Андрей Кураев: «Жить имеет смысл только ради того, за что не страшно умереть»

01.01.2002 archive, Вестник №4, Социальное служение

«ЖИТЬ ИМЕЕТ СМЫСЛ (И ЭТО НАЗЫВАЮТ ЮНОШЕСКИМ МАКСИМАЛИЗМОМ) ТОЛЬКО РАДИ ТОГО, ЗА ЧТО НЕ СТРАШНО УМЕРЕТЬ»
Выступление на Съезде православной молодежи Украины

ДИАКОН АНДРЕЙ КУРАЕВ

Начать я хочу с предложения. Я предложил бы в каждом храме установить дежурство молодых прихожан. Зачем? Во время праздничных богослужений, в субботу на всенощной и в воскресенье пара молодых людей могла бы стоять на входе и наблюдать за тем, кто входит в храм, обращая внимание на своих ровесников — «захожан», а не прихожан. Во-первых, очень важно, чтобы люди, которые делают первые шаги в церкви, не попали под влияние так называемых «православных всезнаек», которые, не успеет человек зайти в храм, как они на него бросаются и начинают «вправлять мозги»: не так встал, не так свечку поставил, не туда пошел. Вот здесь задача дежурного — вежливо подойти, сказать: прости, дорогая матушка, но по благословению отца-настоятеля нам надо заниматься вновь зашедшими людьми и рассказывать им азы церковной грамоты. А вы, дорогая, стойте, молитесь и не отвлекайтесь на людей, зашедших в храм.
Задача, которую можно было бы возложить на этих дежурных — это просто спросить у этих людей: может, что-то вам объяснить. Я ведь по себе помню, как мне хотелось, чтобы кто-нибудь подошел ко мне и рассказал, что происходит в храме, как и почему. Вот когда человек попадает на собрание сектантов, на него бросаются со всех сторон дежурные, миссионеры и начинают ему рассказывать что-то. А что мешает нам это делать? Только одно обстоятельство мешает: если человек все время будет заниматься именно этим во время богослужения, конечно, его молитва от этого будет страдать. Чтобы этого не было, желательно создать на приходе несколько таких пар дежурных, которые бы сменяли друг друга на этом миссионерском посту у входа в храм. Задача этих людей была бы в том, чтобы объяснить, что происходит сейчас в храме, показать, где какие иконы, рассказать историю храма, ответить на «смущающие» вопросы по поводу нашей православной веры. Это важно еще и потому, что необходимые для этого служения знания сначала нужно приобрести. А чтобы их приобрести — нужно учиться. И это был бы сильный стимул к православной учебе для молодых прихожан, которые пока не собираются поступать в семинарию.
Вы, наверное, заметили, что у большинства сект существует такой прием: как только человек попадает к ним, они сразу же, максимум через два-три месяца, посылают его на проповедь. Зачем? Это довольно точный психологический расчет. Пусть ты еще ничего не знаешь, ты будешь ошибаться, получать шишки, но если твой тезис будет оспорен собеседником — это повод еще глубже узнать то, что ты проповедуешь. Если к тебе обратились с проповедью, и ты с ней согласился, ты — объект миссионерского воздействия. Та вера, которая тебе предлагается, для тебя есть еще нечто постороннее, пришедшее со стороны. Но когда ты сам начинаешь ее проповедовать и защищать ту веру, которую проповедуешь, ты кровно сродняешься с ней и уже становишься частью религиозной общины. Поэтому так поразительно стремительно растут сектантские образования. Они рассчитаны на психологию человека. Человек, особенно молодой, не может не быть служителем. Один из самых распространенных мифов о молодежи: подросток — это бунтарь, который против всего протестует. Он протестует не против всего. Да, это время бунта, но бунта против одной системы ценностей (родительской, школьной, общественной) ради обретения другой. Но в то же время подросток живет мечтой о том, чтобы найти некоего вождя, некоего учителя. Он ищет, кому поклониться. Этим вождем может стать дворовый авторитет, актер, спортивный кумир, а может и религиозный гуру.
Обратите внимание, все мы знаем словосочетание «тоталитарные секты». А ведь у этого явления есть аутосиноним — молодежные религии. Тоталитарные секты — это секты для молодежи. Кто-нибудь из вас видел бабушку-кришнаитку? Вот и мне они не попадались. Очень важно это осознать: как ни странно, молодежь тянется в тоталитарные структуры. Когда я в прессе читаю, что в Православной Церкви мало молодежи, потому что православные закостенели в своих догматах и у них тоталитарная система послушания, я говорю: ложь все это. Да, в православных приходах молодежи меньше, чем нам хотелось бы. Но не потому, что у нас много тоталитаризма, послушания или смирения. Наоборот, слишком мало послушаний в нашей реальной приходской жизни. Обратите внимание, число молодых прихожан в большинстве наших приходов в точности равняется числу алтарников. Молодой человек не может просто так ходить в храм, в нем слишком много энергии, сил. И он желает во что-то их вложить, что-то делать. И вот если ему батюшка даст послушание, то через это послушание этот неофит прикипит к жизни прихода, к нашей вере и пойдет дальше по церковному руслу. А если батюшка ему скажет: «Ну, ты, милый мой, знаешь что: ты вот креститься хочешь? — хорошо: давай крестись, вот тебе книжечка — почитаешь, по воскресеньям к нам в храм ходи, маму-папу слушайся, хорошо учись. Все, до свидания. Приходи в следующее воскресенье», — то этот юноша почти никогда потом не придет. А попадет он в секту. Там ему скажут: «Значит, так: родителей не слушай, институт бросай, из дома уходи, не забудь телевизор захватить, продать — деньги дашь мне. Жить будешь у меня в подвале, спать будешь три часа в день, с утра до ночи будешь проповедовать на улице, собирать мне деньги на дачу». Юноша скажет: «О! Вот оно — настоящее дело! Вот настоящий смысл моей жизни!» Чистая душа молодая ищет, в чем смысл жизни. Именно это главный вопрос для молодой души: «Имеет ли смысл моя жизнь?» А жить имеет смысл (и это называют юношеским максимализмом) только ради того, за что не страшно умереть. Придать смысл жизни может только то, что придает смысл смерти. И поэтому молодой человек обращается к религии. Он ищет максимума — если это подлинное обращение. Он ищет, как всего себя принести в жертву. А мы предлагаем ему ходить по праздникам. Так вот, моя просьба: как можно больше умножайте число послушаний на приходах.
Одно из них — миссионерское. Создать такую группку образованных молодых прихожан, которые вели бы миссионерскую работу. В пределах храма хотя бы. Вот они будут встречать новопришедших людей. Это заставило бы самих этих ребят лучше узнать Православие. Богословие наше — практическая наука. Здесь нет места для абстрактного теоретизирования. В мою душу и мой ум входит только то, что есть в жизни. Когда понимаешь — ради чего? Не просто книжку для себя читаешь, а думаешь: «Вот я сейчас изучу историю Церкви и Литургию и отвечу тому человеку, который придет к нам в следующее воскресенье в храм, и ради него это запомню, и ему потом передам». Итак, во-первых, повод к такому образовательному пути важно дать на приходе. Во-вторых, вы понимаете, что те люди, которые встретят такой прием в наших храмах, они потом, конечно же, в этих храмах и останутся.
Послушания у молодежи на приходе могут быть самые разные. Это может быть послушание каритативное, благотворительное. Это может быть послушание контрмиссионерское. Ну, не все головастые, не у всех память хорошая. Не все будут слушать курсы в богословских школах. Хорошо! Тебя зато Господь другими талантами наградил: у тебя зато на руках «полушария» мощные. Ладно, ими тоже иди послужи Православию. Ну-ка, ребятки, собрались и создали группу православных «ополченцев». Вот ваша задача. Весь городок наш разбиваем на сектора. Два раза в день обходим вверенную нам «каноническую территорию» и смотрим, чтоб ни одна зараза здесь никакую секту не проповедовала. Увидели объявление на столбе — не оставляйте без внимания. Лучший вариант: чтобы приход заказал в мастерской резиновые штампы с надписью «Осторожно: секта!» И эти штампы нашим православным «физкультурникам» дать. Они будут проходить по улице, увидят объявление «Потомственная целительница бабка Пелагея наводит и сводит порчу и так далее», да от всей души и «припечатают» штамп. И так же — с баптистами, адвентистами, евангеликами, а может, даже и с братьями нашими католиками: иногда и они этого заслуживают. Я однажды видел такой совет реализованным. Дело было в Ханты-Мансийске, в Сибири. Там на центральной площади города — круг, к которому радиусами, как лучики, выходят пятиэтажки-хрущевки, ребра которых не имеют окон. И вот местные харизматы повесили на одном из этих ребер огромный рекламный плакат во все пять этажей: «Приходите на евангельские собрания, Христа будем славить!..» и так далее. А ребята ночью нарисовали поверх всего этого тоже на пять этажей: «Осторожно: секта!» И вот бедные сектанты оказались в состоянии психологического кризиса. Они вложили огромные деньги в эту рекламу, а теперь она работает против них самих! И они никак не могли решиться: снять или нет? Два месяца эта реклама висела вот так, работая против них.
Итак, очень важно, чтобы любой человек — юноша или девушка — приходя в храм, понял, что теперь не одна, а две новые тропинки появились в его жизни. Одна тропинка — путь от дома до храма, а другая — путь из храма куда-то дальше: в дом престарелых, в детскую школу-интернат, на реставрационные работы в храме, в библиотеку и так далее.
Теперь, что касается батюшек. У меня две просьбы к батюшкам.
Первая. Вспомните, как мы сами приходили в храм. Что нам было дорого? Подарки. И желаю вам всем, чтобы у вас всегда были полные карманы: не для того, чтобы из храма домой что-то уносить, а чтобы всегда была мелочь, которой поделиться можно. Вспомните, когда мы еще были приходскими мальчишками, и батюшка нам просфорку дает, антидорчик, яблочко с панихидного столика. Мелочь! Но из рук батюшки — это так дорого, так здорово! И пусть всегда у вас будет возможность что-то подарить. Потому что и так у людей разрушенность церковной жизни в 90-е годы создала всей нашей Церкви имидж этакой огромной попрошайки. Мы все время просим, просим, просим: пожертвуйте, будьте спонсорами. Но надо хотя бы символически и давать что-то.
Второе. Скажите, почему у каждого начальника завода, директора магазина, жэка есть часы приема по личным вопросам. Почему у батюшек нет? Ведь задача священника — с душами людей работать. Неужели так трудно один вечер в неделю выделить: «В этот вечер я сижу в храме, кто желает — подходите, поговорим. Хотите — наедине исповедуйтесь. Хотите — просто посоветуйтесь». Потому что люди смущаются: «Ну, как это так: батюшка доступен только во время исповеди — и то там такая толпа стоит, в затылок дышит, и батюшка торопится…». А вы ведь знаете, что иногда приходится так исповедываться… Я помню, когда сам был еще юношей, иногда надо было успеть схватить батюшку за руку, чтобы он не положил мне на голову епитрахиль, и заставить слушать, в то время, когда у него была задача, читая одну молитву, сразу пятерых грешников отпустить… И вот я вас спрашиваю: ну что мешает выделить один вечер в неделю? Чтоб люди знали и город знал. «Хотите побеседовать по душам? Это не катехизические беседы. Говорите! Выговаривайтесь: я выслушаю. Может быть, в молитве к Господу найдем общий путь».
Важно, чтобы наши батюшки были не только предстоятелями, но и председателями на церковных собраниях. В одной российской епархии батюшка просил, чтобы в храме из алтаря была вырублена дверь на улицу, чтобы быстрее по окончании службы убежать, не оставаясь для общения с прихожанами. И вот, пока у нас такие запасные калиточки будут, — и молодежи в храмах не будет, и людей будет мало.
Еще одно печальное замечание. Два года тому назад в Московской Духовной Академии проходил семинар на тему: «Церковь и молодежь». И когда выступал отец Борис Нечипоров — профессиональный психолог — из Тверской епархии, он сказал: «В моем городке есть только одна группа молодежи, с которой у нас есть шанс хоть о чем-то поговорить. Это «боевики», то есть ребята, которые увлекаются боевыми искусствами. Все остальные уже на игле или в бутылке». Это очень важный вопрос: а кто вообще может нас услышать? Если мы ставим вопрос о работе Церкви с молодежью, то нужно уточнять: с кем? Ведь огромная часть молодежи уже не в состоянии что бы то ни было воспринимать. Она уже живет в мире «бриллиантовой яви». После выступил я и сказал: «Вы знаете, а у нас в Москве есть еще одна группа, с которой можно общаться — это карьеристы. Те, которым от жизни что-то надо: профессия, нормальная работа, семья. И поэтому они не в бутылке. Они поступают в нормальные университеты, учатся, получают хорошее образование». Есть такая печальная константа в церковной проповеди последних ста лет: во всем, мол, виновата интеллигенция. В Украине, быть может, другая ситуация, а в России, надо честно сказать, Церковь превращается в организацию интеллигентов. Потому что только образованные люди нас слышат. До крестьянина, рабочего — не докричаться. И только те люди, у которых есть вкус к мысли, вкус к сложности — они хоть чуть-чуть к нам прислушиваются. Пожалуйста, не доверяйте тем кликушам, которые говорят: «Знания не нужны, образование не нужно — Господь Сам всех, кого надо, приведет». Если не будет интеллигенции — мы не достучимся вообще ни до кого.
Когда мы говорим о работе с молодежью, то очень важна интонация: с каких позиций мы собираемся говорить? Для молодого человека, как мне представляется, самая малоприятная ситуация, когда к нему обращаются сверху вниз. И если мы будем обращаться к ним от имени власть имущих, например, приходит православный и говорит: «Теперь — я главный», — то в этом случае молодежь от нас убежит.
И еще. Вот только вчера здесь, в Киеве, мне подарили один журнал. Журнал этот издает представительство Европейского Союза в Украине. В этом официальном издании Евросоюза был помещен перевод на украинский язык интервью премьер-министра Бельгии, который сейчас исполняет обязанности председателя ЕС. В этом интервью глава Европы прямо заявляет, что «нельзя в наше время жить и умирать по Библии или по Корану». Значит, жить по Библии — это, оказывается, грех с точки зрения современного глобализма. И вот в этих условиях впору задуматься: не живем ли мы на пороге новых гонений. И, может быть, об этом стоит честно говорить именно молодым людям. Потому что юношеское мышление — жертвенно. Если мы скажем: «Иди с нами — и ты будешь с властью!», — то молодой человек ответит: «Да нет, пожалуй, не пойду». А если мы честно скажем: «Если ты будешь с нами, то это путь очень трудный, путь приключений и злоключений», — то, быть может, молодое сердце как раз на это и отзовется.
Я хотел бы коснуться традиционного обвинения в наш адрес: «Вы, православные, излишне консервативны и поэтому молодежь к вам не идет!» На мой взгляд, все обстоит несколько иначе. Консерватизм Православия, мне кажется, очень привлекательный для людей, особенно молодых. Потому что Православие дает своей консервативностью возможность человеку вырваться из плена современности. Мы должны уметь объяснить молодым душам, что они несвободны. Для молодого человека свобода — это идол. А что такое свобода? Лет десять назад в Якутии беседовал я с тамошними детьми в школе и спрашивал: «Вам хорошо здесь жить?» «Нет, — отвечают, — плохо: морозы минус сорок, солнышка месяцами не видим, кислорода не хватает, потому что нет лесов». Спрашиваю дальше: «А почему вы здесь?» «Родители привезли». Детишки там — из Украины, из Молдовы, из Поволжья. Их родители приехали алмазы добывать. «Скажите, — говорю, — а ваши родители добровольно сюда приехали?» «Добровольно, у нас ГУЛАГа нет, их никто не конвоировал». «Итак, ваши родители знали, что здесь тяжелые условия жизни, что вам здесь тяжело, и все равно приехали». Почему? Они приехали сюда за долларами. Вот, оказывается, в чем несвобода — худшая, чем человек с автоматом. Когда целью своей жизни ставят коллекционирование купюр! И, оказывается, родители в жертву этому своему желанию принесли даже здоровье детей. Я говорю это не ради того, чтобы вы возненавидели своих родителей, а ради того, чтобы вы поняли, какой тонкий облик может принимать рабство человека. Когда человеку кажется, что он свободен, а на самом деле им владеет страсть. Кстати, слово «страсть» в переводе на русский обозначает не просто сильное влечение или страдание, а страдательный залог, то есть то, что вторгается в меня и лишает свободы. И вот объяснить бы молодому человеку, как на самом деле им правят страсти. У английского писателя Чарльза Диккенса есть такой эпизод. Мистер Пиквик торопится по делам, останавливает кеб — повозку. Он взгромождается в эту повозку, озирается и вдруг видит, что он оказался в странной ситуации: сам — православного телосложения, кебмен — тоже человек нехилого десятка, повозка — огромная, а лошадь — тощая кляча. И Пиквик спрашивает извозчика: «Простите, милейший, а ваша кляча повезет такую тяжесть?» На что извозчик отвечает: «Не извольте беспокоиться: главное — заставить сделать ее первый шаг». После этого кеб набирает скорость, и кляча убегает от него, чтобы он ее не задавил. Вот это и есть принцип нашей несвободы, когда не я владею моими реакциями и чувствами, а они страстно давят на меня. Надо попробовать привести молодым людям примеры из их жизни: смотри, какая несвобода есть в тебе на самом деле — зависимость от мнения о тебе друзей, от твоих похотей, от мечтаний, которыми переполнена твоя голова после просмотра западных фильмов. Подумай: свободен ты или тобою управляют? Управляют твоими реакциями, твоим языком, когда ты восклицаешь: «вау!» — ведь вложили же тебе эти дивные возгласы в голову. Так вот, задача религии и была в том, чтобы заметить все эти невидимые нити несвободы — и порвать их, и придти к свободе, истинной свободе во Христе.
Я считаю, что очень важно, чтобы наш рассказ о Православии перед лицом молодых людей мог умело передать традиционные ценности нашей церковной жизни — даже идеи послушания и смирения, аскетизма и воздержания — на языке, который был бы привлекателен для молодого человека. Для молодого человека, ребенка боевая терминология — это то, что ему очень близко. И если мы скажем: «Молись, постись, смирись», — он не узнает здесь себя. А если скажем: «Восстань против хозяина мира сего! Выйди на брань против него!» — то почувствует что-то свое.
По поводу консерватизма расскажу еще одну историю. Не знаю, быль это или подделка. В начале 60-х годов в одной школе двое мальчиков-погодков из одной семьи отказались вступать в пионеры. Их спрашивают: почему? Они говорят: «Нам папа не велел». Вызывают папу на ковер. И директор начинает: «Это Вы не велели детям вступать в пионеры?!» Он отвечает: «Да, я». «Как Вы посмели?! Почему?!» «Знаете, мы христиане, а ваши пионеры — атеисты. Чего нашим детям-христианам там делать?» «Как?! Вы что, в Бога верите?» «Да, в Бога верим». «Как так можно?! Наша наука доказала, что Бога нет! Что ж, по-вашему, все наши ученые ошибаются, а Вы — правы?» «Милая моя, ну что мы будем о других говорить? Мы — со Христом останемся. Ладно?» «Да как Вы можете?! Мы ракеты в космос запускаем! Белка и Стрелка уже три раза всю планету с орбиты облаяли! А Вы еще в Бога верите!» «Ну, я не знаю, что там делали Белка со Стрелкой. Но мы, можно, со Христом останемся?» «Что ж, по-вашему, наши ученые, космонавты, партия лично во главе с товарищем генсеком — все не правы, а Вы — правы?» «Ну что мы все о других? Мы не будем других осуждать, но мы останемся со Христом». «Значит, все — в ногу, а Вы — нет? Все — по течению, один Вы — против течения?» И тут у этого человека иссякает христианское терпение, и он говорит: «Милая моя, но ведь по течению только дерьмо плывет». Так вот: Церковь смогла плыть не по течению. Наш церковный консерватизм — в одежде, календаре, богослужебном языке, догматах, системе ценностей — означает, что Церковь жива! И она умеет плыть против течения! И вот современному молодому человеку его жизнь предоставляет более чем достаточно возможностей, чтобы быть современным. Блуждать в Интернете, например. А Церковь дает тебе возможность раз в неделю вырваться из плена твоей современности, подышать воздухом иных эпох, другими глазами посмотреть на мир, приобщиться к вечной традиции Православия.
И в заключение я хотел бы, чуть-чуть отвлекаясь от основной темы разговора, поделиться парой аргументов, которые в реальной полемике с протестантами, сектантами мне довелось в последнее время «наработать».
Первый. История о том, как на окраине Византийской империи стоял монастырь. На этот монастырь напали варвары, ограбили его. Более того, молодых монахов увели с собой в рабство, чтобы потом продать на невольничьих рынках. А в монастыре оставили одного старчика — раб из него никакой, зато корми его и заботься о нем. Этот старец, прежде чем стать монахом, в миру был богатым человеком. Лишь на старости лет он ушел в монастырь. Решив уйти в монастырь, он продал все, что имел, раздал деньги нищим. Только одно сокровище утаил, оставив при себе в келии личный экземпляр Библии, настоящее сокровище по тем временам. Варвары это сокровище не взяли, языка Библии они не понимали, а картинок там не было. И вот старец взял эту Библию, поехал в город, продал, потом пошел в пустыню, нашел кочевье этих варваров и на деньги, вырученные от продажи Библии, выкупил своих собратьев из плена. Вопрос к протестантам: продав Библию, этот старец стал дальше от Христа или приблизился к Нему. Особенно если у вас публичный диспут, вы сразу увидите меру догматической плененности протестантов. Их догматы утверждают, что без Библии Бога познать нельзя, следовательно, продав Библию, старец стал от Христа дальше. А совесть даже обычных людей, не только православных, подсказывает, что старец, конечно, стал ближе ко Христу. Потому что одно дело знать о Христе, другое — знать Христа. Узнать о Христе мы можем только из Библии, но Христа мы познаем в опыте очищения сердца. Итак, это означает, что Господь нам оставил больше, чем Библию. Библия не единственный путь обличения во Христа, есть еще иной путь — путь жизни во Христе, путь покаянной перемены своей души, путь обличения во Христа, а это и есть Предание с большой буквы — продолжение жизни Христа в теле Его Церкви.
Второй аргумент. Часто бывает такая ситуация — протестант, указывая на Библию, говорит мне: покажите, где здесь написано, что нужно молиться Божией Матери. Я в таких случаях говорю: сейчас покажу, но только после того, как вы мне покажите, где здесь написано о необходимости молиться Христу. Вы молитесь Христу? И мы молимся. Но вот в чем парадокс, в Библии нет места, из которого явно следовало бы, что Христу надо молиться. Великий знаток Библии Ориген в книге «О молитве» утверждает, что Христу молиться нельзя. Молиться надо только Богу-Отцу. Это была одна из тех ересей, из-за которых имя Оригена оказалось опороченным в церковной памяти. Тем не менее факт остается фактом. Да, апостолы молились Христу, но только тогда, когда видели его. Или в земной жизни, или по воскресении Его. Но нет в Библии такой ситуации, когда бы апостолы Христа не видели и при этом четко было бы сказано: апостолы помолились Христу. Апостолы Господу молились, а дальше проблема толкования. Кто подразумевается? Бог-Отец, или Бог-Сын, или Бог-Святая Троица. Так вот заметьте. Библия однозначно не утверждает, что Христу надо молиться. Христос говорит апостолам: молитесь во имя Мое, но не говорит: молитесь Мне. Это значит, что вы, господа протестанты, взяли у нас церковное предание. Был такой случай. На краю Византийской империи стоял монастырь. Этот монастырь ограбили разбойники. Украли все, что могли, но у одного монаха осталась старая ряса, рваная и ветхая. И этот монах хватает свою рясу, бежит за разбойниками и говорит: братия, вы еще вот это оставили, возьмите, пожалуйста, чтобы у меня ничего земного не было. Вот и я вам говорю, братья протестанты, вы взяли у нас наше церковное предание о молитве Христу. Я не против этого. Но возьмите и все остальное: молитвы Божией Матери, ангелам, святым. Берите все наше церковное предание.
