Епископ Полтавский и Кременчугский Филипп. Миссия любви и мира

01.02.2006 archive, Вестник №53, Слово пастыря

МИССИЯ ЛЮБВИ И МИРА
Выступление на международной конференции по проблемам социального служения Церкви в Генуе (Италия)

Филипп,
Епископ Полтавский и Кременчугский,
Председатель Синодального отдела
религиозного образования,
катехизации и миссионерства
Украинской Православной Церкви

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!
Досточтимые отцы! Братья и сестры! Дамы и господа!

Рад приветствовать вас, собравшихся сегодня для совместного общения, для неравнодушного обсуждения важнейших вопросов современности. Вернее будет сказать, что мы обсуждаем, фактически, один главный вопрос — вопрос о нашем свидетельстве в современном мире.
«Мир во зле лежит» (I Ин. 5. 19), — говорит Апостол Любви, Евангелист Иоанн Богослов. Сказанные почти 2000 лет назад, эти слова являются крайне актуальными и современными.
И не случайно их написал именно Новозаветный Тайновидец, которому Бог открыл тайны последних времен человеческого бытия в «нынешнем веке». Возлюбленный ученик Христов, познавший величие Господа Иисуса Христа в Его чудесах, видевший глубину Божественного истощания (κένωσις) на Голгофе, одним из первых бывший причастником радости всепобеждающего Воскресения, Иоанн остро чувствовал, что по мере приближения конца этого мира «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24. 12) — та любовь, которая является верным признаком пребывания с Богом, «потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (I Ин. 4. 7).
«Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» (I Ин. 4. 9). Потому и мир, отвергший Христа, гнавший и гонящий Его последователей (сравн. Ин. 15. 20), лежит во зле и доныне, — потому, что не хочет принять Христа, следовательно, не хочет принять Божественной Любви.
Чем дальше, тем больше нежелание мира принять Христа и Его Божественную Истину принимает самые страшные формы. И, лежащий во зле, мир старается заполнить духовную пустоту, влить в сердце человека если не духовность, то хотя бы нечто похожее. А не имеющая Бога духовность становится всегда только греховностью. Отсюда самые страшные пороки, самая отвратительная и мерзкая распущенность.
С другой стороны, не находящий успокоения (как свидетельствует блаженный Августин: «Не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе»), мир в бешенстве ищет врага, ищет того, на кого бы можно было возложить вину за внутренние мучения, испытываемые всяким богопротивником. Если найти врага — жит становится легче, ведь уже есть тот, кто виноват, и его можно уничтожить, при этом не меняя самого себя, не стараясь преодолеть свои собственные пороки и страсти. В этом, кажется, кроется причины современного расцвета терроризма. Любого рода террорист убивает другого, видя в этом другом не просто врага, но причину своих зол, бед и несчастий. Но, убив одного, и двух, и тысячу мнимых врагов, нельзя искоренить зло. Невозможно улучшить мир, уничтожая других — невозможно, так как «из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15. 19, сравн. т. ж. Мк. 7. 21-22). Из собственного человеческого сердца! И только изменив самого себя, человек сможет стать счастливее. А поиски врага бесплодны, и, не найденный среди человеков, часто врагом и причиной зол может показаться даже и Сам Бог.
Яркий мыслитель XX века, митрополит Полтавский и Кременчугский Феодосий, рассказывал по этому поводу такую притчу: Люди устали от войн, убийств и грабежей. Они взошли на высокую гору и стали кричать Богу: Зачем, Господи, на земле происходят войны, грабежи и убийства?! Господь с небес спросил людей: А что, вам не нравятся войны, убийства и грабежи? Нет! — дружно отвечали люди. Так не воюйте, не грабьте и не убивайте, — с любовью сказал Бог.
Действительно, так. Лишь преобразив свою душу, только очистив и омыв свое сердце, человек способен изменить мир. Иначе — только кризис, глубокий внутренний кризис, падение в пучину страстей, перманентный поиск врага, и, в конце концов, — явное богоборчество.
Потому так важно сегодня говорить о возможных путях и способах изменения человека. А мы знаем, что главный (и, по сути, единственный) такой путь — путь Христов.
«Покайтесь» (Мф. 3. 2), — возвестил Иоанн Предтеча. «Покайтесь» (Мф. 4. 17), — сказал, выйдя на проповедь, Сам Христос. «Покайтесь» (Деян. 2. 38, тж. и Деян 3. 19), — взывал к слушателям Первоверховный апостол Петр.
А покаяться (μετανοέω) — значит: полностью измениться, начиная от ума (νους), от сердца. Значит, таким образом, — с корнем вырвать причину зол, уничтожить «прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, — все это зло» (смотр. Мк. 7. 21-23), исходящее из человеческого сердца.
Потому весьма важно найти те пути и способы, которыми можно привести людей к покаянию, привести к познанию Бога, привести ко Христу.
Европа стала Европой благодаря христианству. Именно во Христе сформировалась мораль. Именно Христос оказал наибольшее влияние на менталитет европейца. Именно Христос долгие годы был, без преувеличения, Главным Действующим Лицом европейской истории. И это так важно понять, потому что сегодня Европа, как и весь мир, все более пытается назвать себя «постхристианской».
Мир пытается заставить себя забыть Христа. И, следует сказать, во многом ему удается это! Из празднования Рождества уходит, например, Рожденный Богомладенец, а остаются подарки. От Светлого Христова Воскресения остаются обряды, мало понимаемые даже теми, кто их еще исполняет. От святых остаются только их имена…
Но ведь жажда Бога никуда не исчезает из душ человеческих!
И потому, как ни странно, люди, настойчиво пытающиеся вычеркнуть Христа из своей жизни, с радостью готовы проглотить любую наживку, слушая первого попавшегося, говорящего «о духовности».
