20.02.2009. ДОНЕЦК. Помощник председателя приходского совета Свято-Вонифатиевского храма Георгий Чичинадзе: «На войне у меня не было страха. Я знал, что все в руках Божиих»

20.02.2009 Церковь и общество

20 лет назад Георгий приехал на Донбасс из родной Грузии поступать в Горловский транспортный институт, да так и остался тут жить.
Однако мало кто знает, что до своего поступления в ВУЗ Георгий почти два с половиной года своей жизни отдал войне, на память от которой ему остались семь медалей, один орден Красной звезды и несколько шрамов. А еще – воспоминания об Афганистане, который, как признается сам Георгий, он помнит досконально. Беседуя с Георгием, невольно замечаешь, что о тех страшных днях он часто говорит в настоящем времени. И признается – ему до сих пор снятся военные действия и снежные вершины той страны.
Разговаривать о войне всегда непросто. Но с Георгием нам удалось поговорить не только об Афганистане. Мы говорили о тех замысловатых путях, которые приводят человека к церковной ограде. Мы говорили о том, что на каждом сантиметре этих дорог с нами рядом идет Бог. Поддерживает, утешает и направляет. Всегда и везде – даже на самых сложных тропах, пролегающих по песчаным горам Афгана.

– Георгий, расскажите о своей семье.

– Моя семья всегда была верующей. Даже в советское время отец по нескольку раз за год посещал святые места. Я вырос в атмосфере любви, в атмосфере Православия, в которой мне всегда было уютно и тепло.
Некоторое время назад я взялся исследовать свое генеалогическое древо, и оказалось, что в нашем роду, с папиной стороны, было четыре игумена, а с маминой — даже правящий архиерей. Сегодня мой троюродный брат, игумен Серафим, является настоятелем монастыря Георгия Победоносца, расположенного в Грузии.

– Как вы попали в Афганистан?

– В Афганистан я попал так же, как тысячи других пацанов. В 1986 году закончил техникум, пришла пора идти в армию. Я пришел в военкомат, получил повестку. И вдруг меня кольнуло какое-то нехорошее предчувствие. Я пришел к отцу и предложил: «Может, давай на следующий раз повестку возьмем?» Но отец не разрешил: «Не надо перед людьми позориться, раньше уйдешь, раньше отслужишь».
15 октября я уехал в Тбилиси, там был перевалочный пункт. Потом мы поехали в Кисловодск, потом — в Грозный. Там мы проходили трехмесячный карантин. И именно там, в Грозном, нам сообщили: «Ребята, чтобы вы знали, вас здесь будут готовить к ответственному делу. Отсюда все вы поедете в Афганистан».
Не могу сказать, что я был счастлив. Я, как и мои друзья, прекрасно понимал — это страна, где идут военные действия. Мне не было страшно, что меня убьют, у меня был страх перед неизвестностью. Страх, который я и сегодня не могу объяснить.
Там, во время службы в Грозном, нас однажды спросили, есть ли среди нас верующие? Я не вышел, потому что знал — с верующими проводят антирелигиозные беседы, в которых рассказывают, что Бога нет.
Среди нас было несколько мальчиков-мусульман, которые признались в своей вере. За несколько недель их довели до того, что в коллективе на них смотрели косо. Верующих обрабатывали по полной психологической программе, руководство хотело, чтобы люди не думали ни о Боге, ни о моральных принципах, а лишь тупо подчинялись приказам командира.
За три месяца карантина мы свыклись с мыслью о том, что скоро будем на войне. 15 декабря приняли присягу, а уже 20 вылетели в Афганистан. Я помню этот полет. Самолет был неудобный, военный, я ненадолго уснул, а когда проснулся — увидел лишь заснеженные вершины необыкновенной красоты. Эти вершины до сих пор иногда снятся мне во сне.

– Какие были первые впечатления от Афганистана?

– При выходе из самолета мы встретили роту отслуживших солдат, которые садилась в самолет. Мы шли совсем рядом — те, кто отслужил, и кому только предстояло пройти Афганистан. И вдруг дембеля закричали нам: «Пацаны, вешайтесь, вы не знаете, что вас здесь ждет!» Это была мощная психологическая атака, у многих по коже пошел мороз…
В Афганистане нас тоже сперва спросили: «Среди вас есть фанаты, религиозно верующие?» Один парень из Нижнего Новгорода засмеялся: «Да нет, нас этому не учили!» А я снова промолчал…
Целый месяц мы проходили подготовку, и лишь после этого нас разбросали по территории Афганистана. Так и началась служба. Это было перед Новым 1987 годом. Сначала я стоял на посту. Наш батальон находился в закрытой старинной крепости высотой с шестиэтажное здание. Это было очень защищенное место — на нас, конечно, нападали, но никто не погибал. Погибали обычно по глупости. Например, солдат выглядывал в бойницу посмотреть, откуда стреляют — и получал пулю в лоб. Потом нам дали машину — бронированный «Урал». Несколько месяцев я возил на нем продукты, а потом подорвался на мине. До сих пор, когда вспоминаю, благодарю Бога за спасенную жизнь. Понимаю — это Его рука отвела от меня смерть.
В тот день я, как обычно, ехал по делам. Дорога была плохая — огромные ямы. Я осторожно проезжал их, притормаживал. А на обратном пути достал кассетный плеер, которых в Афгане было великое множество, надел наушники, включил группу «Мираж» и поехал. По дороге так увлекся музыкой, что разогнался и на огромной скорости проехал яму, в которой была заложена мина. Я проехал ее быстро, но заднее колесо все равно успело взорваться. Сейчас я понимаю, что это Господь провел меня над той миной, спас мне жизнь…
Тогда, лежа в реанимации после ранения, я потерял свой нательный крестик, который подарил мне папа. Наверное, врачи сняли его, когда я был без сознания.

