Протоиерей Георгий Соменок. Поиск богословско-исторической концепции реформирования КДАиС

01.01.2007 archive, Вестник №64, События

Реформа Киевских духовных школ

30 ноября в Киевской духовной академии состоялось заседание Ученого совета. Возглавил заседание ректор профессор протоиерей Николай Забуга. На собрании был утвержден проект реформирования системы духовного образования Киевских духовных школ, который подготовила специальная комиссия во главе с профессором протоиереем Георгием Соменком.
Утвержденный проект отправлен на рассмотрение Блаженнейшему Митрополиту Владимиру.
Ниже публикуется статья профессора-протоиерея Георгия Соменка о главных направлениях готовящейся реформы.

Поиск богословско-исторической концепции реформирования КДАиС

Протоиерей Георгий Соменок,
профессор Киевской духовной академии,
председатель Комиссии по реформе Киевских духовных школ

В 2008 году исполнится 200 лет реформе духовных школ, благодаря которой русская богословская наука получила такой творческий импульс, что и сейчас есть области церковного знания и науки, вершин которых мы еще не достигли. Благотворный синтез веры и знания, науки и религии, верность Богооткровенной истине и следование духу святоотеческого творчества явились той жизненной доминантой, которая взрастила целую плеяду выдающихся богословов и историков, а их труды знаменуют феноменальную веху в развитии отеческого богословия XIX века. И все эти труженики и подвижники богословия и церковной истории стяжали славу не себе лично, ибо многие от чрезмерного переутомления и сверхчеловеческих усилий рано уходили в мир иной, но оставили после себя ценные труды и добрую память. Слава Богу, нам есть кому подражать и к чему стремиться!

29 ноября 2007 года исполняется 200 лет «Высочайшему повелению» императора Александра I (1801-1825 гг.), согласно которому был создан «Комитет об усовершенствовании духовных училищ». Комитетом фактически руководил ближайший сподвижник государя и канцлер императора Михаил Сперанский (1772-1839 гг.). 26 июня 1808 года императору был представлен «Доклад…» (Федоров В.А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 2003, с. 95). Текст доклада был составлен Сперанским, который подготовил общий план реформы духовной школы. Духовное образование, по Сперанскому, призвано сформировать «просветленных и благочестивых…». Был издан закон и опубликован план комитета, который в 1808 году переименовали в Комиссию духовных училищ как постоянно действующий орган руководства реформой. В течение 1808-1814 годов реформа духовного образования была воплощена в жизнь.
Над системой реформы работали архиепископ Могилевский Анастасий (Братановский) и епископ Старорусский Евгений (Болховитинов), а их проекты были объединены в «Предначертания о преобразовании духовных школ» (1805 год).
Есть смысл вспомнить ту характеристику Александровского времени, которую дает протоиерей Георгий Флоровский в своих «Путях» в главе «Борьба за богословие». «Это был момент очень взволнованный и патетический, период великого творческого напряжения, когда с такой смелой наивностью была испытана и пережита первая радость творчества… Во всем тогдашнем поэтическом творчестве чувствуется какая-то особая сила жизни и независимость, торжество и радость художественного обладания. Это было пробуждение сердца. Но сразу же приходится продолжить: еще не пробуждение мысли. И воображение еще не было обуздано, еще не было закалено в умном искусе, в интеллектуальной аскезе. Потому так легко и так часто люди того поколения впадают в прелесть, в мечтательность или визионерство. То была эпоха мечтаний вообще, эпоха грез и вздохов, видений, провидений и привидений… ума и сердца, мысли и воображения, – не только даже безвольность, сколько именно эта безответственность сердца». (Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Юмка-Пресс, 1983, с. 128).
Таким образом, наша задача состоит не только в воспитании благочестивых духовников, служителей престола Божия, но и высокоинтеллигентных, профессионально грамотных пастырей и богословов, которые могли бы своевременно и адекватно реагировать на такие вызовы времени, как католическая экспансия и протестантский прозелитизм.
Вспомним, какой шок и трагедию испытали православные Киева, других городов Украины, когда было объявлено о слиянии УПЦ и УАПЦ в новое «парламентско-обер-прокурорское» объединение с характерным революционно-светским названием «УПЦ-КП». Сейчас нам усиленно спускают «сверху» и с Запада новую форму раскола под названием «Помісна Церква», о чем аргументированно изложено в № 62 «Вестника Пресс-службы УПЦ» (ноябрь 2006) в статье И. Назарова, Н. Филиппенко (стр. 12).