Христос миру не нужен — а духовность нужна! И место Христа занимают в больном сознании мира «духовные вожди» псевдодуховных, лжерелигиозных объединений. Они меньше говорят о покаянии. Они обещают сразу большие результаты. Они уверяют в своей абсолютной правоте и в безоговорочном спасении своих последователей…
А для мира «классическое христианство» представляется чем-то достаточно скучным, старым, даже надоевшим. Тем более, что в собственно христианстве есть место и покаянию (о чем мы говорили ранее), и напряженной работе над собой (вспомним, что «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» [Мф. 11. 12]). И только на этом фундаменте вырастают и блаженство (см. Мф. 5. 3-12), и высокая всесовершенная радость (см. Ин. 15. 11, тж. и Ин. 16. 24, и I Ин. 1. 4), и победа над миром (см. Ин. 16. 33).
И человек, не зная глубинной сути настоящего христианства, разумеется, идет за тем, что легче, приятнее и, не побоюсь сказать, обольстительнее! И новоявленные лжехристы и лжепророки (сравн. Мф. 24. 24) из псевдохристианских объединений ведут своих последователей. Куда? Ответ известен из Евангелия: «Если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15. 14).
Итак, если мы не сможем показать миру — вновь, после двух тысяч лет показать! — истинную красоту и величие настоящего христианства, мир забудет о Христе, поставит Его в ряд с заблуждениями прошлого, или заменит некоей вымышленной личностью, которая, хотя и будет называться Христом, не будет иметь ничего общего ни с Его учением, ни с Его жертвенностью, ни с Его святостью, ни с Его Божеством и Человечеством.
Мы будем тогда жить уже не в постхристианской Европе, но — в псевдохристианской.
А это страшнее и намного опаснее. Ведь если мир провозглашает, что христианство — пройденный этап, христианин и всякий, ищущий Истину, по крайней мере, будет знать, что отныне настало время нехристианское. А вот когда все будет иметь христианские формы — и праздники, и обычаи, и даже храмы и молитвенные дома, но изо всего этого будет изгнан Христос — разразится страшная драма. Драма, в которой, кстати, уже, кажется, сыграны первые такты прелюдии…
И, повторюсь, если сегодня о Христе истинном не скажем мы, христиане, — не скажем именно сегодня, сейчас, безотлагательно, то христианами могут остаться лишь по традиции. А это — истинная трагедия, ведь настоящее христианство — поклонение Богу «в духе и Истине» (Ин. 4. 23, 24). «Традиционное» же христианство практически всегда означает утрату этого духовного истинного поклонения.
В то же время, мы говорим, что христианство традиционно для Европы. И здесь происходит сложнейшее столкновение двух понятий о традиции и традиционности: С одной стороны — восприятие традиции как оформленного в истории Божественного Промысла, Который судил нам быть в числе избранных; с другой стороны — понимание традиции, как только внешнего следования чему-то, принятому «от отцов».
В этой кажущейся противоречивости на самом деле нет противоречия. Два одинаковых слова означают на самом деле два различных явления.
И мы, христиане, должны сегодня уметь объяснить разницу между традицией и традицией. Иначе мы снова услышим упреки в «устарелости» и «поверхностности» христианства.
Православное христианство вполне испытало все горести смешивания двух понятий «традиции» и «традиции». И опыт православного свидетельства в современном мире как нельзя более важен. Кстати, еще 40 лет назад было отмечено: «Православные Церкви играют значимую роль в обсуждении миссионерских вопросов и выработке миссионерской стратегии. Но важно рассматривать это не просто как окончание взаимного непонимания, а как начало плодотворного сотрудничества, в котором каждая из сторон сможет многое почерпнуть и многим поделиться» . Думаю, сейчас эти слова как нельзя более актуальны. Действительно, мы имеем некий опыт, который, думается, будет полезен и уважаемым слушателям.
Но прежде чем поговорить о собственно православном опыте свидетельства, позвольте сказать несколько слов о понимании смысла и значения свидетельства.
Церковь Христова призвана к свидетельству. Достаточно прочитать несколько книг Нового Завета, чтобы вполне в этом убедиться.
«Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28. 19-20), — говорят Божественные уста. Христос, обращаясь к Своим ученикам, повелевает им, во-первых, научить все народы; во-вторых — освящать таинствами; в-третьих — передать все Заповеди, данные Господом.
Мы исповедуем веру «во Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь» («in Unam, sanctam, catholicam et apostolicam ecclesiam»). И из этих неотъемлемых качеств Церкви необходимо вытекает и миссионерская ее направленность:
Церковь едина, Она одна и единственна, и привлечение к Ней всякого человека, присоединение его к мистическому Телу Христову (сравн. Рим. 12. 5; тж. I Кор 12. 27), — важнейшая задача всякого, кто исповедует Никео-Цареградский Символ веры. Оторванность любого человека от Церкви должна переживаться нами как величайшая личная трагедия, ведь и мы — члены Христова Тела, и страдание хотя и малейшего нашего собрата переживается нами с болью, как страдание личное.
Церковь свята, и освящение всего творения, в особенности же человека — необходимое следствие еще ветхозаветного повеления: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь, и Я отделил вас от народов, чтобы вы были Мои» (Лев. 20. 26). Новый Израиль — Церковь Христова — призвана освящать и преображать мир (κόσμος), ибо для этого она и отделена от лежащего во грехе мира.
Церковь вселенская, соборная — следовательно, в ней становятся менее значимыми отличия, столь высоко ценящиеся в мире: национальность, социальное положение, образование. Объединяя в себя всю вселенную (oivkoume,nh), церковь воссозидает мир, преображает его, делает истинно целостным, гармоничным, соразмерным.
Церковь апостольская, и потому ко всей Церкви, основанной на краеугольном Камне — Христе, и утвержденной «на основании Апостолов и пророков» (Еф. 2. 20), вполне относится миссионерский императив Спасителя: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16. 15), также и: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28. 19-20).
Таким образом, мы видим, что благовестие, свидетельство, миссия присущи самой природе Церкви.
И экклезиологическое измерение миссии позволяет нам правильно рассматривать опыт свидетельства каждой Церкви.
И в этом контексте, думается, уважаемым слушателям было бы интересно услышать несколько слов об опыте свидетельства Православной Церкви в Украине — древней стране, которая менее двух десятков лет обрела независимость; стране, в которой сейчас происходят сложные процессы, отражающие в сжатом виде многие процессы во всех европейских демократиях.
