Иеродиакон Роман (Подлубняк). «Его музыка чужда земных страстей»

01.12.2006 archive, Вестник №63, Церковь и культура

К 130-летию со дня рождения Павла Чеснокова

«Его музыка чужда земных страстей»

Иеродиакон Роман (Подлубняк)

Отечественная история ушедшего столетия явила нам замечательные примеры стояния за веру. В нашей стране во времена богоборческого периода сотни тысяч православных христиан засвидетельствовали свою веру мученической смертью за Христа. Но были люди, которых богоборческая власть не осмеливалась подвергать открытым гонениям. Тем не менее жизнь их была полна драматизма, исполнена подвигом стояния в вере, и, пройдя через все испытания, они сумели остаться верными Богу, неся крест бескровного мученичества.
К таким людям относится Павел Григорьевич Чесноков, 130-летие со дня рождения которого мы будем отмечать в 2007 году. «…Павел Григорьевич Чесноков оставил нам неподражаемые образцы высокого религиозного вдохновения, которое тихим пламенем горело в нем всю его жизнь. Не стремясь ни к каким внешним эффектам, Чесноков окрылял слова молитвенных прошений и славословий простейшими мелодиями, звучащими из глубины чистой и совершенной гармонии. Его музыка чужда земных страстей, и земная мысль не проникает в глубину простых и строгих созвучий. Этот замечательный композитор осмыслил церковную музыку как молитвенные крылья, на которых наша душа легко возносится к престолу Всевышнего». Эти слова, сказанные в некрологе «Журнала Московской Патриархии» в апреле 1944 г., были единственными, которых по своей смерти удостоился в отечественной печати этот гений хоровой музыки.
Павел Григорьевич Чесноков родился 12 октября 1877 года близ города Вознесенска Звенигородского уезда Московской губернии в семье церковного регента. Примечательно, что будущий композитор родился в день памяти преподобного Космы Маиумского, песнописца, который, по словам архиепископа Филарета (Гумилевского), «составил для Церкви сладкие стройные песни, неутомимыми подвигами представляя из себя стройную псалтырь Господу». Маленький Павел обладал прекрасным слухом и голосом. В восьмилетнем возрасте он поступает в Московское Синодальное училище. Необходимо отметить, что это учебное заведение воспитало целую плеяду замечательных педагогов, музыкантов и композиторов. Среди них наиболее известные Виктор Калинников, Николай Данилин, Александр Гречанинов и другие. Учителями Чеснокова были Степан Смоленский, Александр Кастальский, священник Дмитрий Аллеманов.
Павел Чесноков так вспоминает о своих первых композиторских опытах: «Я писал свой первый большой концерт для хора с любовью и прилежанием. Но всякий раз, на очередном уроке композиции и теории С.В. Смоленский спокойно перечеркивал карандашом написанное и говорил: «Это – не то». В конце я был близок к отчаянию. Но вот однажды я шел по улице, думал о своем неудачном сочинении, и вдруг меня осенило! Как будто передо мной открылась закрытая дверь. Я постоял мгновенье и затем бросился бежать. Москвичи, наверное, с удивлением смотрели на долговязого юношу, бегущего со счастливым лицом по Кузнецкому мосту. Всю ночь я писал. А на утро С.В. Смоленский, внимательно проиграв сделанное мною, встал, обнял меня, и, поцеловав, сказал: «Поздравляю тебя». И действительно, это было одно из лучших моих сочинений».
В 1895 году Павел заканчивает училище с золотой медалью. По окончании
училища он трудится как регент во многих храмах Москвы, преподает в
гимназиях и училищах и вместе с тем продолжает свое музыкальное
образование. Ощущая недостаточную техническую подготовленность для
свободного творческого самовыражения в композиции в течение нескольких
лет он берет уроки у знаменитого русского теоретика-контрапунктиста и
композитора Сергея Танеева. В это же время композитор работал
преподавателем хорового пения в женских гимназиях, а в 1903 году стал
регентом хора в церкви Св. Троицы на Покровке.