Цель же всех таких инициатив и псевдодружеских, волчьих шагов в одном-единственном – ослабить Вселенское Православие и в очередной раз расколоть Православие в Украине, посеять смуту в умах и озлобленность в сердце, обществе, государстве.
И как тут ни вспомнить духовно прозорливые и философски значимые слова Ф.М. Достоевского: «Диавол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».
У каждого последователя веры Христовой, а тем более у священнослужителей, богословов, должна болеть душа за миллионы сердец православных так, как болела она у Великого апостола язычников, у подвижников благочестия, отцов аскетов и святителей Христовых.
Этой благородной миссии духовного просвещения, церковного образования и православного оглашения-проповедничества и должна быть подконтрольна реформа духовного образования.
Что же собой представляют духовные академии нового образца? «По новому плану Академия есть очень сложное учреждение. Во-первых – высшая школа. Во-вторых – ученая корпорация или коллегия, – для этой задачи организовывалась особая «Конференция» с участием внешних членов, из числа любителей и покровителей просвещения. В-третьих – административный центр, и для целого учебного округа (Правление, внутреннее и внешнее). Высшая школа теперь впервые выделяется в самостоятельную учебную единицу». (Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Юмка-Пресс, 1983, с. 144).
По этому плану предполагалось создать четырехступенчатую систему: уездное духовное училище, епархиальное училище, шестилетняя семинария, и венцом, которым завершалась и украшалась эта система, была духовная академия или академический учебный округ. Таковых было четыре: переименованные бывшие Киево-Могилянская – Лаврско-Братский Коллегиум с 1632 года, Академия с 1701 года. И Славяно-греко-латинская Московская Академия (с 1685 г.) плюс две новые – Санкт-Петербургская Духовная Академия (Александро-Невская Академия с 1797 г.) и Казанская Духовная Академия (1842 г.)
Таким образом, к началу XIX ст. окончательно сложился «институт высшей духовной школы» (Тарасова В.А. Высшая духовная школа в России в конце XIX- нач. ХХ века. История императорских православных духовных академий. М., 2005, с. 8)
Причем, как правильно замечает исследователь, все духовные академии располагались «вблизи монастырей, рядом с православными святынями». Санкт-Петербургская, открытая в 1809 году, располагалась рядом с Александро-Невской Лаврой, Московская (1814 г.) – в Троице-Сергиевой Лавре, Киевская (1819 г.) – рядом с Киево-Братским Богоявленским монастырем и Казанская (1842 г.) – недалеко от Седмиозерной Казанской Богородичной пустыни (Там же, с.107). «Ведущим предметом изучения теперь становится Священное Писание. Русскому, а вместе с тем и всему православному богословию возвращалась его библейская основа. Через это начинается возврат в русло патристической традиции». (Кирилл, архиепископ Выборгский, ныне митрополит Смоленский и Калининградский. Богословское образование в Петербурге – Петрограде – Ленинграде: традиция и поиск). В ноябре 1807 года «по высочайшему повелению» создается Комитет «по усовершенствовании духовных училищ», который уже через полгода подготовил общий план реформы и был в прежнем составе (митрополит Амвросий, епископ Феофилакт и некоторые другие) преобразован в постоянно действующий орган руководства подготовкой духовенства — Комиссию духовных училищ. По этому плану предполагалось образовать для начала четыре учебных округа (Петербургский, Московский, Киевский и Казанский) с соответствующей сетью семинарий и низших духовных училищ, во главе которых находились бы преобразованные духовные академии. Важной идеей данного проекта было должное материальное обеспечение духовных школ. С этой целью создавался «училищный капитал», на который, помимо государственных ассигнований, решено было употребить свечной доход церквей. Неблагоприятные внешние условия, связанные с Отечественной войной 1812 года, повлекшей значительное отвлечение средств из новообразованного капитала, замедлили осуществление вышеуказанного плана, а некоторые его пожелания так и остались неосуществленными. Но, помимо этого, самой серьезной проблемой, которая встала уже в самом начале преобразований, была проблема кадров. Часть преподавателей по философии и языкам поначалу была приглашена из-за границы». (Б.Т. – юбилейный сборник. М., 1986, с. 12).