На сегодня Украинская Православная Церковь представляет собой не просто Поместную Церковь — часть мистического Тела Христова, но и уникальный по своему значению общественный институт. Однако для более полного осознания современного состояния нашей Церкви важно проследить ее историю.
Именно Киев стал местом Крещения Руси при князе Владимире
(988 г. от РХ). Именно в Киеве находился святительский престол, который занимал Митрополит всея Руси. Именно из Киева христианство распространилось, и не только по территории нынешней Украины, но и по многим странам. Наши миссионеры несли свет Евангелия на север и юг, на восток и запад.
Со временем Киевская кафедра вследствие сложных политических процессов переместилась сначала во Владимир, а затем в Москву. Богу было угодно, чтобы именно в Москве было учреждено патриаршество; со временем, в XVII веке, Киевская Митрополия была присоединена к Московской Патриархии.
В 1990 году Украинский экзархат Русской Православной Церкви получил Томос, которым Украинской Православной Церкви (так отныне именовалась наша Церковь) была предоставлена широкая автономия в управлении. Патриарший экзарх Украины стал именоваться Митрополитом Киевским и всея Украины. Был образован Священный Синод Украинской Православной Церкви, который решает все вопросы, касающиеся внутренней жизни Церкви, в том числе избирает епископов. За богослужением в храмах Украинской Православной Церкви возносятся имена как Святейшего Московского Патриарха, так и имя Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины.
К моменту получения Томоса о самостоятельности в управлении Украинский экзархат насчитывал около 5000 приходов, 32 монастыря, 5 духовных учебных заведений. В настоящее время 35 епархий Украинской Православной Церкви объединяют около 11000 приходов, окормляемых более, чем 9000 священнослужителями; в 161 монастыре несут монашеские подвиги более 5000 монахов и монахинь; имеется 16 духовных школ для подготовки священно- и церковнослужителей, педагогов и воспитателей, руководителей церковных хоров; при приходах действуют тысячи воскресных школ для мирян; выпускаются общецерковные и местные периодические печатные издания, радио- и телепрограммы; епархии и приходы имеют свои страницы в сети Интернет.
Однако это — лишь внешние стороны церковного служения, а ведь наиболее важным является внутреннее!
После развала атеистической системы в бывшем Советском Союзе и обретения Украинской Православной Церковью самостоятельности в управлении, Церковь — впервые за более чем семьдесят лет! — получила возможность полноценного служения.
Эти слова покажутся странными для людей, мало знакомых с церковной жизнью в Украине советского образца. Между тем, при внешнем сохранении свободы вероисповедания, Церковь фактически была превращена в гетто, резервацию, внутри которой дозволялось нечто, но вовне выходить было запрещено.
Я перелистывал документы недавнего прошлого — конца 1950-х — начала 1960-х годов, и с ужасом и болью читал свидетельства о бедственном положении внешне благоденствующей Церкви. Например, Церкви запрещалось заниматься благотворительностью, — официально запрещалось, ведь в Советском Союзе бедных быть не могло, как утверждала официальная пропаганда! И Церковь, с первых дней своего существования служившая обездоленным, лишалась этого своего права — вернее, своей прямой обязанности.
А еще запрещалось звонить в колокола, которые «рекомендовалось» переносить со звонниц внутрь храмов. Запрещалось допускать к прислуживанию в Алтаре лиц моложе 18 лет. Запрещалось провожать умерших с традиционным для православного погребения крестным ходом — вообще, религиозные процессии дозволены были только внутри церковной ограды. Запрещалось всякое религиозное образование, кроме собственно проповедей с церковного амвона.
Сегодня такое положение Церкви кажется чем-то почти нереальным, вымышленным. Но так было!
Впрочем, пребывавшая в таком «Вавилонском пленении», Церковь имела право на один вид внешнего свидетельства — миротворчество и патриотическое воспитание. И ужe таким образом Церковь не просто заявляла о своем существовании — она свидетельствовала о Христе.
Сегодня мы только начинаем свидетельствовать открыто. И в этом свидетельстве мы сталкиваемся с трудностями, которые западным христианам не всегда вполне понятны, но о которых следует знать. Хотя бы потому следует, что заблуждения имеют свойство быстро распространяться, и не исключено, что в скором времени Европа столкнется с тем, с чем уже имеем опыт общения мы.
Первая сложность состоит в том, что Православной миссии, Православного свидетельства боятся. Многие, особенно из воспитанных в советское время и тогда же прошедших основные этапы становления личности, уверены, что христианство — это, в первую очередь, нетерпимость. Категорические требования к чистоте исповедания, критическое отношение к ересям, — все это пугает не церковного обывателя и даже … педагогов.
Один из священников Полтавской епархии как-то раз ехал в автобусе вместе с пожилым учителем, всю жизнь преподававшим в школе родной язык и литературу. Когда, после длительной и непринужденной беседы попутчики расстались, учитель удивленно сказал: Я столько лет был уверен, что священнослужители не умеют слушать других и только могут навязывать свое мнение. Оказывается, я ошибался!
В Украине вот так «ошибаются» многие, и потому зачастую неохотно допускают Церковь в те сферы, где она традиционно занимала важное место — в частности, к воспитанию молодежи. Поэтому всем нам следует раскрывать перед миром истинный смысл христианства, показывая, что принципиальность в вопросах веры не есть нетерпимость и, тем более, призыв к разжиганию розни! Что, твердые в своем исповедании веры, христиане не просто миролюбивы, но и призывают к тому же и последователей других религий, хотя и не соглашаясь с их верой.
Вторая сложность состоит в том, что в Украинских школах (имеется в виду светская система образования) имеется не вполне обычный опыт преподавания вероучительных дисциплин. В большей части Украины, по причине отсутствия законодательной базы, дети фактически лишены сведений о важнейшей религии в истории страны (кроме упоминания библейских легенд в курсе иностранной литературы и христианских обрядов в курсе народоведения). На Западной Украине, однако, по инициативе местных органов образования, курсы христианской этики преподаются уже почти пятнадцать лет, причем в изложении доминирующей конфессии, с привлечением мнений и специалистов других крупных религиозных объединений. Есть добрый опыт преподавания основ православной культуры в Крыму, в Запорожской области. Пожалуй, что более крупного опыта и нет! Фактически, до сего дня наличие или отсутствие ознакомления детей с христианством во многом зависит от позиции местных властей.
