал. Получилось, что родители Алеши чуть ли не сами предложили Виктору взять сына с собой. Мальчика уговаривать было не нужно: ему, конечно, не терпелось проверить, не врет ли глобус.
Тогда Чекалин и вписал Алешу в свой паспорт.
Глобус, разумеется, не врал. Заодно Виктор с Алешей проверили, действительно ли недалеко от Мадагаскара находится ЮАР. В Южной Африке их развернули прямо в аэропорту, и родителям Алеши пришлось высылать деньги, чтобы путешественники могли вернуться в подмосковный город.
Прошли месяцы, и отец Виктор, связанный уже с греко-католической (униатской) церковью, решил навестить Ватикан. У Алеши как раз были каникулы и день рождения. Чекалин опять умело подвел родителей мальчика к выводу о том, что проверка карты Европы — очень неплохой подарок. И даже чуть ли не заставил себя уговаривать: «Разве вы не понимаете, как посмотрят на меня в Ватикане, если я появлюсь там с мальчиком?» Родители не очень поняли, что такого в том, что взрослый мужчина будет путешествовать с девятилетним мальчиком. Просто потому, что многое, о чем потом стали говорить в программе «Про это», даже не могло прийти им тогда в голову… Лариса провожала их до дверей купе. Алеша радовался очередному путешествию по глобусу. Потом она будет вспоминать, как в коридоре вагона Чекалин посмотрел на нее пристально-пристально, будто хотел сказать: неужели ты не понимаешь, что я делаю с твоим сыном? Но она тут же вспомнила, что это друг и он увозит Алешу всего на две-три недели.
Ни сына, ни Виктора она не видела потом шесть лет.

Отец-одиночка
Звонок в квартире Ларисы раздался только через три месяца. Чекалин позвонил почему-то из Австралии, сказал, как там красиво и что у них с Алешей все хорошо. И что скоро он пришлет почерневшей от ожидания вестей Ларисе вызов.
…Отец Виктор действительно появился в Ватикане, и там его приняли так сухо, как умеют только католические чиновники. Может, потому, что личная миссия Чекалина не вписывалась в уже установившиеся официальные отношения папы и патриархии. А может, потому, что Ватикан навел справки в России и узнал о дьяконе такое, о чем даже не догадывались родители Алеши.
Но вместо того чтобы вернуться в Россию, Чекалин — совершенно точно — оказался в Греции, где гражданство или статус беженца приобретается проще, чем умение ходить на котурнах. Оттуда вылетел в Мельбурн. Как ему удалось провезти с собой Алешу, не знает никто. Ведь доверенность родителей, выданная Чекалину, была краткосрочной.
Лариса начала ждать вызова и по-своему готовить себя к Австралии — читать «Поющие в терновнике». И плакать не то над книгой, не то от того, что вызов все не приходил.
В первых письмах из Австралии было много про завораживающую природу, но ничего про то, что Чекалин и Алеша уже получили новое гражданство и одну фамилию на двоих — Берг. Родители Алеши писали «на почтамт, до востребования», копили деньги, собирались продавать квартиру, чтобы было на что уехать к сыну. Письма из России становились все длиннее, а ответы из Австралии — все суше. Тревожных вопросов «до востребования» родители не задавали, потому что начали бояться, что оборвется тонкая ниточка, связывающая их с Алешей. Через пять лет Виктор Берг в округе австралийского городка уже снискал уважение соседей как отец-одиночка.

