Памяти последнего узника ГУЛАГа

02.06.2020 first, news

Заметки журналиста

Василий Анисимов

Отошел ко Господу регент Митрополичьего хора УПЦ, композитор Михаил Литвиненко, последний узник сталинского ГУЛАГа.  Михаилу Семеновичу было 93 года. У нас остались прихожане, священнослужители-лагерники времен Хрущева, Брежнева, Андропова, а вот из жертв сталинских репрессий почивший композитор был, очевидно, последним.

Его арестовали во время учебы в Киевской духовной семинарии, которая находилась в Андреевской церкви, в 1952 году, при жизни Сталина, и «впаяли» 25 лет заключения за «антисоветскую агитацию и пропаганду религиозных предрассудков». Срок невероятный для семинариста, молодого человека. Странный и для послевоенного времени, ведь даже Киевскую духовную семинарию после двадцати лет запрета власти вновь разрешили открыть и вернули из лагерей выживших преподавателей.

Суровость приговора объяснялась вызывающим поведением юноши на суде: он не стал, потупив взор, оправдываться, а засвидетельствовал, что его вера во Христа есть правда и истина, а не суеверия неграмотного хлопца из забитого полтавского села. Перепалка с обвинителями привела в крайнее раздражение служителей сталинской фемиды (они давно с подобным не сталкивались), судья даже заявил, что таких упертых врагов народа вообще надо расстреливать.

Отбывать наказание Михаила Семеновича отправили в Унжлаг, подразделение ГУЛАГа, расположенное вдоль реки Унжи в Нижегородской и Костромской областях.  Лагерь состоял из 27 зон, где, кроме обычного лесоповала и сплава, занимались различными разнопрофильными трудами. Среди известных узников Унжлага были певица Лидия Русланова и писатель Лев Копелев. Так как Литвиненко во время учебы прошел регентскую практику в киевских храмах, ему поручили общественную нагрузку – создать самодеятельные хор и оркестр Унжлага, что Михаил Семенович и сделал. В последствии он вспоминал, что из многочисленных хоровых коллективов, которые он в своей жизни возглавлял, самый профессиональный был унжлаговский. Это объяснялось тем, что среди солагерников оказались «враги народа» из какого-то ленинградского оркестра и музыканты-антисоветчики из Москвы и других городов Союза. Он рассказывал и такую забавную историю: когда после смерти Сталина началась реабилитация репрессированных и в 1955 году очередь дошла до освобождения Литвиненко, лагерное начальство просило его задержаться, чтобы он подготовил коллектив для достойного выступления на всегулаговском смотре лагерных хоров, оркестров и театров.

После освобождения из лагеря для Михаила Семеновича наступило время скитаний: за последующие двадцать лет он сменил четырнадцать мест жительства. Литвиненко был лишен права прописки, поэтому работа продолжалась до первого доноса, после чего к нему приходили особисты и требовали покинуть город за 24 часа. Он работал с хорами в Киеве (в Лавре и Вознесенской церкви на Демеевке), в Успенском соборе Одессы (где обрел супругу Людмилу Васильевну, ставшую верной помощницей, разделявшей с ним горький хлеб преследований), в храмах Шепетовки и Смелы. Когда при Хрущеве запретили церковное регентство, дирижировал хором санатория «Миргород», ансамблем «Веселка» Полтавской филармонии, хором запорожского мотостроительного завода («Мотор Сич»), хором ансамбля песни и пляски Дома офицеров в Кременчуге, хором Крюковского вагоностроительного завода и т.д. Всех поражала преданность Михаила Семеновича своей профессии, высокий профессионализм: руководимые им самодеятельные коллективы получали награды на конкурсах, удостаивались звания «народного», даже гастролировали.

В 1975 году тогдашний киевский митрополит Филарет (ныне анафематствованный гражданин М. Денисенко) пригласил Литвиненко возглавить митрополичий хор кафедрального Владимирского собора. Филарет с Леонидом Кравчуком (он курировал атеистическую работу в ЦК Компартии Украины) до 1988 года, по отчетам самого Кравчука, планомерно закрывали ежегодно по 150 православных храмов в Украине, но в то же время для западных злопыхателей стремились создать картинку, опровергающую измышления о преследовании Церкви в атеистическом государстве. С этим и было связано приглашение. Сам Филарет объездил 60 стран мира, доказывая, что Церковь в СССР свободна и никак не притесняема. В Киеве иностранные делегации водили во Владимирский собор, показывали службы, убранство и великолепный хор, созданный лагерником. Где ж тут преследования?