А эта позиция иногда является достаточно странной, поскольку некоторые представители системы образования уверены, что, поскольку Церковь в Украине отделена от государства, а школа — от Церкви, то и преподаванию любых христианских дисциплин в школе нет места.
Между тем, ознакомление детей с вероучением, в частности и христианским, не противоречит, во-первых, международным законам: см., напр., Международный Пакт про экономические, социальные и культурные права (принят XXI сессией Генеральной Ассамблеи ООН 16. 12. 1966) — ст. 13, Конвенция ООН о правах ребенка — преамбула, стт. 17, 20 (в и с), Европейская социальная Хартия (Страсбург, 3. 05. 1996) — ст. 17; во-вторых, государственным документам Украины: Конституции (преамбула, ст. 11), Закону Украины «Об образовании», Национальной доктрине развития образования Украины в XXI веке (раздел Национальное и гражданское воспитание, с. 7), Указу Президента Украины от 21. 03. 2002 г. «О неотложных мерах по преодолению негативных последствий тоталитарной политики бывшего Союза ССР относительно религии и восстановлении нарушенных прав Церквей и религиозных организаций (пп. 2, 5), Закону Украины «О защите общественной нравственности» (ст. 1), и др.
Мы утверждаем, что принцип светскости государства вовсе не означает обязательного атеизма или антиклерикальной направленности образования. По нашему мнению, преподавание, например, основ христианской этики не является вмешательством Церкви в дела образования, но восстановлением равновесия, установлением естественного баланса в образовании и воспитании.
Тем более, что вместе с ценностями конфессиональными, существуют и общехристианские, о чем известно всем. Нравственный закон Декалога, Блаженства Евангельские, Христовы притчи и т.д. — все это является единой основной нравственности и учения для всех христиан, независимо от конфессиональной принадлежности. Потому Украинская Православная Церковь уверена, что преподавание основ христианской этики в украинской культуре (такое рабочее название предлагалось на заседании рабочей группы Министерства образования и науки и представителей религиозных организаций) не превратит школу в арену межконфессиональной вражды, а детские души — в объекты для охоты миссионеров различных конфессий и деноминаций. Тем более показателем тот факт, что в вопросе преподавания основ христианской этики нашли общий язык четыре основных христианских конфессии Украины: Украинской Православная Церковь, УПЦ Киевский Патриархат, Украинская Автокефальная Православная Церковь и Украинская Греко-католическая Церковь. Те Церкви, между которыми есть существенные противоречия. Те Церкви, которые достаточно разнятся во взглядах и на церковные каноны, и даже в чем-то на догматы. Те Церкви, между которыми идет острая полемика. И эти самые Церкви объединились, показывая этим объединительный потенциал христианской этики.
Кроме того, в современной украинской школе ученик, фактически, не имеет возможности узнать об ином взгляде на мир, кроме атеистического. Это — печальное следствие советского периода, когда атеизм был объявлен «научным мировоззрением», в противовес христианскому мировоззрению, которое было провозглашено «ненаучным». И до сих пор есть учителя, утверждающие (безальтернативно!) в сознании подрастающего поколения представления о христианстве как «рычаге угнетения народа» (в курсе истории), о «библейских мифах о сотворении мира (в курсе естественных наук). Священное Писание, как уже говорилось, изучается лишь как небольшой фрагмент иностранной литературы. И, в принципе, мировоззренческая основа современного образования глубоко атеистична. Во всяком случае, учащемуся не предоставляется возможности сознательного выбора между атеизмом и христианским взглядом на мир.
Однако мы уверены: только при условии признания за учеником права выбирать, какой именно точки зрения придерживаться в мировоззренческих вопросах, только при условии предоставления детям и подросткам, молодежи, вообще — всему обществу — компетентной и непредубежденной информации о христианском мировосприятии мы можем ожидать рождения нового поколения образованных людей.
Сейчас, слава Богу, сам Президент Украины выступил с инициативой введения преподавания этики веры в системе среднего (общего) образования. Уже идет напряженная работы и бурные дебаты о том, каков будет этот предмет, каково должно быть его смысловое наполнение. А пока идут дискуссии, дети продолжают изучать «библейские легенды» и обряды, например, Рождества, так и не зная, что Христос — не просто персонаж легенды или умилительных украинских колядок (Christmas carols).
Позиция Украинской Православной Церкви (и с ней — основных христианских конфессий Украины) такова: Церковь должна принимать участие в выработке программ — в качестве эксперта и консультанта, в той части, которая касается изложения как вероучительных основ христианства, так и его нравственных аспектов. Как ученые-специалисты принимают участие в составлении и рецензировании программ по отдельным школьным дисциплинам (физике, биологии, истории), не касаясь вопросов собственно педагогики и отвечая за точное изложение предмета, так и Церковь может и должна участвовать в подготовке программ и методическом обеспечении преподавания дисциплин, касающихся учения и морали христианства. Не вдаваясь в проблемы собственно педагогические, мы хотим сотрудничать с педагогами в том, что хорошо знаем и в чем наша помощь будет, безусловно, полезной.
На наш взгляд (который, кстати, совершенно совпадает с Законодательством Украины), преподавание основ христианства возможно лишь на принципах традиционности и культурологичности.
Господь судил так, что именно византийское христианство сотворило историческое лицо Украины и менталитет украинцев. Рождество, Пасха и Троица являются государственными праздниками. Христианами были творцы украинской государственности князья Владимир Великий и Ярослав Мудрый; светочи искусства Тарас Шевченко и Максим Березовский; духовные подвижники митрополит Иларион и преподобный Феодосий Печерский; светила медицины Николай Пирогов и профессор Валентин Войно-Ясенецкий (святитель архиепископ Лука); педагоги Константин Ушинский и Панфил Юркевич; философ Григорий Сковорода… Храмы, святые мощи, Вышгородская (Владимирская), Зимненская и Свенская чудотворные иконы, музыка Веделя, Березовского и Бортнянского, народные пословицы и поговорки… Не хватит времени исчислить все, что стало не просто «конфессиональной собственностью» Восточного Православия, но частью бытия Украины и украинцев. Потому ориентация на историческую традицию христианства дает возможность воспитать не просто порядочного человека, но – патриота, укорененного в морали, являющейся двухтысячелетним сокровищем нашего народа.
