Игумен Ахила (Шахтарин): «Лавра оставляет неизгладимый след в душе”

01.01.2007 archive, Вестник №64, Тема номера

955-летие Киево-Печерской Лавры

Игумен Ахила (Шахтарин): «Лавра оставляет неизгладимый след в душе”

Игумен Ахила был исполняющим обязанности наместника Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры в 1992-94 годах. О тех нелегких для Церкви временах он рассказал в интервью пресс-службе УПЦ.

– Киево-Печерская Лавра играет в Вашей жизни огромную роль. Расскажите, с чего начался Ваш путь в святыню православия?
– Я родился я в 1970 году в Киеве. С детства моя бабушка привила мне любовь к Православию и водила в церковь. Киево-Печерская Лавра тогда была музеем, а у православных жителей города была благочестивая традиция приходить в святую обитель в дни памяти преподобных Антония и Феодосия, а так же светлую седмицу Пасхи. В эти дни работники «музея Лавра» усиливали охрану, следили, чтобы к святыням не прикладывались, вызывали милицию, которая следила за группами верующих паломников. Но, невзирая на препятствия, которые устраивали музейщики, православные всегда собирались, пели церковные песнопения и псалмы. Помню, поначалу все это делалось скромно, но ближе к 1988-му году все больше и больше людей приходили в Лавру именно для поклонения, а не на экскурсии. С этим работники музея уже ничего поделать не могли. Дни памяти преподобных Лаврских основателей православные особенно отмечали в Свято-Владимирском кафедральном соборе. Архимандрит Антоний (Новицкий), тогда еще диакон Иоанн, и регент Михаил Семенович Литвиненко, сейчас руководитель правого клироса Свято-Успенского собора Лавры, организовывали хоровой мужской состав, старых монахов монастыря, и служили богослужения по обиходу Киево-Печерской Лавры. Я, тогда еще семнадцатилетний юноша, канонаршил на клиросе. На таких богослужениях обязательно служил кто-то из архимандритов или викарных епископов. После этого люди шли в Киево-Печерскую Лавру, прикладывались к нетленным мощам святых и набирали воду из источников святых Антония и Феодосия Печерских.
В 1988 году, в год 1000-летие крещение Киевской Руси, состоялся собор в Москве, с которого приехал в Киев тогда еще митрополит Филарет (Денисенко). Он сообщил радостную весть о том, что Кабинетом Министров Украины подписан акт о передаче территории Дальних пещер Киево-Печерской Лавры Украинской Православной Церкви (тогда Украинскому экзархату УПЦ). Акт был, но так как Лавру передавать было некому, то работники «музея» еще оставались при исполнении своих обязанностей. В обитель начали съезжаться монахи, которые находились в ней до закрытия, а также из других закрытых монастырей. Монашеская житель в обители постепенно стала возрождаться…
Первая Божественная литургия в Лавре была назначена на 16 июня 1988 года. Но так сложилось, что именно в этот день меня призвали в армию, и я поехал на место службы. Если бы я в армию не шел, то сразу стал бы послушником Лавры. Но когда мне в армии давали короткий отпуск, я приезжал в Киев и совершал паломничество в святую Лаврскую обитель. Тогда я застал первые службы, первую монашескую братию и первого наместника – архимандрита Ионафана, ныне архиепископа Тульчинского и Брацлавского. 20 апреля 1990 года я демобилизовался, неделю побыл дома и сразу же поступил в Лавру. Тогда уже наместником был архимандрит Елиферий (Диденко). Учился он в Троице-Сергиевой Лавре, где стал заведующим церковно-археологическим кабинетом. Оттуда отец Елиферий вернулся в Киев и стал наместником Киево-Печерской Лавры. Архимандрит Елиферий меня и постригал в монахи 28 марта 1991 года. При нем была смерть патриарха Пимена, интронизация Святейшего Патриарха Алексия II. Один из первых визитов Алексий II совершил в Свято-Успенскую Киево-Печерскую Лавру. Помню, тогда была торжественная встреча, служили Божественную литургия на улице. Примерно в это время передали Ближние пещеры монастырю в бессрочное пользование. Братия жила на Дальних, а служили в Ближних пещерах. С получением Кресто-Воздвиженского храма мы смогли возобновить Лаврское богослужение в полном объеме.