Учитывая современные реалии общественно-социальной жизни, те коллизии, которые характеризуют не только церковно-политическую действительность Украины, но и общемировые тенденции международного права, межконфессиональных отношений, следует признать отставание наших богословов по многим параметрам человеческого бытия и творчества.
Вся жизнь, не только в теории, но и на практике должна проходить под знаком Иисуса Христа, в духе верности Священному Писанию и максимальному соответствию религиозной нравственности. Это относится и к рядовым верующим, и к монашествующим, и к богословам. Священное Писание, в особенности Нового Завета, – есть духовный ключ к разумению и постижению смысла жизни и смерти, к уяснению Промысла Божия в отношении мира и человека, к постижению тайн Божиих. Именно как можно более полное знание Божественного Откровения, сообразование своей воли с волей Божией, а значит, и жизнь, построенная на принципах христианской морали и святоотеческой аскезы, т.е. на синтезе христианского богословия с православной духовностью, способствует нашему духовно-нравственному совершенствованию. А в совокупности с молитвенным подвигом и активным участием в Таинствах, в литургической жизни Церкви возрождает человека и духовно, и физически. Вера и нравственность, молитва и церковные таинства, труд и смирение – вот те основные составляющие духовного процесса христианской личности, без которых невозможно двигаться вперед и вверх по лестнице духовного спасения.
В силу евангельских законов Иисуса Христа и святоотеческих традиций Православной Церкви наша христианская жизнь и православное творчество обретают особый смысл, цену и значение. Современному пастырю, в силу специфики и динамики жизни, никак не обойтись не только без обычных знаний, но и без специальных богословских, библейских, догматико-вероучительных, пастырско-литургических и церковно-исторических. В данном случае речь не идет об углубленных знаниях, а имеются в виду начальные азы и общие черты богословия и церковной истории. Особая же ответственность лежит на пастырях Церкви и богословах. Разве не смирением, печалью и стыдом должны быть покрыты наши лица, ум, озаряясь светом невечерним и Духом Божественным? Богословы обязаны находиться в правильном труде и посильном напряжении, а душа, сопряженная с духом веры, надежды и Божественной любви, очищаться в пламене Евхаристического огня, когда мы видим и слышим великую ложь современности, обутую в сандалии псевдорелигиозности и оккультизма. Эта ложь прикрыта одеждами демократии и культа, она прячется за маской церковности, наукообразности и национальной «свідомості». Держа в руках общечеловеческие лозунги, христианские призывы и священнические цитаты, эта большая ложь больше всего влияет на умы молодых людей и женские сердца, поэтому и бороться с этой современной ложью надо вооружившись не только богословскими знаниями и философскими теориями XIX, и даже не середины ХХ века. Здесь нужны современные богословские знания и теории разных наук, в том числе логики, психологии и др. Для борьбы с ложью нужен острый и молодой ум, чистое, в том числе и женское сердце, запас точных и прочных знаний, отточенные формулировки, быстрая духовно-нравственная реакция. В борьбу с ложью должен ввязываться религиозно-нравственный, церковно-православный человек, преданный канонической Православной Церкви, святым отцам, вере своих предков, а не «космический» пришелец, всезнайка в словах-терминах без святоотеческой логики и без православного смысла. И главное, чтобы в деятельности этого человека теория не расходилась с практикой.
Что нам нужно сделать в первую очередь? Необходимо улучшить качество богословского образования и церковно-пастырских кадров. Само по себе знание евангельских святоотеческих текстов проблему не решает. Богословские знания должны быть одухотворенными. Одухотворить и оживить православное богословие поможет лишь искренне совестливый и глубоко верующий человек, принципиальный в делах веры и нравственности, а не околоцерковный модник с черствой и мелкой душой, авантюрист по жизни, с ограниченным умом и зацикленный на «хорошей» жизни и быстрой карьере.
Если до революции в России сложился негатив с т.н. «ученым монашеством», то сейчас, к сожалению, уходит в прошлое «ученое» и еще дальше «монашество». Хотя есть, иногда встречаются как редкое природное явление и то, и другое. Будем надеяться на возрождение у нас подлинного старчества и подлинного монашества, богословской и академической учености. Следуя заветам древних, в особенности наставлениям великих и ученых святителей, известных «великих каппадокийцев», нам нечего опасаться научного богословия, главное, чтобы академическое богословие задавало исследовательский тон и соответствовало не только критериям научности, но и критериям православия.