Однако сам Михаил Семенович с воодушевлением отнесся к работе, он душу вложил в этот творческий коллектив, который даже называли «хором Литвиненко». В советское время церковные песнопения, церковная музыка были запрещены в концертной деятельности, их нельзя было услышать по радио или телевидению. За 70 лет запретов церковное пение, конечно же, деградировало. Литвиненко считал, что Господь предоставил ему возможность возродить хоровые традиции на высоком уровне, с хорошими исполнителями (в 1970-е  почему-то все были уверены, что во Владимирском поют профессионалы из киевской консерватории, филармонии и Оперного театра) и хранить эту свечу зажженной, сколько это возможно.

Когда в 1992 году Филарета на Харьковском Архиерейском соборе за клятвопреступление и сотрудничество с репрессивными органами выгнали из церковного руководства, избрав нового Предстоятеля – Блаженнейшего Владимира, Митрополита Киевского и вся Украины, митрополичий хор пропел «многое лета» новому Предстоятелю и вместе с руководителем покинул Владимирский собор. Помощник Филарета Борис Табачек заявил Литвиненко: никуда вы не денетесь, приползете назад, как миленькие. Дело в том, что свежеизгнанный  Филарет под патронатом Кравчука, уже ставшего президентом,  умыкнул многомиллиардную церковную кассу УПЦ, нанял боевиков Корчинского, которые под прикрытием милиции захватили Владимирский собор, резиденцию Киевских митрополитов на Пушкинской, а также совершили погром в Лавре, пытаясь ее захватить.

Филарет остался без паствы (ни один киевский приход его не поддержал), но с деньгами, церковным имуществом, с МВД, СБУ, Кравчуком, который пообещал создать для него новую истинно-украинскую церковь и загнать в нее давлением, погромами, шельмованием в прессе, перерегистрациями, насилием все украинского православие. В свою очередь Блаженнейший Владимир остался без средств, документации, резиденции и митрополичьего собора. К тому же в информационной блокаде, в клевете и наветах, которые ежечасно распространяли государственные телеканалы (а других тогда не было).

Для лагерника Литвиненко вопрос, с кем быть – с властью, силой, деньгами, возможностями или  с бедствующей, оболганной правдой, воплощенной в Митрополите  Владимире и отцах Харьковского собора, сбросившего с Церкви путы тоталитаризма и госдиктата, – не стоял. Он выбрал путь правды, с которого, впрочем, никогда и не сходил. Михаил Семенович возродил в Лавре Митрополичий хор и до 2008 года был его руководителем, воспитал учеников и последователей. Как композитор сочинил  около двух десятков богослужебных композиций, которые вошли в репертуары хоров Украины, России, Германии, Англии. Он единственный из церковных регентов был удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Украины», награжден высокими церковными наградами, в том числе и орденом св. равноапостольного князя Владимира трех степеней. Но при всех своих званиях и наградах, как водится у нас в Украине, наскрести денег на издание полного собрания своих произведений так и не сумел. Мечтал об этом, но просить не умел.

Михаил Семенович, действительно, был человеком поразительной скромности, никогда не говорил о своих наградах, заслугах, свершениях, даже произведениях, что для творческого человека – нонсенс. Лишь однажды его видели растроганным. Это случилось в 2009 году на Поместном соборе Русской Православной Церкви, когда новоизбранный Святейший Патриарх Кирилл, чей отец 3 года провел в заключении на Колыме, а дед-священник «отмотал» 30 лет лагерей, вручил Литвиненко, первому из прихожан, церковный орден. Михаил Семенович справедливо увидел в награде свидетельство своей сопричастности к уже забытому людьми исповедническому подвигу Православной Церкви, Церкви-мученице и лагернице времен тоталитаризма.

Михаил Литвиненко до последних дней ходил в святую Лавру. Стройный, подтянутый, застенчивый, интеллигентный, он был на богослужениях как-то по-особому сосредоточен. Казалось, он не слушает, не внемлет, а дышит сообразно вибрациям, взлетам, замираниям и протяженностям церковных песнопений, витающим  под сводами храма. С преображенными пением словами и даже звуками он был в каком-то поразительном единстве, которое, очевидно, и называется одухотворенностью. Впрочем, не только в молитве, но и в общении он был человеком, осененным чем-то легким, светлым, неземным.

Мне представляется судьба Михаила Семеновича трагичной по стремлениям и неосуществленным замыслам. Он полагал, что после падения воинствующего атеизма и богоборчества «небеси подобная» церковная музыка в державе Березовского, Бортнянского и Веделя, в стране самого певучего в мире народа будет «литься со всех ветвей», преображая души человеческие. Что у нас, как в польской Хайновке, будут проходить фестивали церковных хоров со всего мира, на которые будут приезжать десятки тысяч слушателей. Ведь в Польше эта культура пустила корни даже среди, казалось бы, далеких от этого людей. В одном райцентре на Белостокщине я видел поразившую меня репетицию православного мужского церковного хора полицейских и пожарных. Человек тридцать правоохранителей в форме и пожарных, в основном – католиков, под руководством православного священника с партитурами репетировали церковнославянские песнопения. Оказывается, после нарядов полицейские идут не водку пить, как этому нас учит телеэкран, а готовить хоровые выступления перед горожанами и гордиться этим! Мне случилось говорить об этом с Михаилом Семеновичем, он был уверен, что и у нас многовековая церковная песенная культура, которой он посвятил свою жизнь, тоже может выйти из стен храмов на площади, в вузы и на предприятия.

В Православной Церкви, действительно, много хоров, епархиальных, студенческих, детских, монашеских при монастырях и светских при храмах, с хорошим репертуаром. Митрополит Павел одно время проводил всеукраинские фестивали рождественских хоров в Лавре. Специалисты и зрители были в восторге. Но сколько слушателей может вместить храм? Несколько сотен. Скромный охват при больших затратах. Конечно, государство, Министерство культуры  могли бы подставить плечо, поспособствовать сеянию высокого, доброго, вечного, своего, родного, тысячелетнего, что заключено в певческой духовной культуре. Но, увы, с сеянием у них как-то не получается. Вот организовать антицерковную аферу, провокацию, оклеветать, ограбить, натравить боевиков, устроить погромы, мордобои, рейдерски захватить церковное имущество, перерегистрировать общину и т. д, и т. п. – другое дело.  Здесь наша власть и Минкульт впереди планеты всей. Будто богоборчество, воинствующий атеизм никуда не делись, а просто перекрасились. Та же нетерпимость, та же глупость, тот же оскал. И это Михаил Семенович считал трагедией Украины.

Михаил Литвиненко был похоронен 1 июня в скиту Киево-Печерской Лавры на братской кладбище. Чин отпевания совершил Блаженнейший Митрополит Киевский и вся Украины Онуфрий.  Соболезнование на имя Предстоятеля УПЦ прислал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. В нем Святейший Владыка отметил: «Михаил Семенович был человеком глубокой веры и искреннего благочестия, на протяжении всей своей жизни являвшим стойкость и мужество в испытаниях, мужество и преданность канонической Церкви. Своими талантами и самоотверженным трудом, в том числе и в непростые для Православия годы господства богоборческой идеологии, он внес весомый вклад в сохранение духовного и культурного наследия нашего народа. С именем почившего связана целая эпоха в истории церковного пения. Поколения композиторов, регентов хоров и певчих выросли на его творчестве и на собранных им партитурах».

Наместник Киево-Печерской Лавры, митрополит Вышгородский и Чернобыльский Павел сказал о почившем композиторе: «Михаил Семенович для каждого из нас является примером, каким должен быть человек Церкви».

Высокая, достойная и справедливая оценка. Да упокоит Господь душу его в селениях праведных!

ЛУГАНСК. Отошел ко Господу клирик епархии протоиерей Александр Михеев

Михаил Литвиненко о времени и о себе