Наталия Филиппенко. Православие и культура: Трудные вопросы о. Василия Зеньковского

25.09.2013 top

Начну свое изложение со слов, которыми принято заканчивать и выступления, и статьи, с того, что отец Василий Зеньковский, родившийся в Украине в 1881 году, бывший профессором Университета св. Владимира в Киеве, затем профессором и деканом Свято-Сергиевского Православного Богословского Института и почивший в Париже в 1962 году, является одним из самых современных и актуальных православных мыслителей. Его заслуга в том, что он задал и себе, и всем нам те непростые жизненно важные вопросы, от которых нельзя уклониться, которые обязательно требуют ответа.
Трудные вопросы, поставленные о. Василием Зеньковским, на самом деле, обращены не только к православным, поскольку касаются понимания того, как и почему смысловые установки современного секулярного общества ведут к его саморазрушению.
Один из первых важных и крайне актуальных для нас сейчас вопросов о. Василия касается того, следует ли нам воспроизводить и отстаивать смыслы, порожденные западной секулярной культурой. Не приведет ли это к разрушению не только христианских ценностей, (что для неверующего человека всего лишь, в лучшем случае, декларация, красивые слова, в худшем – посягательство на свободу человека, на его стремление быть самим собой), но, как ни парадоксально, не станут ли смыслы секулярной культуры основой для разрушения человека, которому эта культура определила центральное самодостаточное место в мироздании? То, что во время жизни о. Василия Зеньковского, – до середины ХХ века, еще могло казаться сгущением красок, надуманным вопрошанием и необоснованным обобщением опыта двух мировых войн, некой созданной в угоду христианству зловещей моделью современности, сегодня становится реальной угрозой, которую многие ощущают, представляют, но очень часто не понимают.
Чтобы понять, чем человеку угрожают смыслы секулярной культуры, рожденной как реакция на экклезиологические особенности католицизма, нам вместе с о. Василием следовало бы задать вопрос, какую опасность, в частности, таит в себе отстаиваемое этой культурой понимание свободы? Определение свободы как возможности человеку быть самим собой, таким, как он есть сам по себе в своей самодостаточности, т. е. без Бога, начало формироваться в западной культуре, начиная с эпохи Возрождения, в противовес жесткой иерархичности и регламентации, свойственной католицизму. Произвол естественного (с этого момента безгрешного и безбожного) человека, названный свободой, казалось бы, надежно сдерживался «частоколом» права. Люди оградились друг от друга декларацией «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого». Но это правовое ограждение от разрушения человека человеком не является ли оно мнимым, не становится ли со временем само право инструментом разрушения человеческого общежития? Яркий пример сегодняшнего дня – закон о противодействии дискриминации сексуальных меньшинств, включающий в себя в качестве пунктов разрешение однополым парам регистрировать брак и усыновлять детей. Ведь это не только грех, не только разрушение традиционного понимания семьи, что, как и все традиционное, ставится под сомнение секулярным обществом, это то явление, итогом которого является воспитание детей с такой же сексуальной ориентацией и в конце концов – самоуничтожение человечества. Покойный отец Павел Адельгейм, трагически погибший в августе этого года, в своем «живом журнале» (http://adelgeim.livejournal.com/) по этому поводу написал: «Меняются эпохи, меняются условия, меняются отношения. Однако есть в человеке неизменная сущность, которой опасно касаться. Это как капитальные стены в доме. Перегородки можно ставить и убирать, а капитальные стены нельзя трогать, иначе дом рухнет. Библейские основы брака сохранятся, пока существует человек». Следует обратить внимание на то, что закон, касающийся сексменьшинств, не был принят в России, а также на то сопротивление, которое он встретил в Верховной Раде Украины, несмотря на то, что это одно из условий подписания соглашения об ассоциации с Европейским Союзом. В связи с этим хочу еще раз процитировать о. Павла Адельгейма, его заметку «Светское государство и РПЦ»: «Спор об однополых браках в православном государстве может решиться только отрицательно. Особенно, если регистрации актов гражданского состояния будет передана в ведение РПЦ. Светское государство «гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности… и т.д» (Конституция, ст.19). Равноправие в светском государстве допускает однополые браки на правовой основе. Это противоречит этическим принципам, выросшим из библейского Откровения. Поэтому все религии, выросшие из Библии: иудейство, христианство и мусульманство – отвергают однополые браки. РПЦ не допускает однополые браки на религиозно-этическом основании. Она определяет идеологию РФ, смешивая правовую проблему с этической. Вопрос не стоит об однополых браках. … Речь идет об их легитимации. Если уголовный запрет на отношения между однополыми парами снят и отношения разрешены, спор о возможности их регистрации становится бессмысленным. С религиозной позиции недопустимо признание таких отношений в качестве этической нормы. С правовых позиций не высказаны аргументы, препятствующие светскому государству регистрировать такие отношения. Запрет регистрировать однополые браки свидетельствует, что РФ исходит не из правовых, а из религиозно-нравственных предпосылок, то есть является православным государством». Таким образом, то сопротивление, которое оказывается в России и Украине принятию подобного закона свидетельствует, что все-таки мы живем не в тотально секулярных государствах, что, пусть и осколки, православной цивилизации дают нам некий шанс на легитимизацию христианских смыслов в общественной жизни.