О взаимосвязи веры и богословия, о значении богословского феномена и религиозной веры в таинственно-реальных сферах Богосозерцания, Боговедения и Богопознания сказано и написано много, но приведем высказывание знаменитого ученого богослова и профессора, которого наш киевский профессор и церковный историк М.Э. Поснов называл «морем учености». Речь идет о Николае Глубоковском, который в 28 лет занял кафедру Священного Писания Нового Завета в Санкт-Петербургской Духовной Академии и пребывал в этой должности почти 25 лет (с 1891 года).
Статью, посвященную 100-летию юбилея академии (1909 г.), проф. Глубоковский начинает с констатации «естественной благодарности» предкам и предшественникам в делах веры и богословия. Благодаря труду и благим начинаниям прежних поколений верующих христиан и православных богословов, мы и сами живем и трудимся на той богословской ниве, которую засеяли наши церковные родители и наставники. «Судьба богословия, как науки, совсем не была в России блестящей и счастливой. Его течение совершалось скачками, порывами и извилинами, иногда же, по-видимому, совсем скрывалось. Бывали редкие моменты, когда оно взлетало на высоту и расширялось, приковывая к себе внимание и уважение. Кипела усиленная работа, и за нею чуялась созидающая жизнь, способная развиваться последовательно и действовать свободно. Увы, это были лишь мгновения… Наряду с ними преобладали длительные полосы тяжелых лихолетий, причем богословие ниспадало и зарывалось в тесных стенах, почти никому не видимое и едва терпимое своими. Годы фавора сменялись целыми периодами недоверия и совершенно губительного равнодушия. Богословие оказывалось ни для кого не нужной вещью, а его научные предпосылки считались самостоятельными и не требующими специальных дисциплин. Всякий мнил себя богословом по самому праву воспринятой им христианской веры и не только не давал труда строгой систематической подготовки, но пренебрегал ею, унижал богословскую науку и немногих ее адептов и взывал о принижении до своего примитивного уровня. Громко возвышались откровенные призывы к богословскому упрощению, которое столь приятно всегда преобладающему невежеству… Ученость портила репутацию и создавала дурную славу по суду лишенных ее отрицателей, напрасно признанных компетентными вершителями неведомых или антипатичных им дел. Среди подобных колебаний нить научного преемства постоянно обрывалась, и богословская ладья начинала беспорядочно носиться по бурному морю, исчезая бесследно среди теснящих волн, или захватывалась пиратами, которые с узурпаторским дерзновением разъезжали под истерзанным флагом. В результате всех этих исторических случайностей получилось, что нет у нас в богословии ни нарастающих научных традиций, ни выработанных методов, ни школьных направлений. Ввиду этого трудно говорить о постепенном развитии там, где происходили замирания, и еще опаснее заикаться о прогрессе, если нередко приходилось все начинать вновь и культивировать запустевшую почву. История пока не дала твердых опор нашему богословию, которое не всегда патронировалось своими и в большинстве случаев оставалось чужим для общества, почему последнее не внимало ему, хотя охотно слушало собственных теологов и самозваных пророков». (Глубоковский Н., Вера и богословие. Юбилейное исповедание.// Сосуд избранный. История Российских духовных школ. СПб, 1994, с. 94-95).
Человек церковный, находясь в союзе «с Божественным избавителем», как бы отождествляясь с Богочеловеком, умирает для греха и, спасаясь, живет для Царства Божьего, становится обителью для живущего в нем Иисуса Христа.
Господь наш Иисус Христос, Спаситель мира и всего человека (всей природы, в том числе и человеческой, кроме греха) является Главой Церкви и первоисточником Троичного, Богооткровенного Богословия. «А верующие – по общению с Ним – тоже бывают детьми Божиими по благодати и обладают всеми наследственными прерогативами. А сыновство обеспечивает близость созерцания Бога и свободу божественной независимости. В силу этого вера доставляет богословию непосредственное познание божества, делая его истинным боговедением, и утверждает за ним неотъемлемое свойство свободного распоряжения в своей области». (Там же, с. 96.)
