Свящ. Николай Беценко: «Помощь наркозависимому — это воцерковление его души»

01.01.2004 archive, Вестник №28, Тема номера

Священник Николай Беценко: «Помощь наркозависимому — это воцерковление его души»

Пастырское служение среди больных людей всегда требует от священника особого подхода, а значит, и особого дарования. Тем более, если эти больные — больные СПИДом. Уже более четырех лет на окраине Киева действует православная община во имя Сорока мучеников Севастийских при Киевском СПИД-центре. Небольшая, но крепкая община несет свой нелегкий крест по духовному окормлению наркозависимых и ВИЧ-инфицированных. О непростой деятельности прихода рассказал настоятель общины священник Николай Беценко.

— Отец Николай, когда начались богослужения на вашем приходе?

— Это было 19 декабря 1999 года в день празднования Святителя Николая. Помещение нынешнего храма использовалось в больнице как складское помещение. А теперь уже четыре года здесь совершается Божественная литургия.

— С чего начиналась ваша пастырская деятельность в этом центре?

— По просьбе администрации больницы 22 марта в день Сорока Севастийских мучеников мы освятили инфекционный корпус. Тогда мы и узнали, что здесь находятся больные на СПИД. Атмосфера в отделении была удручающей, в коридорах и палатах прямо ощущался какой-то запах смерти, мы видели людей без жизни в глазах. Тогда у нас вместе с администрацией больницы и возникло решение об открытии здесь православного храма. Мы попросили помещение для совершения богослужений, и нам выделили палату на третьем этаже СПИД-центра, правда, с одним условием: чтобы никто с улицы не приходил. Слава Богу, эта наша проблема была вскоре решена.
С самого начала я все свое время уделял общению с больными, сам к ним приходил. Позже я понял, что здесь в основном лежат люди с совершенно разными судьбами и искаженными нравственными понятиями и с отрицательным духовным опытом, и поэтому Церковь им непонятна, далека.

— После такого открытия у вас не опустились руки?

— Нисколько. Проблему, что делать в такой ситуации, я решал с помощью Библии. В Деяниях мы читаем о том, что пресвитеры должны приходить, помазывать маслом, и Господь исцеляет больных. Вот и я брал святой елей, приходил в палаты, спрашивал, есть ли тут кто верующий, крещенный, православный?

— И как на вас реагировали пациенты?

— Вначале в некоторых случаях было даже яростное отторжение. Вплоть до того, что кричали мне: выйди, чего пришел, чего мешаешь! Например, захожу я, а человек готовит себе какой-то наркотический «состав». Конечно, он возмущается, что я его отвлекаю. Но потом с ним подружишься, и он уже сам зазывает: «Зайдите, помажьте, помолитесь за меня или просто поговорите. У меня ломка, тяжело, вот абсцесс тут маслом помажьте».
За первый год я получил огромную пищу для собственной души: вдруг понять, посмотреть так близко на поврежденность человеческой души, осознать собственную поврежденность. Ты ежедневно соприкасаешься с теми, кто сам намучился, намучил своих ближних, совершил различные преступления против Бога, против близких, против себя… и тут к ним приходит раскаяние!
С пациентами, которые лежат тут по месяцу, у нас часто складываются добрые отношения. Ты видишь, как прямо на глазах человек начинает тянуться к Богу, к свету, задумываться о своей жизни, о Вечности, о том, кто он такой. А бывает, что проходишь с больным путь ко святому Причастию, к первым осознанным стремлениям к Богу, а он вдруг умирает, его уже нет. И когда отпеваешь этого человека, смотришь на его лицо, то видишь, что у него благостное и спокойное лицо, он в мире, потому что он успел очиститься исповедью. А кто отошел в тот мир с какой-то обидой, нежеланием, замкнутостью, с отвержением Бога — у того на лице тяжелый отпечаток.

— Что особенно было для вас трогательным в поведении больных?

— Это моменты, когда они раскаиваются в недостойном поведении со своими родителями: ведь часто они и воровали у них, и ругались, и дрались, и просто ненавидели. А потом плачут, просто плачут. Плачут и 16-ти, и 18-ти, и 40-летние. Каждый говорит, что сделал родителям и то плохое, и то, а они просто любят, приходят сюда, кушать приносят, а он их теперь недостоин.
Вот в этом основной смысл нашего труда, потому что трудно черпать смысл своей жизни, если нет изменений, а тут Господь их посылает, и мы сами изменяемся. Тут понимаешь, что нужно торопиться и самому изменяться, чтобы говорить кому-то другому об этом, нужно спешить действовать в этом направлении самому и серьезно задумываться о смерти.

— Какую бы вы определили главную проблему у ваших подопечных?