Секулярный мир оградил себя от христианских ценностей, объявив религию «частным делом» человека. Уже стали расхожими фразы «У нас Церковь отделена от государства» или «Государство и Церковь сотрудничают в социальной сфере». Секулярное общество воспринимает Церковь как некую организацию, социальный институт, учреждение, в которое можно войти, выполнить какой-то ритуал, а выйдя – вычеркнуть из своей жизни до следующего посещения, как мы ходим в магазин, музей, театр, поликлинику, библиотеку. О. Василий Зеньковский задает вопрос, может ли христианин разделять эту точку зрения, т.е. фактически быть христианином в храме, в своей личной жизни, но не в общественной? Следует ли нам воспринимать как должное то, что, как любил повторять о. Василий вслед за Георгом Зиммелем, наша религиозная жизнь стала «музыкальной», т.е. принять, что христианские смыслы не артикулированы в современной культуре? Особенно остро этот вопрос стоит перед теми, кто работает в сфере науки и образования. И не только потому, что это означает рассечение жизни этих людей на две части – с Христом и без Христа, но и потому, что, по словам Зеньковского, признание того, что философия и наука принципиально отделены от христианства, заставляет задуматься, «дает ли свет Христов что-либо для познания», или наука и философия принципиально секулярны и не нуждаются в вероучительных истинах.
Но о. Василий задает и контр-вопрос: а способна ли наука (основывающаяся, как он показал на языческих или еретических, с точки зрения христианства, постулатах) построить адекватную модель мира, соответствующую этим постулатам, или эта модель сама противится им и их опровергает? Вот, например, идея «непрерывной эволюции», согласно которой мир является непрерывным переходом от одних форм к другим. Как вполне оправданно указывает о. Василий, установить и доказать непрерывность в переходе бытия от низших форм к высшим практически невозможно, что делает идею «непрерывной эволюции» необязательной для естественнонаучного знания.
В развитие этой темы о. Василий Зеньковский, отмечая, что для христианства является традиционным путь рецепции знания, полученного в рамках секулярной парадигмы, подвергает сомнению достаточность этого пути, поскольку, как он говорит, не христианство отбрасывает современное знание, а само знание таково, что отвергает христианское освещение его результатов (с.10 «Мужество мыслить…»). В самом деле, где место христианскому Богу в том же учении о «бесконечной эволюции» или в самодостаточном детерминизме, не спрашивающем о происхождении законов, по которым существует мир?
У о. Василия Зеньковского есть еще одна формулировка вопроса о последствиях для христианства признания религии «частным делом». Не является ли жизнь православного христианина отчасти псевдохристианской в условиях отсутствия православной культуры, ее очагов в экономике, искусстве, литературе, науке, философии, образовании, т.е. в условиях отсутствия православной общественной жизни?