Богопознание реально и опытно, как реален Исторический Иисус Церкви и Христос Библии. Как не все могут стать корифеями науки и производства, так и в религиозной сфере веры и Божественных знаний не все могут стать выдающимися личностями. «И в религиозной сфере всегда были герои веры, которые возвышались до созерцания Бога во Христе и оставили нам памятники откровений. Тут мы имеем истинный и неисчерпаемый опыт, а его плоды все могут усвоять и свидетельствовать при одинаковом посредстве веры, приближающей предмет познания и дающей силу точного понимания.
Так в богословии мы разумеем верою (Евр. XI, 3), в которой находится неиссякаемый источник опытного боговедения и самобытной независимости для богословской науки. И она — смятенная воспоминаниями и ожиданиями — утверждается и окрыляется в юбилейные дни светлым исповеданием своего великого и единственного (в своем роде. – Авт.) Богослова, св. Апостола Иоанна (I Ин. V, 4): «Сия есть победа, победившая мир, — вера наша!» (Там же).
Таким образом, следуя православной традиции, нужно четко и недвусмысленно повторить, как азбучную истину для всякого богослова, что источником богословских и церковно-исторических знаний является Божественное Откровение, т.е. Святое Писание Ветхого и Нового Заветов и святоотеческие творения. Труды католических и протестантских богословов, какими бы они научными и общехристианскими не были, не должны полагаться в основу построения общебогословской и специальной системы в академической дисциплине и православной науке в целом. А такой соблазн существует, когда вместо латинской схоластики в наше богословие тихо-тихо, но семимильными шагами вползает протестантский либерализм середины ХХ века.
Теперь необходимо вкратце коснуться истории академических уставов (1814, 1869, 1884, 1910 гг.), которые, хотя и были документами своего времени, могут дать нам и ценную идею, и поучительный пример.
«Устав 1814 года, составленный еще в 1809 году М.М. Сперанским и архиепископом Феофилактом и исправленный затем митрополитом Амвросием при участии Филарета, охватывал всю систему духовных школ. Цель последних определялась ими как «образование благочестивых и просвещенных служителей Слова Божия». В основу этого образования было положено изучение Священного Писания, в котором предполагалось особо отметить «главнейшие места богословских истин».
Новый Устав духовных академий был принят в 1869 году. Он предполагал широкий круг преобразований. Прежде всего в нем был ясно выражен «ученый характер высшей богословской школы». Значительно расширились права академических конференций. Повышались и требования к ее членам. Ординарные профессора, а также ректор обязаны были иметь докторскую степень. Срок же профессорской деятельности определялся в 25 лет, после чего предполагалась дополнительная баллотировка на следующие пять лет, которую затем можно было еще раз повторить. Общий срок академической службы ограничивался 35-ю годами. Такое решение было продиктовано желанием обеспечить приток свежих сил в корпорацию. Для получения магистерской и докторской степеней теперь требовались представление печатной диссертации и ее публичная защита. Как отмечает протоиерей Г. Флоровский, это должно было устранить распространенный предрассудок об отсталости академической науки и дать возможность общения с наукой университетской. Интересно, что еще в конце 50-х гг. XIX века в СПбДА возникла мысль сделать академическое преподавание открытым и публичным, подобно университетскому. В отношении учебного процесса новым было введение отделений. При общеобязательности определенной части предметов остальные были разделены на группы, по которым предполагалась дальнейшая специализация студентов. Таких отделений было создано три: богословское, церковно-историческое и церковно-практическое». Что же повлек за собой спущенный сверху Устав Духовных академий 1884 года? «Значительное изменение всего академического строя. Над Академиями усиливалась власть епархиального архиерея. Ректоры теперь, как правило, в сане епископа или, на худой конец, архимандрита обретали прежнее начальственное положение. Упразднялись отделения и специализация. Отменялась публичность магистерских диспутов, а степень доктора стали присуждать без защиты, на основании лишь отзывов двух рецензентов. В целях усиления охранных тенденций руководящие посты в Духовных академиях стали передаваться в руки монашествующих. Многие современники (протопресвитер Г. Шавельский, проф. Н. Н. Глубоковский) отрицательно высказывались об этом явлении, имея в виду, правда, вопрос не о самом монашестве в стенах Академий, а о зависимости между принятием монашества и занятием начальствующего положения в духовной школе. Однако к чести выдвинувшихся в то время в руководство СПбДА представителей так называемого ученого монашества следует сказать, что благодаря своим личным качествам и высокому научному авторитету многие из них стали выдающимися организаторами и руководителями отечественного богословского образования, оградив тем самым духовную школу от дискриминационных последствий нового Устава. В этой связи, прежде всего, нужно назвать епископа Антония (Вадковского), бывшего ректором в 1887-1892 гг. (впоследствии митрополит С.-Петербургский), в прошлом семейного человека и профессора Казанской духовной академии. Далее этот список могут продолжить епископы Сергий (Страгородский), Сергий (Тихомиров), Феофан (Быстров) и Анастасий (Александров). То же можно сказать и про инспекторов; назовем Михаила (Грибановского), Антония (Храповицкого) и опять же Сергия (Страгородского) и Феофана (Быстрова).