Крик в ночи
Алеша в аэропорту всматривался в лица прилетевших и вдруг перегнулся через перила и чуть не упал, увидев маму.
Шести лет как будто бы и не было вовсе. Он все помнил. Но вот только поговорить им наедине никак не удавалось: Виктор все время был рядом. Да и что это за прозвище он дал Алеше вместо имени — Редедя…
Природа действительно впечатляла, дома ждал накрытый стол. Ларисе отвели отдельную комнату. До ее приезда сын жил здесь, теперь он вот, всего через стенку, в комнате дяди Вити, на одной с ним общей кровати. Сказали — так будет удобнее. В первый вечер ей, конечно, хотелось посидеть перед сном на кровати у сына, поерошить непослушные волосы, обнять, наконец, но так хотелось спать, да и мальчику утром в школу…
Утром Алеша укладывает учебники, пристраивает ранец на велосипед. Лариса опять начинает его ждать, — но теперь ждать недолго, всего лишь окончания занятий.
Лариса с Виктором сели разговаривать. Вот сейчас станет все понятно: что случилось? О чем нельзя было писать в письмах? Почему Алеша должен уже шесть лет жить без семьи? Но все ответы заглушает заданный Виктором как бы между прочим вопрос: «А как бы вы отнеслись к тому, если бы у нас с вашим сыном были тесные отношения?..» Лариса переменилась в лице. Виктор тут же затараторил, будто его вопрос был задан вообще про возможность не только духовной связи для бывшего духовного лица: или с кем-то еще? или вот с этой? или с той?..
Вечером Лариса отправилась спать в свою комнату, стараясь не думать о том, почему Алеша спит на одной кровати с Виктором. И о том, что в этот дом, конечно, как в монастырь, со своим уставом не лезут, но кроме традиций здесь же есть еще две комнаты. Алеша прятался и подстерегал маму из-за угла и вообще с каждым днем все больше напоминал прежнего шаловливого ребенка. Но Лариса готова была заплакать оттого, что ей так и не удается переговорить с сыном. Если она пыталась задать ему вопрос, когда в комнате не было Виктора, Алеша тут же бежал к Чекалину. И докладывал, как будто боясь, что если не он, то кто-то расскажет: ОНА опять пытается выяснить отношения!..
Лариса увидела, как далеко зашло воспитание ее сына. Алеша приготовил картошку, а Виктор рявкнул: несоленая! Мальчик густо покраснел, глаза налились слезами: солил. «Врешь! — взревел бывший дьякон. — Помнишь, как два года назад ты мне соврал! Вот мать — а вот дверь! Еще раз — и… Лариса с надеждой посмотрела на сына: вот мать, вот дверь, что же ты медлишь… Но шестнадцатилетний парень разрыдался и убежал.
За столом, как всегда с Виктором, говорили о духовной близости. Чекалин вдохновенно вещал о неординарности Чайковского. Он так перемывал неординарность композитора, как будто опять пытался подвести к какому-то выводу: «Церковь много лишнего «накрутила» на тему любви». Лариса не выдержала: «Виктор Владимирович, как вы считаете, если это делается с маленькими детьми, когда они еще не могут делать выбор, — это развращение?»
Не моргнув глазом, как всегда соглашающийся с тем, с чем не имеет смысла спорить, Чекалин ответил: «Конечно, развращение». И продолжил ужин.
Однажды ночью, незадолго до отъезда, Лариса встала и вышла в коридор. Из комнаты, в которой были Алеша и Виктор, раздавались звуки. Звуки, от которых у матери сначала перехватило дыхание. Она заорала, как могут кричать только матери, когда некуда податься, невозможно поверить и нет сил молчать.
На крик выбежали. Виктор строго сказал Алеше: «Иди спать!» Лариса встала перед Чекалиным на колени: «Умоляю, что это было?!» В ответ послышалось сухое: «Мы просто ворочались».
На прощание он пообещал ей, что если она предпримет какие-нибудь шаги, чтобы разлучить их с Редедей, он скроется в глубь континента или в Новой Зеландии. И тут же опять пообещал прислать вызов: на этот раз — на постоянное место жительства.

Удар
Вернувшись в Россию, Лариса достала фотографии и стала вглядываться в лица Алеши: где исчез ее мальчик, которого у нее украли, и начался Редедя? Тогда она и пошла к матери Чекалина, доброй учительнице, живущей в том же городке, чтобы спросить: почему? Теплое выражение лица старушки сменилось каменной чекалинской маской: «Это ваши проблемы».
Потом позвонил Виктор и сказал: вам придет письмо, которое будет для вас страшным ударом, но это и есть Алешкино мнение. Через несколько недель отцу (с просьбой зачитать матери) пришло письмо от Алеши, в котором совсем не детскими словами завзятого кляузника говорилось о Ларисе: «Об особе, которая была моей мамой… Я больше не хочу ее знать и не хочу иметь с ней ничего общего».
Отец все-таки смог дозвониться до Австралии, когда Виктора не было дома. И сын сказал через океан: мама и папа, я вас так люблю! Все встало на свои места, когда, наконец, были наведены справки о Чекалине. Открытия, сделанные после путешествия в его прошлое, поразили больше, чем, например, могли бы удивиться в Ватикане визиту священника с девятилетним мальчиком.