— Моим прихожанам из палаты важно сейчас не с ВИЧ-инфекцией бороться (это само собой), а с наркозависимостью, потому что наркомания их беспощадно перемалывает, начиная с малого, и получается, что, в общем-то, они смертники, они совершают медленное самоубийство. А чтобы начать какую-то работу по оздоровлению, ВИЧ-инфицированный не должен быть зависимым.
Существует антиретровирусная терапия, при которой применяются специальные препараты, которые задерживают развитие вируса в организме — не излечивают, но задерживают. Когда человек проходит антиретровирусную терапию, вирус не развивается. Но для этого нужно, чтобы человек был пунктуален и работоспособен: нужно пить в определенное время определенный набор препаратов, пропустил — считай, все напрасно. А человек, зависимый от наркотиков, не знает, что завтра с ним будет, у него все мысли о том, где взять наркотик. Над наркозависимым ВИЧ-инфицированным очерчен двойной круг.

— Насколько реально такому человеку стать действительно членом Церкви?

— Эта проблема является краеугольной. Ведь воцерковить означает, что человек должен стать членом церкви не номинально, он должен ходить в храм, участвовать в таинствах, обрести духовника, читать духовную литературу, творить милосердие, искать Христа. А в состоянии, когда он думает только о том, как бы уколоться, речь может идти только о реабилитационной помощи. Наркомания — это биопсиходуховносоциальное заболевание. К лечению подключаются медики, психологи, Церковь, потому что человек совершенно выпадает из социальной жизни, из жизни семьи, жизни общества. И в первую очередь, чем нужно помочь такому человеку, — это освящение его души. Нужны люди, которые смогли бы ввести их в православную среду.
Мы ездили в Россию перенимать опыт в различных центрах, занимающихся проблемами наркоманами, посетили множество приходов и монастырей, которые проводят аналогичную работу. Побывали в Москве у известного священника Алексия Бабурина. Он известный психиатр-нарколог, возглавляет семейную общину трезвости. Нам он оказал неоценимую помощь и в консультациях в этой области, и в методологии. В Петербурге у нас есть очень тесные связи с православной организацией «Возвращение», которую возглавляет Дмитрий Островский. У них есть ряд различных проектов по оказанию помощи, в том числе реабилитационный центр «Мельничный ручей» под Петербургом.

— Приходится ли на практике сталкиваться с какими-то явлениями, которых вы не могли предвидеть в начале вашей деятельности?

— Да. Недавно мы столкнулись с таким явлением, как увеличение смертности в нашем СПИД-центре. Есть такое понятие, как эпидемия наркомании. Круг потребителей наркотиков расширяется, кстати, даже «благодаря» некорректной рекламе из разряда «попробуй или познай», «испытай удовольствие». Это приводит к тому, что человек первый раз пробует, а дальше больше и больше.
В затылок наркомании дышит эпидемия ВИЧ, потому что когда происходит коллективное потребление одним шприцем, то чаще всего происходит заражение ВИЧ-инфекцией (если один из них инфицирован). Те, которые были нашими первыми пациентами, уже почти все умерли, остались единицы.
Поэтому сейчас наша задача уже изменилась. Она заключается не столько в том, чтобы реабилитировать человека, сколько в том, чтобы подготовить его к переходу в мир Вечности. Во время острого проявления болезни он оставляет потребление наркотиков, и пока есть еще возможность, нужно успеть подготовить его к Встрече.

— Подобные заведения всегда представляют интерес для представителей различных сект. Есть ли у вас «конкуренты»?

— Естественно. Мы ведь знаем, что алко- и наркозависимые всегда являются лакомым кусочком для разнообразных сект, потому что лучшая PR-акция для сектантов — рассказывать о своей помощи падшим людям. Тут для них была своеобразная Мекка, они часто приходили, приносили литературу. Бывало, захожу в одну палату — там одни сидят, в другой — другие, в третьей — третьи. Тогда я жду, пока они выйдут, а уже потом захожу. Сейчас, слава Богу, под покровом Богородицы, все по-другому.
Проблема в том, что вся беда этих людей — от недуга наркомании, а недуг этот относительно недавний, и церковный подход к нему еще не выработан. Необходимо какое-то соборное решение, общецерковное осмысление всего этого. И этим, конечно, пользуются сектанты, они вводят в обман тех несчастных наркоманов, которые хотят бросить колоться, приглашают их в свою секту, которая имеет реабилитационный центр.

— И как далеко на этом поприще продвинулись сектанты?

— Сегодня они достаточно широко развернулись, по Украине известно более 72-х стационарных харизматических т.н. реабилитационных центров, а амбулаторных — невероятное количество.

— Чем опасны сектантские реабилитационные центры?

— В наркомании есть понятие замены: наркозависимый начинает пить, одновременно бросая колоться, и считает, что он не наркоман. Фактически же человек остается зависимым.
По этому же принципу, но более изощренно, действуют и сектантские реабцентры. Там происходит переход от наркозависимости к психологической зависимости от значимой группы. Применяя различные психотехники, «бывшего» наркомана вводят в состояние хорошо ему уже знакомой эйфории. Религиозность здесь лишь как антураж. Человеческий организм начинает выделять морфины, и он чувствует себя нормально. Вот на чем основывается работа их реабилитационных центров.

Олександр Драбинко. Чому нинішні розкольницькі угруповання в Україні називаються неканонічними

К 165-летию Одесской духовной семинарии