– Отец Ахила, в каком состоянии монастырю отдали Лаврские помещения?
– Все здания были очень запущены, находились в полуразрушенном состоянии, требовали капитального ремонта и реставрации. Пещеры, переданные монастырю, были обезображены и осквернены. Экскурсоводы рассказывали туристам псевдолегенды и просто врали. Например, говорили о сотрудничестве монахов и фашистов, о безобразном образе жизни преподобных, о подделке мощей, выдумке чудес и многое другое. А в Трапезном храме находился музей атеизма. Когда открыли Дальние пещеры для богослужений и жительства монахов, такой музей стал не нужен, и его перенесли в 45-й корпус Лавры. Тут организовали огромную выставочную галерею под названием «История религий».
Музейные работники вели себя очень грубо, злоупотребляя своими полномочиями, и были очень недовольны возвращением монашествующих. Жить тогда негде было, и мы спали на топчанах, временно сколоченных из досок. Музейные работники не хотели освобождать помещения для монахов. Тогда было триста штатных сотрудников «музея Лавра», под руководством директора Кибальника. Они настраивали против монахов даже туристов, особенно эмигрантов, украинскую диаспору из Канады и других стран.

– Какими были первые этапы благоустройства монастыря?
– Первой монашеской братии было совсем мало, но ее поддерживали прихожане Лавры. Они возвращали Лаврские реликвии, иконы, книги, которые благоговейно у них сохранились после закрытия монастыря. Первыми монахами Лавры были архимандрит Софроний (Шинкаренко), который нес послушание благочинным и экономом Лавры, ныне наместник Свято-Преображенского мужского монастыря в селе Княжичи, архимандрит Антоний (Новицкий), схиигумен Агапит, архидиакон Игнатий, почивший как схиархидиакон Илларион. А когда появились помещения, тогда стали принимать послушников. На них все держалось, ведь необходимо было обслуживать и пещеры, и паломников, и туристов, которые приходили в основном посмотреть на живых монахов. Когда не было ни трапезной, ни кухни, то очень сильно выручали Лавру женские монастыри. Свято-Покровский женский монастырь пек для обители просфоры, привозил обеды. Флоровский монастырь также помогал, чем мог. Из других епархий привозили церковную утварь и помощь для Лавры. Митрополит Харьковский и Богодуховский Никодим привез в подарок три автобуса церковной утвари.
Каждый монах нес по нескольку послушаний. Я был одновременно регентом, начальником пошивочной мастерской, библиотекарем и старшим звонарем. Звонить на колоколах я учился у звонарей еще царского времени, во всех монастырях, где приходилось бывать. Впервые великая Лаврская колокольня зазвучала в 1990 году на Пасху. На Лаврской колокольне я звонил с архимандритом Поликарпом. Так же восстановлением Лаврских колоколов занимался монах Анатолий.

– Когда священнослужителям Лавры разрешили служить в Трапезном храме?
– В Трапезном храме нам разрешили служить после хорового конкурса в 90-м году. Тогда собрали светские хоры и монашеский хор Лавры. Состоялся первый молебен, после чего разрешили монахам служить в храме по праздникам. Вначале музей постановил, чтобы церковную утварь убирали после каждого богослужения.

– Как Киево-Печерская Лавра пережила раскол?
– Каждый день братия монастыря жила в ожидании захвата и нападения со стороны раскольников. Когда было совершено нападение на Лавру, мы с иеродиаконом Дамианом (Давыдовым), ныне архимандритом, наместником Свято-Введенского мужского монастыря, сели в поезд и поехали к Блаженнейшему Митрополиту Владимиру в Москву, тогда он еще был управляющим делами Русской Православной Церкви. Владыка нас принял, ободрил, утешил, ведь мы не знали, как быть и что делать. Мы объяснили ситуацию в Киево-Печерской Лавре, рассказали, что наместник архимандрит Питирим, теперь архиепископ Николаевский и Вознесенский, слег в больницу. Милиция каждый день приходила опечатывать покои наместника, но мы их выгоняли. Сразу после разговора мы поехали на вокзал, сели в поезд и отправились в Лавру передать братии монастыря благословение Блаженнейшего Владыки, чтобы стояли и держали святую обитель до его приезда.
Накануне приезда Блаженнейшего Митрополита Владимира, на Троицу, по всему Киеву служились архиерейские службы, на которых оповещалось, что в столицу приедет Предстоятель УПЦ Блаженнейший Владимир, Митрополит Киевский и всея Украины. В тот день я пел в Троицкой надвратной церкви, где совершалась первая Божественная литургия со времени закрытия монастыря. А на позднем богослужении я был во Флоровском монастыре, где служил архиепископ Житомирский Иов, ныне митрополит Челябинский. После встречи Блаженнейшего Владыки Владимира был кратки молебен в Трапезном храме и его первая проповедь на должности Предстоятеля. Тогда я был еще иеродиаконом Лавры, в священный сан меня рукоположили 28 апреля 1991года.