Дела и делишки
Виктора Чекалина вместе с матерью рано бросил отец, видный партийно-хозяйственный областной работник. Сын был главной опорой в семье. Поэтому его мать, как и многие другие, не хочет слышать о нем ничего, что расшатало бы его монументальный образ в ее глазах.
Бывший секретарь комсомольской организации, став священником, Виктор продолжал дружить со своим однокурсником по Политехническому институту, занимался с его сыном… Пока родители, заподозрив неладное, не запретили Чекалину появляться в доме.
В 1983 году Виктор перешел работать экономом в Даниловский монастырь. Через несколько лет Чекалин лишился места из-за неприятной истории с милицией, которую тогда не стали предавать огласке: исчезли деньги, собранные на восстановление монастыря.
Епископ епархии небольшого подмосковного городка, которая и лишила Чекалина сана, рассказал, из-за чего не сложились отношения бывшего дьякона с Русской зарубежной православной церковью. Во время пребывания в США он был обвинен в краже церковной утвари (в том числе чаши с алтаря). В итоге Чекалина депортировали и из зарубежной церкви, и из американского зарубежья вообще.
В марте 1986 года Чекалин устроился работать учителем труда и математики в восьмилетнюю школу в селе Ягодное Калужской области. А в августе в его биографии начался этап, о котором потом священник будет рассказывать как о своем страдании за веру.
В районном отделе народного образования г. Ульяново Калужской области до сих пор помнят заявления учителей и родителей учеников, по которым Виктор Владимирович Чекалин был задержан органами милиции по обвинению в совращении своих учеников. А в архивах УВД Калужской области хранятся документы 12-летней давности, доказывающие, что он был осужден Ульяновским народным судом Калужской области по статье за развратные действия. Чекалину дали три года с обязательным привлечением к труду. Наказание отбывал в спецкомендатуре Октябрьского ОВД Калуги с августа 1986 г. по декабрь 1987 г., работал на городских стройках. Выпустили досрочно за хорошее поведение, поскольку эта статья попадает под амнистию.
Освободившись, решил усыновить своего бывшего ученика. Для этого Виктору пришлось жениться на больной раком маме мальчика, которая вскоре после свадьбы умерла. Приемного сына потом выгнал (помните объяснение Ларисе про то, что «разгильдяй по девочкам шляется»?) Того отвергнутого мальчика Лариса недавно встретила на улице. Парень наотрез отказался разговаривать о Чекалине. Будто бы вообще решил не вспоминать о своем приемном отце.

Мораль — ничто, желание — все
Когда Лариса была в Австралии, безработный Чекалин был очень занят. Он вел войну с местным университетом. В Австралии не часто сталкиваются с таким подготовленным бойцом на фронте мотивированных жалоб и кляуз. Там не принято писать доносы на своего научного руководителя. Университет восстал против аспиранта Берга, как аборигены против колонизаторов. Его научная работа была посвящена самоубийствам. Чекалин обобщил довольно большой статистический материал и пришел к выводу: человек в этом мире с огромным количеством всяких моральных преград никак не может быть счастлив до конца. И бывший священник Виктор Чекалин-Берг совершенно всерьез предложил свою идеальную модель мира: счастливы только те люди, которые легко и просто удовлетворяют свои самые естественные желания, невзирая ни на кого и ни на что. В письмах Ларисе он говорит, что он сейчас очень счастлив и просит ее не становиться преградой для наконец обретенного им счастья. И вообще не становиться у него на пути.

Свобода выбора
Ответ на вопрос, как Чекалину удалось ввезти в Австралию Алешу, может дать только Интерпол. Сам мальчик, с точки зрения закона, ни в чем не виноват: за него все решил взрослый дядя. Лариса понимает: через год Алеша станет совершеннолетним и должен будет сам решить, в какой стране ему жить. Чекалин не сомневается, что мальчик ни за что не променяет Австралию, в которой экономика стабильна как субтропический климат, на какой-то городок в России. А его, интересного человека, на каких-то родителей. А если Алеша и примет другое решение, то, видимо, Чекалин смирится с этим легко: во-первых, он уже выставлял за порог одного «переросшего» парня. А во-вторых, у Чекалина появились новые планы: он опять собрался уйти в религию — на этот раз в буддизм. Наверное, потому, что там можно общаться с Богом один на один, без патриархий, ватиканов и косых взглядов. И самому назначать себя епископом, и получать заслуженное у себя признание.
Но, так или иначе, если Алеша и уйдет, его проводит до дверей равнодушный взгляд буддистского монаха.
Родители Алеши устали отвечать на вопрос о том, почему они решили, что от похищения их сыну стало хуже. «Что вы ему можете предложить вместо Австралии?» — спрашивают у них шепотком в инстанциях.

Они уже знают — что
Они хотят подкупить собственного сына. Подкупить тем, чтобы он сам мог выбрать себе страну. Вернуть семью, от которой он отказался не по собственной воле. Друзей — ведь и их за него тоже выбирали все эти шесть лет. А главное — выбрать, кем ему быть: мальчиком Алешей или слащавым Редедей. Они хотят предложить ему то, на что просто невозможно не купиться: свободу выбора. От такого предложения не отказываются. В этой истории изменены имена пострадавших — всех, кроме Виктора Чекалина.
«Известия» (29.12.1999 год)

Блаженніший Митрополит Київський і всєї України Володимир: «Церква намагається, щоб духом християнства були охоплені і верховні органи нашої влади, і наш народ»

Юрий Ефремов. Возвращение Мазепы. Идеология предательства