С 1911 по 1917 Чесноков преподает на ежегодных летних регентских курсах в Санкт-Петербурге, которые назывались курсами Смоленского. Каждый год в конце курсов хор регентов под управлением П. Чеснокова пел в церкви Спаса на Крови литургию, где звучали произведения как самого Чеснокова, так и других авторов (Чайковского, Гречанинова, Кастальского, Шведова ). После Литургии всегда служилась панихида по Смоленскому. Будучи уже известным композитором и регентом, он поступает в Московскую консерваторию, которую заканчивает в 1917 году с серебряной медалью. Подобно герою евангельской притчи, который на данные ему 5 талантов приобрел другие пять, Чесноков к 1917 году, своему сорокалетию, имел 36 духовных опусов, позади были два десятилетия неустанного труда на хоровом и регентском поприще, активной общественной деятельности. Наверное, не было случайностью, что именно в этом году П.Г. Чесноков со своим хором участвовал в интронизации патриарха Тихона – первого со времени отмены патриаршества в 1718 году.
Революция застала Чеснокова в расцвете его творческих сил и, конечно же, была сильным ударом для него. Как истинно церковный человек и патриот, он был чужд всяким революциям, под какими бы заманчивыми лозунгами они ни совершались, прекрасно понимая, что кроме гражданского противостояния, страданий, разрухи, обманутых надежд, появления всякого рода авантюристов они ничего не принесут его Родине. В жизни композитора наступают тяжелые времена испытаний. В начале 20-х годов кое-где еще проходят концерты из произведений Чеснокова, но по мере усиления гонений на Церковь становится ясно, что прежняя творческая активность невозможна.
В это время многие деятели искусства, не принявшие революцию, либо покидали Россию, либо оставались не у дел: в качестве примера можно привести А.В. Никольского, который, подписав согласие «не распространять свои культовые произведения», чтобы не дать умереть с голоду семье, вплоть до 1925 г. работал в Пролеткульте, сочиняя новые «пролетарские песни», правда, сильно похожие на его духовные произведения. Была сломлена судьба Н.В. Данилина, который после краха блестящей карьеры регента Синодального хора пытался найти себе применение в качестве хормейстера Большого театра, руководителя бывшей Придворной певческой капеллы, Госхора СССР, но нигде не задерживался надолго, видимо, слишком разителен был контраст между тем, что наполняло его прежнюю жизнь церковного регента и новым репертуаром советских хоров. Еще одним примером мытарств и скитаний талантливых регентов может послужить жизнь нашего современника регента Митрополичьего хора М.С. Литвиненко. Сначала осужденный за свои убеждения этот человек десятилетиями был лишен права жить и служить Церкви там, где он желал.
Несомненно, в условиях новой советской действительности Чесноков мог рассчитывать лишь на полную изоляцию и забвение. Был еще один вариант – покинуть Россию, даже его родной брат Александр уехал в Париж, но Павел Григорьевич остался. Для художника, чье творчество было глубоко национально, – это было естественным поступком. Этот период жизни композитора довольно четко зафиксирован в советской печати. В ней мы можем прочитать, что П.Г. Чесноков «активно включился в работу по развитию советской хоровой культуры» (Музыкальная Энциклопедия), и «его деятельность становится на службу народу, наполняется новым содержанием» (К.Б. Птица). Но реальность была совсем другой. Когда в 1932 году создавалась кафедра хорового дирижирования, Чесноков, будучи первым заведующим, задержался на ней не надолго, ибо обвинения в «церковничестве», как шлейф, тянулись за ним до конца жизни. Чесноков был горячо любим москвичами. Прекрасно понимая состояние композитора, музыка которого была осуждена строителями «новой жизни» за ее глубокую религиозность, красоту и искренность, прихожане Николоявленской церкви на Арбате писали: «Спасибо за быль православную, За веру родной старины, За песню созвучную славную, В виденьи грядущей весны».
По окончании консерватории Чесноков начинает писать главный труд своей жизни – «Хор и управление им». Мысль о написании подобной книги, призванной стать пособием для хормейстеров, возникла у Чеснокова давно, еще в 1917 году. Что же стало причиной столь долгого перерыва между замыслом и реализацией задуманного? В письме брату в Париж он пишет: «…Ты, вероятно, помнишь, что в декабре 1917 года я приступил к писанию большой книги – «Хор и управление им». Я, никогда не написавший для печати двух строк, сел за писание большой книги потому, что, проработав двадцать лет в области своего любимого хорового дела, понял, что в нашем искусстве нет