Одновременно мы уверены, что следует знакомить учеников и с христианской моральной традицией, и с главными традициями за пределами христианства — это даст возможность как воспитать толерантность к иному мнению, так и сделать сознательный выбор в пользу определенных моральных постулатов.
С другой стороны, именно этика христианства в контексте христианской культуры сможет как предотвратить превращение христианского предмета в исключительно вероучительный, так и сделать учащегося причастником и глубин украинского бытия, и высот христианской морали. Именно культура дает возможность проследить действие Божественного Промысла в отношении родного края, увидеть плоды как христианской морали, так и попыток жить без Христа.
Потому Украинская Православная Церковь не устает свидетельствовать о своем видении места христианского воспитания в системе образования светского.
Третья сложность христианского свидетельства в современной Украине состоит в своеобразном восприятии социального служения Церкви.
С одной стороны, иногда социальное служение рассматривается как нечто самодостаточное. Церковь представляется институтом, долженствующим заниматься кормлением голодных, реабилитацией зависимых. Вопросы духовные отходят не то, что на второй — на самый последний, задний план. Следует признать, что религиозная организация, поступающая так, не останется без популярности. Нужно, однако, заметить, что ориентация только на земное служение искажает саму природу Церкви как Тела Христова. Ведь само по себе кормление, или реабилитация, или вообще всякое благодеяние будут малоценны, если не приведут ко Христу. Вспомните, как в древней Церкви были поставлены диаконы: «двенадцать [Апостолов], созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6. 2-4). Очевидно, апостолы вполне различали важнейшее служение — служение Слова, которому были посвящены их усилия; и служение важное, ответственное, но несколько иное и следующее за первым — служение столам, как прообраз служения социального.
С другой стороны, есть круги, совершенно уверенные, что социальное служение вообще противно самой природе Церкви. Церковь должна спасать и освящать. А остальное — дело личного благочестия каждого. Но и здесь допускается грубая подмена понятий. Во-первых, «личное благочестие» имеет в виду христиан, которые суть члены Тела Христова (Рим. 12. 5). Во-вторых, уже приводимый ранее отрывок Деяний Апостольских свидетельствует, что для социального служения поставлялись особенные люди — причем поставляли «изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости» (Деян. 6. 3)! Это ли не доказательство необходимости и важности означенного служения!
Есть и еще одна отвратительная крайность. О ней говорить и стыдно, и неприятно, но — увы! — это имеет место. Зачастую социальное служения приобретает формы, если так можно выразиться, «крипторелигиозные». В разных странах время от времени возникают организации, занимающиеся организацией приютов, или кормящие нищих, или реабилитирующие химически зависимых… Чистая благотворительность! А при ближайшем рассмотрении оказывается, что все эти «центры», «клубы» и «лагеря» занимаются вербовкой в очередную неорелигиозную организацию. Потому, кстати, в Украине есть достаточно настороженное отношение к социальному служению Церкви: сразу спрашивают, это христианство или какая-то неорелигия? Фактически, такое нечестное использование социального служения является аналогом грязных политических технологий, известных как «покупка голосов»: мы тебе — материальные блага; ты нам — голос на выборах. Так и здесь: неопытный и, главное, нуждающийся, человек рискует за килограмм крупы попасть в сеть лжехристианства.
Названные выше три случая — плод неверного понимания сути социального служения.
Невозможно свести всю Церковную деятельность к социальному служению. Невозможно хотя бы потому, что Царство Христово «не от мира» (Ин. 18. 36), и Сам Христос заповедует: «Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф. 6. 31-33). Итак, первым в служении Церкви есть все-таки именно искание «Царства Божия и правды его» (loco cit.).
Смысл социального служения состоит, как представляется, во-первых, в благодарности Богу за Его неисчислимые благодеяния к нам. В молитвен-ном порыве верующая душа вопиет: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне» (Пс. 115. 3). Служение ближнему возникает как естественный ответ на любовь, явленную человечеству Богом. В Византии, например, благодарность за благодеяния Божии принимала форму филантропии .
Во-вторых, социальное служение есть обязательное следствие собственно любви Христовой — которая пребывает в Его учениках. Коль скоро «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2. 20), то и мое отношение к людям уже не мое, но — Христово. И естественно, отсюда, желание накормить алчущего, напоить жаждущего, одеть нагого, принять странника.
Но ни одна из ранее названных крайностей не сможет стать твердым основанием для обращения того, к кому такое сомнительное «служение» направлено. Об этом также следует помнить.
В идеале свидетельство о Христе начинается все же с личной встречи свидетельствующего со Свидетельствуемым. Когда человек преобразится покаянием, просветится светом Христовым, освятив себя в Отце Святым Духом – вот тогда только он сможет и другим передать радость жизни во Христе.
Поэтому в основе настоящего благовествования лежит личный опыт богообщения, переживание личной встречи с Богом. Приснопамятный митрополит Сурожский Антоний (Блум, +2003) так пишет о собственном опыте: «Я у мамы попросил Евангелие, которое у нее оказалось, заперся в своем углу, посмотрел на книжку и обнаружил, что Евангелий четыре, а раз четыре, то одно из них, конечно, должно быть короче других. И так как я ничего хорошего не ожидал ни от одного из четырех, я решил прочесть самое короткое… И вот я сел читать; и тут вы, может быть, поверите мне на слово, потому что этого не докажешь. Со мной случилось то, что бывает иногда на улице, знаете, когда идешь — и вдруг повернешься, потому что чувствуешь, что кто-то на тебя смотрит сзади. Я сидел, читал, и между началом первой и началом третьей глав Евангелия от Марка, которое я читал медленно, потому что язык был непривычный, вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, тут, стоит Христос… И это было настолько разительное чувство, что мне пришлось остановиться, перестать читать и посмотреть. Я долго смотрел; я ничего не видел, не слышал, чувствами ничего не ощущал. Но даже когда я смотрел прямо перед собой на то место, где никого не было, у меня было то же самое яркое сознание, что тут стоит Христос, несомненно. Помню, что я тогда откинулся и подумал: если Христос живой стоит тут — значит, это воскресший Христос. Значит, я знаю достоверно и лично, в пределах моего личного, собственного опыта, что Христос воскрес и, значит, всё, что о Нем говорят, — правда. Это того же рода логика, как у ранних христиан, которые обнаруживали Христа и приобретали веру не через рассказ о том, что было от начала, а через встречу с Христом живым, из чего следовало, что распятый Христос был тем, что говорится о Нем, и что весь предшествующий рассказ тоже имеет смысл… Я старался осуществить свою вновь обретенную веру различным образом; первым делом я был так охвачен восторгом и благодарностью за то, что со мной случилось, что проходу никому не давал; я был школьником, ехал на поезде в школу и просто в поезде к людям обращался, ко взрослым: вы читали Евангелие? вы знаете, что там есть?.. Я уж не говорю о товарищах в школе, которые претерпели от меня многое» .