– Вы стали исполняющим обязанности наместника Лавры….
– С Великого поста 1992 года по Великий пост 1994 года – я был исполняющим обязанности наместника Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры. До этого я был благочинным Лавры, т.к. я прошел все основные послушания. Я был очень удивлен и просил меня освободить от этого послушания, т.к. мне было всего 22 года. Очень сложно было решать вопросы, а духовного образования у меня не было. Однажды из администраци Феодосиевского монастыря, который захватили раскольники, пришло сообщение. В нем говорилось, что в неделю жен мироносиц состоится крестный ход от этого монастыря на Дальние пещеры. Чтобы избежать столкновений и эксцессов, Блаженнейший Владыка уехал из Лавры служить Литургию в Пуще-Водице, а я закрыл ворота монастыря и не пустил раскольников.
Когда я принимал должность наместника, то ни одной легковой машины в Лавре не было – их забрал Филарет. Я начинал с того, что ездил на УАЗе без лобового стекла. Вначале было очень сложно. Все боялись помогать Лавре. Однажды был случай, когда я вернулся со всенощной и обнаружил, что мою келию обыскали, но ничего не взяли. Таким образом, и меня пытались запугать.

– Как дальше сложилась ваша судьба?
– В 94-м году меня освободили от должности исполняющего обязанности наместника, и я был переведен в Винницкую епархию наместником Шаргородского монастыря. Там я пробыл два года. Здесь также пришлось работать над восстановлением, реставрацией, росписью обители. Братии было всего два человека. Потом появилась возможность получить образование, и я этот шанс не упустил. После этого я попросился за штат и уехал в Москву учиться в Семинарии. Я был насельником Ново-Спасского монастыря, где и получил духовное образование. Вернулся в Киев в 99-м году, и сразу, 28 августа, года назначен настоятелем Свято-Введенского храма на Подоле. Я поставил вагончик и начал служить. Затем собралась община, и вагончик необходимо было расширять. Мне удалось добиться отвода земли под строительство храма.
С 2005 года служу в Пуще-Водице, в храме в честь преподобного Серафима Саровского. Это церковь моего детства. Тут я управлял хором до армии. Из этого храма я шел в армию, в Лавру, и сюда же вернулся. Здесь я написал по литургике кандидатскую работу и защитил ее в Черновицком богословском институте. Уникальным строением комплекса этого храма является склеп. Это шедевр архитектуры – последний проект архитектора Городецкого. В склепе захоронены помещики, которые жертвовали на постройку храма Серафима Саровского. После револющии их тела от туда выбросили, и сейчас он стоит пустой. Через 5 лет будем отмечать 100-летие храма.

– Ощущаете ли Вы и сейчас молитвы и заступничество преподобных Киево-Печерских?
– Безусловно. Предстательство святых угодников Божиих и самой Киево-Печерской Лавры я непрестанно ощущаю на протяжении всей своей жизни. Где бы я ни был, ковчежец с мощами преподобных угодников печерских всегда со мной и сейчас находится в моем домовом храме в честь святой мученницы Параскевы, нареченной Пятница. Блаженнейший Митрополит Владимир благословил создать этот храм в моем доме, в селе Горенка, что возле Пуще-Водицы. Я благодарен Богу, что мне пришлось трудиться в Лавре на первоначальном этапе ее возрождения.
Я желаю, что бы Свято-Успенская Лавра стояла и процветала в веках и была спасительным маяком для всех людей, приходящих сюда. Она оставляет неизгладимый след в душе человека, который ведет его в жизнь вечную.

Беседовал Максим Брусника

Протоиерей Георгий Соменок. Поиск богословско-исторической концепции реформирования КДАиС

Єпископ Кіровоградський і Олександрійський Пантелеімон: