Україна Православна

...

Официальный сайт Украинской Православной Церкви

Протоиерей Петр Влодек. «Нужно было из ничего создавать семинарию»

«Нужно было из ничего создавать семинарию»
Воспоминания первого ректора возрожденной Киевской Духовной Семинарии

Протоиерей Петр ВЛОДЕК,
ректор Луцкой Духовной Семинарии

Я начну издалека, с тех времен, которые большинство нынешних студентов Киевских Духовных школ не застали. После 1960 года стали закрывать духовные школы. Первой в Украине закрыли Киевскую Духовную Семинарию. Как закрывали? Просто закрывали. Ректора-архимандрита делали архиереем и посылали на кафедру. Семинария оставалась без главы и закрывалась. Последней закрылась в 1964 году Волынская Духовная Семинария. Это были страшные времена. Хотя мне и предлагали: “Давай, сделаем тебя архиереем, бросай эту работу”. Но я отказался. И мы существовали, имея девять преподавателей и девять учеников. Через полтора месяца после закрытия нашей Семинарии был снят со своего поста Хрущев.
А затем наступили новые времена. Это случилось тогда, когда весь мир готовился праздновать тысячелетие Крещения Руси. Церковь до последнего момента не знала, как она будет праздновать этот юбилей. Государство говорило: “Это их внутреннее дело”. А за границей все уже готовились праздновать тысячелетие Крещения Руси. Это было зрелище, которое невозможно описать. После всего того, что мы пережили от безбожной власти — вдруг несметное количество народа, громкоговорители, микрофоны…
А затем нам передали часть Киево-Печерской Лавры. Первое богослужение было на улице, потому что в церквах еще валялся мусор. И на этом первом богослужении в Лавре уже были тысячи людей.
И так с возрождения Киево-Печерской Лавры началось возрождение и Киевских Духовных школ. Я тогда был призван, как бывший ректор Волынской Семинарии, организовывать Киевские школы. Легко управлять, когда говоришь инспектору это делать, помощнику — то делать. А тогда некому было говорить, некем было руководить. Что было? Ничего не было. И нужно было из ничего создавать семинарию. Лавра, монахи и мы стали вместе создавать школы, вместе учиться и вместе строить. Дали нам один маленький корпус, потом еще один, потом мы стали просить: “Дайте нам еще помещение, нам негде жить, негде ночевать”. Приехал однажды представитель власти Леонид Макарович Кравчук. Мы ему говорим: “Вот тут старенькое здание, оно никому не нужно, оно не является архитектурной ценностью, отдайте его нам”. Он говорит: “Я пойду посмотрю”. Мы его провели, он остановился на пороге и говорит: “Ну, ясно. Сюда лучше не заходить. Хорошо, ремонтируйте. Хотя ремонтировать здесь нечего, стройте”. И ушел. Собрали мы ребят. Ребят, потому что какие они тогда были семинаристы. Не было еще семинарии, хотя я уже был ректором. Однажды пришел в Совет по делам религий, а меня встречают: “Пришел ректор несуществующей семинарии!” И она тогда действительно еще не существовала, ее существование началось немного позже, когда Синод утвердил положение о ней. А тогда… Приехало пару десятков ребят, бывших комсомольцев, и вел я с ними уроки. А меня ругали: “Какое же вы имеете право уроки вести, когда нет еще у вас семинарии!”
Но все-таки мы стали потихоньку устраиваться. Как устраиваться — сейчас страшно рассказывать. Прежде всего, нужно было строить то здание, в котором сейчас находится библиотека. Но для этого вначале нужно было развалить остатки старого здания. Инструментов не было, ходят ребята вокруг, бьют эту стенку, бьют ногами, чем попало. Потом приходят: “Отец ректор, дело пойдет!” Что такое? Оказывается, уже один кирпич выбили. Потом прибегают — вторую стенку выбили! Говорю им: “Видите как, это наука вам. Тяжко очень согрешить первый раз, а во второй раз — легче. Тяжело нарушить одну заповедь, а вторую уже будет легче, а третью еще легче, и так все десять заповедей можно легко нарушить”. Так мы и начали строить. Осенью, день и ночь строили. Помню такой случай. Здание было сырое, и сушили мы его электроплитками, штукатурка все равно не сохнет. Сушим, сушим, а дождь идет. Поклеили обои, постелили паркет, потом эти обои отставали, паркет трескался, но как-то пережили. Однажды пришел я в спальню, туда, где сейчас библиотека, провел рукой по кровати, по одеялу. А рука — мокрая. Думаю: “Боже мой, Боже мой, дети. Какие вы и счастливые и несчастные! Как вы будете жить тут, в этой сырости?” Пережили! Пришла весна и начало все развиваться. Нужно было организовывать учебный процесс. Не было библиотеки. Откликнулась библиотека имени Вернадского. Несколько месяцев ходили туда помогать наши воспитанники, и библиотека передала нам десять тысяч книг и стеллажи для них. Возродили пение. А с чего начинать петь? С “Отче наш”. Бывшие комсомольцы “Отче наш” еще знали. Перед обедом спели, а после обеда “Благодарим тя” — не умеют. Написали на стене текст молитвы — начали петь. Начали возрождать Лаврский распев. Владыка Ионафан, он еще не был тогда владыкой, ездил, искал оставшихся в живых монахов, чтобы возродить распев. Помню, были здесь отец Мартирий, отец Трифиллий. Они и учили лаврскому распеву. Как-то поехали мы во Владимирский собор показать, что мы все-таки есть, что мы существуем. И когда мы запели “Сподоби Господи…” лаврского распева… Господи, какая радость была! Люди подходили, плакали, как хорошо вы поете… Хотя пели мы тогда еще вовсе и не хорошо. А потом нужно было писать конспекты, делать что-то с питанием, и многое другое. Ведь и Мария нужна, и Марфа. После уроков ведь нужно и поесть чего-нибудь. Питались мы вместе с монахами. Один стол для семинаристов, второй — для монахов. Я рассказываю все это для вас, дорогие студенты, чтобы вы оценили то, что имеете сегодня. Чтобы вы знали, как жилось первым студентам, в каких условиях они учились, жили и молились. Молились мы вместе с монахами на долгих монастырских службах. Потихоньку приучились и полюбили. О себе лично скажу, что мне вспоминаются эти два года, которые я был тут ректором, как самые лучшие годы в моей жизни. И в духовном смысле, и в смысле физическом. Я очень хорошо здесь себя чувствовал. Так вот, о питании…Расскажу вам такой интересный случай. Как-то говорит мне лаврский эконом отец Софроний: “Бедные хлопцы, трудятся, учатся, нужно их покормить нормально. Не будут же они все время на монашеской еде сидеть?” И привез он им колбасы. Мы все обрадовались, хоть хлопцы поедят. Эге, не так все просто. Некоторые монахи, особенно молодые, запротестовали. Как это так, тут, в лаврской трапезной — колбаса, монахи смотрят, искушаются. Пришлось вызывать митрополита. Они ему говорят: “Нам это соблазн — на колбасу смотреть”. Он им говорит: “А вы не смотрите на колбасу, смотрите на огурцы, на капусту”. “А как же, — говорят, — не смотреть, когда она пахнет!” А митрополит им: “Истинного монаха не должно соблазнять ни зрение, ни осязание, ни обоняние”. Все в итоге наладилось, а потом мы сделали и свою трапезную, котлы привезли, столы. Тоже был интересный момент. Когда нужно было тяжести носить, то мы брали семинаристов покрепче. Вот они ко мне подходят и говорят: “Отец ректор, как носить что-нибудь, то вы эту тюльку не берете, а берете нас, а едим — то мы одинаково. Нам не хватает”. Посадили мы тогда тех ребят, что покрупнее, за отдельный стол и стали ставить им по два бачка. Кухарка у нас появилась. А как-то заболела и варить некому. Нашелся один семинарист, который на флоте был поваром. Он и организовал готовку. Купили мы новые чашки эмалированные чай пить. Смотрю, через день чашки побиты. Что такое? Зачем вы чашки бьете? “Да мы не бьем”,- отвечают. Пошел я на кухню, смотрю, ванна стоит, полная чашек, напустили они туда воды, а этот матрос взял швабру и ею эти чашки моет!
Инспектором у нас был наместник Лавры отец Елевферий, он очень заботился о семинаристах. Благодаря ему, мы смогли обеспечить студентов конспектами лекций по основным предметам. Все помогали, чем могли.
В общем, жили мы тогда трудно, но радостно. Этой радости, этого Божьего благословения я желаю и всем вам.