И тот же иерарх говорит вот что: «Еще с очень ранних лет, как только я, четырнадцатилетним мальчиком, прочел Евангелие, я почувствовал, что никакой иной задачи не может быть в жизни, кроме как поделиться с другими той преображающей жизнь радостью, которая открылась мне в познании Бога и Христа; и тогда, еще подростком, вовремя и не вовремя, на школьной скамье, в метро, в детских лагерях я стал говорить о Христе, Каким Он мне открылся: как жизнь, как радость, как смысл, как нечто настолько новое, что оно обновляло все; и если не было бы недопустимым применять к себе слова Священного Писания, я мог бы сказать вместе с апостолом Павлом: Горе мне, если я не благовествую… Горе, потому что не делиться этим чудом было бы преступлением перед Богом, это чудо сотворившим, и перед людьми, которые по всему лицу земли сейчас жаждут, жаждут живого слова о Боге, о человеке, о жизни: не о той жизни, которой мы живем изо дня в день, порой такой тусклой, порой такой страшной, порой и такой ласковой, но земной, а слова о жизни преизбыточествующей, о жизни вечной, бьющей ключом в наших душах, в сердцах, озаряющей наши умы, делающей нас не только проповедниками, но и свидетелями Царства Божия, пришедшего в силе, проникающего в нашу душу, пронизывающего нашу жизнь» .
Это — личное переживание встречи с Христом — только и может являться настоящим внутренним побуждением к настоящему свидетельству о Настоящем Христе. Иначе мы будем свидетельствовать о чем-то абстрактном, сухом, неинтересном и безжизненном. Даже если это мы будем называть христианством…
Вот нам и нужно показать людям свет Христовой Истины — а вместо этого часто возникает соблазн пойти по пути наименьшего сопротивления, преподать немного сведений о Христе, рассказать, увлечь, в надежде, что далее Сам Господь устроит все. В принципе, да.

Но без личного сияния святости говорящего о Христе его проповедь будет, скажем так, не вполне убедительна. Действительно (станем на место человека, только что впервые о Христе услышавшего): зачем мне искать какого-то Христа, если его последователи ничем не лучше нас, не христиан? Зачем преображать себя, каяться, если все это при ближайшем рассмотрении окажется только теориями.
Да, и важно всегда помнить, что христианство — это именно Христос, это причастность к Его Телу, к Его смерти и воскресению. В Православной Церкви за Крещением читаются удивительные слова из Послания Апостола Павла к Римлянам: «все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились… мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть [соединены] и [подобием] воскресения» (Рим. 6. 3-5). Так вот, видит ли мир в нас эту причастность Христу? Можем ли мы сказать с Апостолом Павлом: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2. 20)? Словом, именно к нам относятся слова того же Апостола: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (II Кор. 13. 5). Кажется, мы во многом действительно «не то, чем должны быть»…
Понимаете ли, мир жаждет Бога. Мир ищет реального свидетельства о Боге Живом. Он хочет увидеть результаты обращения к Богу. А вместо этого часто видит лишь множество людей, которые то сухо рассуждают о высоких материях, то тщательно исполняют обряды, то занимаются непонятного свойства благотворительностью… А живет ли в нас Христос — не весьма и заметно.
Вот поэтому самое главное, как на мой взгляд, состоит в том, что мы должны показать миру Христа, Который уже изобразился в нас (см. Гал. 4. 19). Если же нет — то именно наше собственное совершенствование и должно стать главной заботой, ведь какая нам польза, если мы, заботясь об обращении всего мира, не приобретем ничего для души своей (см. Лк. 9. 25)?
И люди, ищущие Бога, должны, придя в Церковь, найти не просто хороший коллектив и добрых друзей, не просто получить материальную помощь, не просто изучить Библию, не просто оставить вредные привычки, — в первую очередь они должны найти Христа!
«Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5. 16), — слова, о которых христианская Европа и весь христианский мир хотя и помнит, но не спешит выполнять. Почему?
Потому, кажется, что мы все больше удаляемся от истинно христианского духа. Потому, что просто агитировать, призывать, обличать (как, впрочем, и благотворить, и заниматься реабилитацией зависимых, и т.д.) — невероятно легко. Сейчас, с прискорбием скажу, на это многие делают ставку.
А вот истинно благочестивых и, не побоюсь сказать, святых христиан мир видит все меньше и меньше…
Кстати, снова возвращусь к Украине. У нас в течение всей истории огромную роль в свидетельстве играли монастыри (те самые, которые сейчас мир воспринимает как попытку убежать от проблем, заняться собой в ущерб другим и т.п.). Именно монастыри, куда уходили люди для духовного усовершенствования, где «рождались» тысячи святых, — они становились очагами и христианского просвещения, и благотворительности, и попечения о больных. Почему? Да потому, что именно личная близость к Богу, личная праведность и святость становились той основой, на которой естественно вырастала любовь к людям — настоящая, внутренняя, духовная. Отсюда и великие достижения именно монашествующих в деле проповеди Христа. Между прочим, и большинство православных миссионеров были монахами. Стяжав Христа, живя во Христе, они имели не только что сказать, но и что показать миру, которому свидетельствовали Христа.