– Какие отношения между солдатами были на войне?

– С солдатами отношения были неплохие, плохие отношения были с офицерами, которые очень преувеличивали свои полномочия. По их глупости, по их жестокости часто происходили не только ранения, но и смерти солдатиков.
Я пробыл в Афганистане 2 года и 4 месяца, и все это время у меня было странное чувство, что я на карте. Ведь если глянуть на карту, то увидишь, что Советский Союз расположен вверху, а Афганистан — внизу. Так вот, меня не покидало ощущение того, что я где-то внизу, в подземелье, а моя Родина, все то, что я люблю — где-то очень-очень высоко и далеко.
Вообще считается, что мы были воинами-интернационалистами. Цель нашего пребывания там звучала вполне мирно — помочь укрепиться в новой республике Афганистан. Мы должны были помогать сохранять мир в Афганистане. А вместо этого нас заставляли воевать.
Думаю, это была бесполезная война. Искалеченные жизни, никому не нужные смерти. Жаль, этих людей уже не вернешь…

– Как ваши родители пережили эти 2 года и 4 месяца?

– Мама каждую ночь молилась. Молитва матери очень сильна — думаю, именно ее услышал Господь, помог мне пройти те страшные дни. Это сейчас, по прошествии двадцати двух лет я припоминаю опасные ситуации, тяжелые случаи, которые чудесным образом решались. Тогда это казалось совпадением, сегодня понимаю — Господь вел меня по этой войне. Самое интересное, что в те дни не было даже элементарного страха, я знал, что все в руках Божиих, постоянно молился и верил, что Господь защитит меня.

– 15 февраля тысячи людей отпразднуют 20-летие вывода войск из Афганистана…

– Не отпразднуют, нет. Этот день трудно назвать праздником, думаю, все, кто служил там, со мной согласятся. Скорее, это день памяти обо всех тех, кто остался на той войне.

– Как вы попали в Донецк?

– В Донецк я приехал после Афгана. Здесь уже жил мой брат, и в институт я решил поступать в Горловке. Я был невоцерковленным человеком. Но уже тогда после пар я часто шел через весь город, приходил в храм, молился. Я еще не знал никаких молитв, но сердце просило Бога, мне нужно было быть в храме, мне там было хорошо.
И только потом, когда я познакомился с протоиерем Игорем Кононенко, когда начал причащаться, читать святых отцов, я почувствовал, что в моей жизни происходит поворот на 180 градусов. Было ощущение уюта и тепла. В одной из наших бесед отец Игорь поделился со мной планами о строительстве нового храма в честь мученика Вонифатия. Но средств на реализацию проекта ни у меня, ни у него не было. И я предложил: «Отец Игорь, давайте начнем хоть с чего-нибудь, хотя бы с оформления документов».
Мы взяли благословение у Высокопреосвященнейшего Илариона, митрополита Донецкого и Мариупольского, затем поехали к схиархимандриту Зосиме (Сокур). Батюшка тогда уже лежал в реанимации. Мы пришли к нему на десять минут, а проговорили час. Разговаривали о жизни, об Афганистане. Отец Зосима тоже благословил нас на строительство храма.
Сегодня у нас большой, хороший приход. Я стараюсь жить полной приходской жизнью. И каждый раз, стоя на службе, думаю о том, что я — православный христианин. Для меня это самое главное счастье — иметь возможность присутствовать на литургии, молиться, причащаться, слушать слова священника. Ничего больше не надо для полного счастья…

– У вас есть мечта?

– Сегодня у меня есть одна мечта, и каждый день я молюсь о том, чтобы она исполнилась. Я мечтаю построить еще один храм. Чтобы его венчали 12 куполов, символизирующие апостолов, и еще один — большой — Господь Бог над ними.
Мечтаю, чтобы этот большой купол был виден за много километров, чтобы, глядя на него, люди вспоминали — над всеми нами Господь. Один Он управляет, утешает, ведет за собой. Это я теперь точно знаю.

Беседовала Анастасия Рева

Донбасс Православный

20.02.2009. ХАРЬКОВ. В областном центре состоялась «Свечная акция» в поддержку детей, больных раком

20.02.2009. БУЭНОС-АЙРЕС (АРГЕНТИНА). Власти страны высылают из страны католического епископа, отрицающего холокост