науки. Поняв это, я задался смелой мыслью – создать если не науку, то хотя бы верный и прочный фундамент для нее. Книга, труд над которой занял так много времени, была отвергнута. «Буду краток – книга отвергнута, напечатать ее у нас в СССР мне нельзя. Причина? Аполитичность», – вспоминал Чесноков. Нетрудно догадаться, что истинной причиной было совсем иное обстоятельство – бывший церковный регент и духовный композитор не мог написать «научно-техническую книгу» по хоровому делу. Нужно заметить, что к тому времени Чесноков уже не служил регентом. Ему было поставлено условие, вынуждавшее его покинуть служение, иначе – увольнение с так горячо любимой консерватории. Можно только догадываться, сколько моральных страданий и потрясений пришлось перенести нашему русскому музыкальному гению. Однажды, придя вечером домой, он сказал жене Юлии Владиславовне: «Юлечка, собирай вещи, меня, наверное, скоро заберут». – «В чем дело?» – «Меня сегодня вызывали на Лубянку, предложили написать антирелигиозные частушки». – «А ты?» – «Естественно, отказался».
Но вернемся к книге. Лишь только через девять лет (!) книга все же была напечатана. Необходимость в ней была настолько велика, что вышеупомянутый факт религиозности автора, столь долгое время сдерживавший ее издание, в конечном итоге отступил. Впоследствии она издавалась еще два раза. Последнее издание вышло в 1961 году. Несмотря на двусмысленное отношение к себе властей, Павел Григорьевич пользовался огромным уважением среди коллег-музыкантов. Стоя у истоков создания в консерватории кафедры хорового дирижирования, Чесноков явился родоначальником новой хоровой школы, а на протяжении 1917-1933 годов руководил несколькими профессиональными и любительскими коллективами.
Наступил 1941 год. Немцы рвались к Москве, и консерватория была эвакуирована в Нальчик. Но Павел Григорьевич и на этот раз не покинул родной город, он остался. Остался, с дорогой для него Москвой, где прошла его юность и молодые годы, где он встретил свою любовь, где впервые ощутил счастье быть нужным родной земле, встретить и разделить все потрясения той страшной войны. В эти тяжелые дни он старался чаще бывать в храме. Его можно было видеть в церкви Апостола Филиппа на Арбате, где он нередко управлял хором. Последние месяцы его жизни были наполнены нуждой и лишениями. Старые певчие вспоминают, что, не отправившись в эвакуацию, лишенный хлебных карточек, он провел последние дни в очередях в булочную на улице Герцена, где 14 марта 1944 года нашли его замерзшее тело. Так честный и добрый труженик Христов отошел ко Господу. Отпевание проходило в храме в Брюсовском переулке. После отпевания гроб с телом Чеснокова несли на своих плечах его лучшие друзья: И. Козловский, протодиакон М. Михайлов, А. Александров. На гражданской панихиде в Малом зале Консерватории любимые произведения композитора исполнил хор под управлением А. Свешникова. Похоронили П.Г. Чеснокова на Ваганьковском кладбище.
Творческое наследие П.Г. Чеснокова обширно и являет собой главным образом церковные пенопения – практически все важнейшие молитвословия православного богослужения. Его сочинения, начиная с ранних, довольно простых по музыкальному складу, и заканчивая поздними, основанными на древних распевах, отличаются большой самостоятельностью голосоведения, разнообразными и смелыми приемами гармонизации, широким использованием голосовых тембров, глубиной и искренностью религиозного чувства.
Павел Григорьевич был чрезвычайно плодовитым композитором. Его духовно-музыкальное наследие составляет более пятисот сочинений, написанных для православного богослужения. Справедливости ради необходимо вспомнить об упреках, звучавших от современников – знатоков древней церковной музыки. Чеснокову ставили в вину достаточно вольную гармонизацию, перегруженную яркими гармониями, удаление от древней мелодии в свободное сочинительство. Ярким примером может послужить его сочинение «О Тебе радуется, Благодатная…». Но что бы ни писали критики, несомненным остается факт величайшего профессионализма, невероятного вдохновения, любви к Православной Церкви и глубокой веры автора.

Игорь Осипчук. Богородица Десятинная

Мар’яна Нікітенко. Середньовічне паломництво і формування сакральної топографії Києво-Печерської Лаври