Вот, пример монашества показывает, насколько важны в деле христианского свидетельства миру личность проповедующего и его собственная святость.
И, возвращаясь к основной теме, скажу: усилия в проповеди среди всех слоев населения, среди различных возрастных, культурных и этнических групп эффект намного меньший, чем могли бы. Почему? Да потому, что даже и не читавшие Нового Завета люди могут резонно потребовать от зовущего их ко Христу почти словами апостола Иакова: «Покажи веру твою из дел твоих» (см. Иак. 2. 18). На этот вопрос, увы, не всем есть, что ответить…
Какая польза в богословствовании, если в жизни «богослов» ничем не лучше иного язычника? Что даст самая прекрасная проповедь, если сам проповедник, например, гневлив, или невоздержан, или нецеломудрен? Для чего мудрствование философа, если за его возвышенными словами о трансцен-дентном или имманентном, о Платоне и Плотине, об антропологии или эсха-тологии, — стоит гордыня, или жадность?
Не я первый говорю об этом. «Или вовсе не учи, или учи доброю жизнью. Иначе будешь одною рукою притягивать, а другою отталкивать», — свидетельствует святитель Григорий Богослов. «И если ты не имеешь дел, то… лучше бы молчать», — утверждает святитель Иоанн Златоуст. «Слово без жизни, несмотря на сильное и блестящее изложение его, служит только в отягощение слышащим», — говорит авва Исидор Пелусиот.
Итак, что же: оставить полемику и богословствование, проповедь и философию? Нет, конечно же! Только в обязательном порядке рассуждения и слова подтверждать собственным примером жизни.
«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Мф. 13. 35), — утверждает Спаситель. И именно стяжание духовных даров, высший из которых — любовь, должно стать самым важным деланием для всякого, кто свидетельствует о Христе.
Тем более, что слово, срастворенное любовью, действует чудесным образом, привлекая ко Христу значительно быстрее, чем даже можно представить.
Однако, когда ощущается недостаток святости и праведности среди проповедующих Христа, возникают соблазны, о которых также следует ска-зать. Вернее, это — крайности, даже «комплекты крайностей».
Первая крайность — попытка проповеди такого вот «облегченного христианства», «Christianitylight». Христианство преподносится простым и доступным, не требующим совершенно усилий, никакой работы над собой. Без настоящего покаяния. С внешним только обращением. И хотя спасение является, безусловно, даром Божиим, нельзя забывать, что без подвига, без преображения себя христианства нет. Другая сторона этой медали — преподнесение христианства только как постоянных лишений и скорбей, как жизни совершенно без радости и жизни, которая начнется, может быть, только потом, когда-нибудь.
Другая опасная крайность: рационализация веры. Вместо опыта жизни во Христе людям преподносится набор сведений о Христе. Вместо Бога Живого — цитаты и логические построения. Вместо горящего верой сeрдца –холодный напыщенный разум. Рационализм, на мой взгляд — удел скорее специалистов. Ведь согласитесь: если в каждом кафе вместо меню будет содержаться подробное описание процесса переваривания каждого блюда, вряд ли кто захочет там есть. А для специалиста — врача ли, кулинара ли — такая информация и интересна, и полезна. Так, очевидно, и в нашем свидетельстве: сначала главное — живой опыт живой веры в Живого Бога, а уж потому тонкости и подробности рационального плана. Обратная сторона рационализма — лжемистицизм, который сейчас можно встретить во всех концах мира. Сведение Христианства только к личному (и почти всегда основанному на поврежденном человеческом естестве) переживанию Христа весьма опасно, ведь одно дело — истинный опыт встречи со Христом, другое — переживание разгоряченного душевного человека. Вспомним: «сам сатана принимает вид Ангела света» (II Кор. 11. 14)! И неудивительно, что само по себе религиозное переживание, не подкрепленное покаянием, не основанное на осознании своей греховности, таит в себе опасность поклонения вместо Христа кому угодно, вплоть до того, кто принимает указанный выше вид.
Третья важная современная крайность — попытка регламентации всего в христианской жизни или, напротив, совершенная вседозволенность. В первом случае, проповедуя, постоянно напоминают: Следует делать это — так, а вот то — вот так, а третье — еще так… И христианство превращается в тюрьму, где надзирателями стоят выдуманные людьми ограничения. Если соблюдаешь их — считай себя христианином… Другая сторона этого – совершенная вседозволенность: раз ты христианин, то уже можешь делать все… Между тем, настоящее Христианство — свобода во Христе. Свобода от греха. Понимание, что «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (I Кор. 6. 12), является важнейшим в проповеди. Вспомним, к слову, уже упоминавшегося митрополита Антония (Блума). О своем духовном руководителе и его понимании свободы владыка Антоний пишет: «Я уловил разницу между свободой и безответственностью в свободе. Потому что его действительной заботой было: ты должен строить свою душу, остальное всё второстепенно».
И все названные крайности, при всей их непохожести, имеют нечто общее и весьма важное: они ведут человека по внешнему пути, предлагают вместо зерна — мякину, вместо ядра — скорлупку, вместо жемчужины – створки раковины. Внешнее христианство не просто опасно, оно опасно смертельно, потому что «рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3. 6), а «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4. 24), и потому «сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6. 8).
И сейчас настало время перейти к самой важной части моего выступления.
Высшая, идеальная задача миссии — приведение всего творения ко Христу: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16. 15). «Poreuqe,ntej eivj to.n ko,smon a[panta khru,xate to. euvagge, lion pa, sh| th/| kti, sei» — оригинальный греческий текст не оставляет сомнений в том, что миссия направлена именно на весь мир, на все творение.
«Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» (I Ин. 4. 9). И Возлюбленный Сын Божий стал посланником Божественной любви. Дело посланничества Христова продолжается в его учениках до сего дня. Это есть свидетельство Божественной любви. Те, кто услышал о Христе и уверовал в него, не может не ответить на Его любовь взаимностью потому что «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1Ин.4:8). Познавший Бога обретает любовь Его в себе и жаждет открыть ее тем, кто нуждается в ней . Именно любовь и служит главным побуждением к нашему свидетельству. Именно любовь является главным способом нашего свидетельства. Именно любовь является целью нашего свидетельства.