Эта формулировка вопроса о православной культуре, православной общественной жизни тесно связана с проблемами христианского воспитания, которые находились в фокусе внимания о. Василия Зеньковского более 50 лет. Отдавая должное развитию христианского воспитания и образования, поиску различных форм их усовершенствования, этот выдающийся православный педагог в 30-годы ХХ столетия высказал и обосновал мнение, над которым нам стоит задуматься, чтобы наши многотрудные усилия в этой области не оказались напрасными, а результаты и достижения – фальшивыми. Стоит задуматься, возможно ли полноценное христианское воспитание в условиях секулярной системы образования? Способны ли воскресные школы уврачевать это противоречие? Отец Василий, изучавший эту ситуацию довольно подробно, пришел к выводу, что «разрыв жизни и христианства при лаической (светской, секулярной – Н. Ф.) школе развивается с такой быстротой, что даже при широкой организации дополнительных религиозных школ (т.н. «воскресных школ») почти половина детей остается совершенно вне всякого религиозного воспитания, а вторая, которая посещает школы, – религиозно слабой и вялой» (В. В. Зеньковский. Система культурного дуализма // В.В. Зеньковский. Собр. соч. Т. 2, – С. 216). В свете сказанного возникает вопрос, решает ли проблему, например, введение «Основ христианской этики» как учебного предмета в украинских школах при секулярной системе образования, или он превращается всего лишь в урок, на котором надо получить оценку? Не пора ли нам, вслед за отцом Василием Зеньковским, ставить вопрос о конфессиональном образовании, начиная со средней школы и заканчивая высшей, а также сферой науки и культуры? Казалось бы, совсем недавно в Украине мы получили признание права богословия считаться наукой. Однако победа ли это? Если посмотреть перечень специальностей ВАКа Украины по защите диссертаций, то богословие в нем числится под грифом 09.00.14 среди философских дисциплин. Это породило серию публикаций, в заглавиях которых замелькало сочетание «философская теология», и именно такое понимание богословия признано «научным». Чего мы добились? Победы или поражения? Если бы мы потрудились узнать прежде точку зрения отца Василия Зеньковского на такого рода «симбиоз» философии и богословия, учесть ее, наши восторги были бы весьма умеренными. Подобную ситуацию о. Василий Зеньковский характеризовал как подчинение религиозного сознания контролю философии, как то, что «внутри философских систем создается особая «философия религии», некое «создание умов, которые философствуют «свободно» и «независимо», хотя где-то в душе хранят любовь ко Христу и чтут христианство и Церковь» (В. В. Зеньковский. Основы христианской философии. М., 1997. – С. 16). Плоды подобного препарирования богословия «чистой» философией весьма плачевны – это, например, попытки вписать святоотеческое богословие в те или иные философские системы, разделить свв. отцов на платоников, аристотеликов, неоплатоников и т.д. Можно, конечно, говорить, что это, все-таки, выход богословия из подполья, это признание его права быть наукой, что от самого исследователя зависит, как он напишет работу, обоснует ли фундаментальность отличия богословия от философии, даже от христианской философии. Но следует отдавать себе отчет, что такой подвиг исследователя, скорее всего не увенчается получением степени кандидата ФИЛОСОФСКИХ НАУК по специальности «богословие», поскольку научным в принятой ВАКом Украины системе координат будет богословие, которое окажется вписанным в какую-то философскую систему (так как оно входит в перечень философских дисциплин). Так надо ли было легитимизировать таким образом богословие в науке? Можем ли мы с этим согласиться и, может быть, оказаться (а по некоторым симптомам уже находимся) в ситуации, когда даже православная среда будет расколота на сторонников так называемой научной, просвещенной философской теологии и сторонников традиционного святоотеческого богословия? Этот тот вопрос, от ответа на который зависит будущее не только православного богословия, но и Православия в Украине.
На мой взгляд, той победой, за которую нам следует бороться в этом отношении, было бы включение религиозной философии в перечень философских дисциплин и закрепления за богословием права быть самостоятельной, независимой специальностью в перечне ВАКа Украины.
В одной из первых своих работ «Россия и Православие», написанной здесь в Киеве и опубликованной в журнале «Христианская мысль» в 1916 году, тогда профессор Университета св. Владимира Василий Васильевич Зеньковский констатировал, что для нашей отечественной культуры характерно увлекаться и вопросами, и ответами на них, сформулированными в западной культуре. Вот и сейчас в нашей научной среде небывалым успехом пользуется такое направление, как радикальная ортодоксия, собирая вокруг себя многочисленных сторонников, где вопросы к секулярному миру сформулированы, исходя из ситуации в Западной Европе, и где ответы ищутся на основе католической и протестантской теологии. Но православные мыслители не должны слепо двигаться по этому пути. На мой взгляд, пора прислушаться к отцу Василию Зеньковскому, пора сформулировать свои вопросы, исходя из особых проблем нашей части секулярного мира, нашего государства, и искать на них свои ответы, основываясь на сокровищнице православного богословия.

Протоиерей Николай Озолин, декан Парижского Свято-Сергиевского Православного Богословского Института. Таинство покаяния – три симптома глубокого кризиса

Арсений Родына. Церковный стиль русского и украинского языков