Устав 1910 года был принят как некий компромисс между уставами 1869 и 1884 годов. В отношении организации учебного процесса им допускалось, в порядке специализации, выделение групп предметов (кроме общеобязательных), занятия которыми предоставлялись на выбор студентам; увеличивалось также число кафедр. Что же касается учебного процесса, то его упорядочению много внимания уделял во время ректорства (1901-1905 гг.) епископ Сергий (Страгородский). Изучив в течение двух лет своего инспекторства и затем ректорства в СПбДА организацию преподавания учебных предметов и самостоятельных работ студентов, он внес два проекта о перераспределении дисциплин по курсам Академии и учебным часам, а также о новом порядке написания семестровых сочинений. Принятие его предложений позволило сделать постановку учебного процесса более эффективной, соответствующей уровню богословской науки и проистекающим отсюда требованиям. Предсоборное движение 1905-1917 годов одной из своих четырех главных проблем считало вопрос о реформе духовной школы. По нему высказывались практически все русские епархиальные архиереи. Правда, мало кто из них детализировал проблему. Но в одном почти все были едины — нужна всесословная пастырская школа. Последнее влекло за собой и более широкую внесословность высшей богословской школы, которая фактически в отдельных случаях уже достигалась. Собственно говоря, осуществление этих предложений приводило в конечном итоге к разрушению, в качестве обязательной, следующей последовательной цепи: духовное училище — Семинария — Академия. В частности, предлагалось создать пастырские школы с трех-четырехгодичным циклом обучения по типу «реального», возможно, даже «классического» среднего учебного заведения, а также высшие богословские школы, предполагающие для своих выпускников возможность как научно-педагогической, так и пастырской деятельности. И в те и в другие школы отбор лиц, имеющих призвание к церковному служению, определялся бы степенью их образовательной подготовки и интеллектуальными способностями.
Интересны положения устава 1917-1918 годов в отношении организации учебного процесса. В целях повышения научного уровня выпускников Академий в основу устава полагалась четкая специализация по пяти группам: 1) библейской; 2) богословско-философской; 3) церковно-исторической; 4) филологической и 5) церковно-практической. Общеобязательные предметы предполагалось разделить на циклы с последовательным их прохождением. Кроме того усиливалось преподавание общеобразовательных дисциплин: языков, философии, психологии и литературы. В Киевской академии предполагалось введение украиноведения, а в Казанской – усиление изучения ислама и буддизма на миссионерском отделении». (Б.Т. – юбилейный сборник. Архиепископ Кирилл (Гундяев) цит. соч. М., 1986, с. 16-19).