Любовь, одновременно есть и вернейшим признаком истинного во Христе миссионера, свидетеля Христа. Снова обращаюсь к наследию выдающегося проповедника прошлого века, митрополита Антония (Блума), напомню его воспоминания об одном священнике: «В 1927 году в детском лагере был священник, который нам казался древностью — ему было, наверное, лет тридцать, но у него была большая борода, длинные волосы, резкие черты лица и одно свойство, которое никто из нас себе не мог объяснить: это то, что у него хватало любви на всех. Он не любил нас в ответ на предложенную ему любовь, ласку, он не любил нас в награду за то, что мы были «хорошие» или послушные, или там что-нибудь в этом роде. У него просто была через край сердца изливающаяся любовь. Каждый мог получить ее всю, не то, чтобы какую-то долю или капельку, и никогда она не отнималась. Единственное, что случалось: эта любовь к какому-нибудь мальчику или девочке была для него радостью или большим горем. Но это были как бы две стороны той же самой любви; никогда она не уменьшалась, никогда не колебалась. И действительно, если прочесть у апостола Павла о любви, о том, что любовь всему верит, на всё надеется, никогда не перестает и т.д., это всё можно было в нем обнаружить, и этого я тогда не мог понять. Я знал, что моя мать меня любит, что отец любит, что бабушка любит, это был весь круг моей жизни из области ласковых отношений. Но почему человек, который для меня чужой, может меня любить и мог любить других, которые ему тоже были чужими, было мне совершенно невдомек. Только потом, уже много лет спустя, я понял, откуда это шло».
Именно любовь Христа является единственной возможностью встречи человека с Богом. Христос — глубина умаления (κενωσις) Бога и, вместе с тем, наивысшая ступень духовного совершенства человека. Если дать человеку почувствовать любовь Христа — человек, во всяком случае, обретает возможность выбора: или идти за Христом, или…
И мы утверждаем, что именно проповедь Христа является важнейшим средством для объединения разбитого на осколки нынешнего мира. Тринитарное понимание миссии предполагает, что задача миссии состоит в проекции на человеческие отношения отношений, которые существуют внутри Святой Троицы . Поскольку миссия необходимо вытекает из указанного, вспомним кондак Пятидесятницы: «Егда снишeд языки слія, разделяше языки Вышний: єгдa же огненныя языки раздаяше, в соединeніе вся призва» (Ότε καταβάς τάς γλώσσας συνέχεε, διεμέριζεν έθνη ο Ύψιστος, ότε τού πυρός τάς γλώσσας διένειμεν, εις ενότητα πάντας εκάλεσε). Итак, Дух Святой все призы-вает в соединение в Отце через Сына. И только если мир услышит Евангелие, он может надеяться на преодоление стен, границ и барьеров, которые сейчас делают жизнь нестерпимой. Осознание себя «чадами Божиими» дает возможность всем почувствовать единство во Христе, братство и глубинную духовную связь, ибо, по слову Апостола Павла, «все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3. 28). Именно христианство может стать новой основой нового единства нового мира, который долгое время терзается войнами и рознью.
Мы утверждаем, что именно проповедь Христа несет в себе залог и настоящее основание для религиозной терпимости, толерантности. Привнесение в душу любви, преображение сердца Любовью дает возможность человеку принять и заблуждающегося. Апостол Павел пишет фессалоникийским христианам о тех, кто не послушает его слов: «не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата» (II Фесс. 3. 15). Понимание инакомыслящего как заблуждающегося, инаковерующего как брата, и переживание необходимости лишь «вразумлять» (nouqetei=te) его лишает почвы и смысла любую религиозную нетерпимость. Любовь к заблуждающимся, молитва о них и вразумление — верные основания для религиозной стабильности и взаимопонимания.
Мы утверждаем, что именно проповедь Христа является непременным условием улучшения мира. «Без Меня не можете творить ничего» (Ин. 15. 5), — говорит нам Христос. И любая попытка построения «рая на земле» без Бога на деле оказывалась устроением на земле островка преисподней. Напротив, хотя Царство Христово «не от мира сего» (Ин. 18. 36), именно Царство Христа преображает и освящает весь мир, дает смысл и верное направление прогрессу, освящает цивилизацию. Без Христа все это не просто теряет смысл, но становится тлетворным, пагубным, вредным.
Сказанное — не апология христианского свидетельства миру. Нет, ибо Сам Свидетельствуемый не нуждается в защите и обоснованиях. Напротив, Он — основа и краеугольный Камень всего мироздания и всякого человеческого дела. Я вышел на эту трибуну для того, чтобы напомнить всем нам: Мы свидетельствуем о любви. И наше свидетельство, как бы ни тяжело оно продвигалось, приносит свои плоды. Верим, что именно оно даст жаждущему миру Того, Кого ему так не хватает — Истинного и Живого Бога. Ради этого следует трудиться.
Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь (II Кор. 13. 13).

1 Блаженный Августин Иппонийский, Исповедь, Кн. 1., 1
2 «From the Editor», International Review of Mission 54 (1965): 274.
3 Constantelos D. J. Byzantine Philanthropy and Social Welfare. New Brunswick, NJ. Rutgers University Press, 1968
4 Антоний (Блум), митр. Без записок. “Новый мир”. 1991. № 1.
5 Антоний (Блум), митр. Слово при получении диплома доктора богословия honoris causa Московской Духовной Академии 3 февраля 1983 г. “Вестник Русского Западноевропейского Патриаршего Экзархата”. 1983. № 113
6 Антоний (Блум), митр. Без записок. “Новый мир”. 1991. № 1.
7 Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви на 2005-2010 годы
8 Антоний (Блум), митр. Без записок. “Новый мир”. 1991. № 1.
9 Концепция возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви
10 When the Most High came down and confused the tongues, He divided the nations, but when He distributed the tongues of fire, He called all to unity

Святейший Патриарх Алексий: «Земное благоденствие немыслимо без следования нравственным нормам, которые проповедует Церковь»

01.02.2006. КИЕВ. «Киевские ведомости»: «К Верховной Раде, как в церковь»