И, наконец, еще одно. В последние четыре года внимание богословствующих умов России и Украины привлечено к 13 главе Апокалипсиса. Текст, гласящий о печати антихриста. Давайте посмотрим на этот текст с точки зрения апологетики, а не с точки зрения эсхатологии. Итак, смотрите, что получается. Мы знаем, что антихрист придет, чтобы «аще возможно, прельстить и избранных». Язычники антихристу особо не нужны, они и так у него в духовном плену, они и так Бога не знают. Антихрист пришел, чтобы на себя обратить ту любовь, то почитание, которое христиане воздают своему Истинному Господу. Очень важно это понимать. В греческом языке приставка «анти» обозначает «вместо», а не «против», как в русском (например, нам всем знакомы такие церковные понятия как «антипасха», «антиминс», «антидор»). Антихрист не будет открыто воевать со Христом. Он скажет примерно так: ну что вы, я в прошлый раз, в моей прошлой реинкорнации сказал вам в проповеди то-то и то-то, а теперь я продолжу эту тему и раскрою ее в новых культурных обстоятельствах. Я и Христос — одно и то же. Сюжет Апокалипсиса об антихристе выглядит так: вначале он создаст политическое всемирное царство, но цари земные восстанут, и он потерпит поражение, получит смертельная рану в голову, потерпит крах. И вот тогда сатана даст ему помощь. Из бездны выйдет второй зверь, который исцелит смертельную рану первого. Как бы мы не понимали смысл этой раны, вот теперь-то антихрист начнет прельщать чудесами, будет спасать не столько политический, сколько религиозный свой авторитет. А вот теперь возникает главный вопрос: кто избранные, которых он будет прельщать. Каждая из христианских течений говорит: мы избранные, мы настоящие. Как же узнать — кто прав? Я считаю, что ответ на этот вопрос есть в самом Апокалипсисе. Посмотрите, как обольщает антихрист. Представьте себе, я прихожу на вокзал и смотрю: вот группка людей стоит и у них корзинки, а вот так люди с удочками, а вот здесь мужики с ружьями, этот с дробовиком, а вот эти с двустволками. Могу ли я догадаться по их снаряжения о том, зачем они едут в лес. Могу. С корзинками — значит, за грибами. С удочками — на рыбалку. С дробовиком — на белку. С двустволкой — на медведя или лося. Так вот, по средству можно догадаться, в кого направлен выстрел. Антихрист — поддельщик. Но подделывают только то, что ценится. Скажите, смогу я легко сбыть в Киеве чемодан поддельных монгольских тугриков. Нет. А если у меня фальшивые доллары — есть ли надежда их сбыть. Есть. Картины художника Пупкина никто подделывать не будет, т.к. и оригиналы даром никому не нужны. А вот Рафаэля будут подделывать. Антихрист подделывает чудеса. Значит, по тому, как он подделывает, можно догадаться, что в чести у настоящих христиан. Первая подделка: «возглаголет икона зверина» — образ зверя заговорит. Скажите, чудотворящей иконой, наказующей и исцеляющей, можно соблазнить протестанта? Да, для баптиста любая икона — это мерзость, особенно чудотворная. Только у православных есть почитание чудотворных икон. Второе «чудо» антихриста: «низводит огонь с неба». Для католиков или протестантов огонь с неба что-нибудь значит? Ничего. А для православных — величайшее чудо нашей истории, благодатный огонь в Великую Субботу. Итак, антихрист подделывает православные чудеса. А значит, охотится он на православных. То есть мы с вами имеем честь принадлежать к той Церкви, против которой будет воевать антихрист. А значит — «сия есть вера апостольская, сия есть вера отеческая, сия вера вселенную утвердит».

Проповедь на Рождество Христово

Андрей Деркач. Православие и судьбы Украины