В продолжение темы реформирования высшей духовной школы послушаем, что говорят специалисты, неравнодушные к Церкви и богословской науке:
«Деятельность высших учебных заведений Русской Православной Церкви синодального периода, на первый взгляд, свидетельствовала об укреплении их позиций. Ежегодно выпускались десятки дипломированных церковных специалистов, преподавателей духовно-учебных заведений, православных пастырей, в которых государство по-прежнему видело главную направляющую силу развития народной нравственности и патриотизма. Но остается главный вопрос – почему же в результате столь ничтожны оказались плоды миссионерско-просветительской деятельности РПЦ на территории Российской империи в конце XIX века? Ведь та легкость, с которой совершалось в России после прихода большевиков массовое богоотступничество, отчасти была связана с тем, в каком плачевном состоянии находилось духовное просвещение православного населения империи. Большинство православных крестьян оставалось, как и в средние века, практически неграмотным. Это касалось не только религиозного просвещения (в смысле понимания христианских церковных обрядов, канонов и т. д.), но и элементарного умения читать и писать (для сравнения – в Западной Европе полная грамотность населения была достигнута в последней четверти ХIХ века). Масса верующих страны соблюдала только внешнее благочестие, граничащее с языческим двоеверием, на что не раз указывали академические богословы. И к кому, как не к специалистам в области русской церковной истории, давно нужно было прислушаться: «Наш народ вовсе не православен, потому что он не знает основных догматов религии, не знает ее существа. Он знает праздники, обряды, которые связаны с важнейшими моментами его жизни, он молится… Пытки, казни, существовавшие на Руси в прошедшем, говорят о том, что дух христианства мало проникал в общество. Тот же человек, который не ел в пост мяса, не видел ничего преступного в том, чтобы в пост проливать человеческую кровь… Свет и тепло евангельского солнца мало освещали и согревали суровую русскую действительность… Этим народом занимались этнографы, фольклористы, беллетристы. Печально, но несомненно, что те, на ком лежит забота о духовной судьбе народа, не занимались изучением его совсем и если бы они стали заниматься, то на первых же порах они получили бы в своих наблюдениях, что благочестие благочестивых и хороших людей сильно уклоняется от той нормы, которую курсы богословия считают безусловно необходимою для спасения… При наличии крупных отечественных научных сил, таких как В.В. Болотов, Н.Н. Глубоковский, А.А. Дмитриевский, В.И. Несмелов, И.В. Попов, не уступавших зарубежным, состояние духовно-образовательного дела оставляло желать лучшего. Требовалось повышение научного уровня преподавания с введением в оборот основных достижений мировой богословской науки, расширение курса преподаваемых дисциплин, углубление специализации, увеличение материально-технической базы, внедрение в образовательный процесс новых форм и методов, пересмотр учебных программ и учебных пособий. Речь шла не только об освобождении от усиленного бюрократического контроля, но об актуализации и популяризации богословских знаний. Проблема богословского образования становилась проблемой способности русского православия быть адекватным атеистическим вызовам современности. Необходимо было пересмотреть и методы воспитания, дисциплинарные правила и взаимоотношения между преподавателем и студентом, установившиеся в духовных академиях. Жесткий и постоянный контроль церковной власти за поведением студента – будущего пастыря, сочетавшийся с полным невниманием к его внутреннему миру, не имел положительных плодов в религиозно-воспитательном деле. Таким образом, на рубеже XIX-XX вв. обострилось противоречие между реальными нуждами высшей духовной школы и политикой государства, которое рассматривало духовные академии скорее как часть государственного механизма воспроизводства духовного сословия, нежели место обретения истины и благодати». (Тарасова В.А. Высшая духовная школа в России в конце XIX – начале XX века. М., 2005, с. 298-300).
Киевская духовная академия и семинария – столичные, центральные церковно-учебные заведения УПЦ, которые имеют свою историческую традицию и свой научно-культурный и богословско-философский потенциал. Этот высокий потенциал и глубокую традицию необходимо творчески развивать и научно совершенствовать. Более того, в академии насущно необходима научная специализация и всесторонне-углубленное изучение богословских наук и академических дисциплин. В Духовную академию нужно принимать лучших, талантливых, духовных. Выпускник академии должен быть востребованным в силу своих богословских церковно-исторических знаний, своего широкого научного кругозора и церковно-нравственных отличий. Диплом кандидата богословия должен без всяких объяснений говорить о престижности вуза и гарантии знака качества.
Кроме того, в прошлом в Киево-Могилянской коллегии и Киевской духовной академии сложились свои научно-богословские, церковно-исторические школы и академическая профессура, вклад которых в общемировую культурную и богословскую сокровищницу науки и просвещения трудно переоценить. Поэтому продолжение славных традиций и успехов прошлого является залогом и началом будущей науки, ее процветания и успехов.
В качестве заключительного аккорда нашей концепции духовного преобразования академии и семинарии следует привести ту взвешенную оценку, которую дал духовным школам, а через них и реформам Александра І, профессор КДА протоиерей Федор Титов: «То была школа идейная, возбуждавшая в своих питомцах дух самосознания, философского, серьезного отношения ко всему окружающему, располагавшая их к критическому свободному обсуждению всяких запросов духа и жизни».

Архимандрит Варсонофий (Столяр): «Передача Верхней Лавры монастырю сегодня актуальна как никогда»

Игумен Ахила (Шахтарин): «Лавра оставляет неизгладимый след в душе”