Директор Национального Церковного историко-археологического музея Болгарии Никола Хаджиев: «Раскол — это не вера, а экономические и политические интересы»

01.02.2005 archive, Вестник №41, Интервью

Директор Национального Церковного историко-археологического музея Болгарии Никола Хаджиев: «Раскол — это не вера, а экономические и политические интересы»

— Господин Хаджиев, не могли бы Вы немного рассказать читателям о себе?
— Я родился в городе Сливен 66 лет тому назад. Мои детские и юношеские годы были не очень счастливыми, но, слава Богу, я был принят под покров Болгарской Православной Церкви. Для меня это событие стало зримым доказательством того, что в мире разумного бытия нет случайностей. Я окончил Софийскую духовную семинарию, потом Софийскую духовную академию. Мои учителя сочли необходимым отправить меня на дальнейшую специализацию в Гумбольтов университет в Берлине. Я был преподавателем систематического богословия в Софийской духовной семинарии. Заведовал редакцией Синодального издательства, был редактором журнала «Духовная культура». В 1993 году меня выбрали заместителем мэра Софии, курирующим вопросы науки, образования, просвещения, вероисповеданий и спорта. Тем временем я уже был служащим Национального Церковного историко-археологического музея. С этой должности Софийский Общинный Совет выбрал меня на пост заместителя мэра. По истечении мандата в конце 1995 года я снова вернулся на занимаемое мной место директора музея и выполняю эти обязанности и сегодня. У меня хорошая семья, трое детей — две дочери и сын, трое внуков. Моя старшая дочь — докторант в Гумбольтовом университете, сын в Свободном университете в Берлине, а младшая дочь в Болгарии, она инженер и научный работник в Институте Болгарской телекоммуникационной компании.

— Ваша жизнь была связана с Церковью, с Православием, с богословием. Как Вы оцениваете перспективы православного богословия сегодня?
— Я бы назвал православное богословие православным действием, православной практикой. Богословие в его институциональности — Болгарская Православная Церковь — спасло меня и физически, и духовно: в свое время меня, круглого сироту, принял Бачковский монастырь, и там началось мое сознательное бытие. Православие — это сердцевина, как исповедь. Православие — родниковое Христианство, самое неподдельное, самое сохраненное в течение веков, и, слава Богу, что оно есть в Болгарии, и что оно основное вероисповедание болгарского народа. И прав митрополит Тырновский Климент (исключительная личность — участник легии Раковского, первый председатель Болгарского Красного Креста и соучредитель Болгарской академии наук, министр просвещения, дважды председатель Совета Министров Болгарии, депутат Учредительного, Первого Великого и нескольких обычных народных собраний, создатель болгарской художественной драмы и повести, великомученик-митрополит, претерпевший гонения и мучения, сосланный в Гложенский монастырь под городом Тетевен), который в своей знаменитой проповеди 14 февраля 1893 года произнес памятные слова «Есть у нас Православие — есть болгарский народ; нет Православия — нет болгарского народа!». Православие — это та движущая сила, тот фундамент, та незыблемая основа болгарского народа, которая не только его поддерживала, но воздвигла его на исторической сцене как действующий народ – его культуру, традицию, веру, духовность. В историческом плане, когда в Европе были только княжества, маленькие городки-державы, только Болгария была государством — со своей организацией, армией, структурами управления, и при этом, находящимся между двумя мощными империями — западно-франкской и восточно-византийской. И эта Болгария была таковой со своей верой и общественно-религиозным институтом — Православной Церковью. Именно Православная Церковь поддерживала наше национальное сознание, нашу культуру, наш язык, наши традиции, нашу духовность, особенно когда наше Отечество потеряло свою независимость в 1393 году. Тогда были практически уничтожены две основные национальные сферы — общественно-политическая (государство) и общественно-религиозная (Церковь). Царь Иван Шишман был убит, Патриарх Евтимий сослан. С того дня не было свободного государства, не было самостоятельной Церкви, не было образовательной системы, лишь иностранное владычество, рабство. И только в маленьких храмах сел и городов, и особенно в монастырях, сохраняется светильник национальной идентичности, родной культуры, Православной веры.

— Один из взглядов на тот период состоит в том, что османское владычество в какой-то мере было либеральным по отношению к вере болгар, сохраняя ее и давая людям возможность быть христианами…
— Османское владычество являлось политическим господством, относящимся к управленческим структурам, к финансовому управлению, но было по сути опять-таки рабством, потому что естественное развитие болгарской государственности во всех ее аспектах было пресечено. Болгарский народ со своего крещения до сегодняшнего дня — в своей тринадцативековой истории семь веков были в рабстве — единственно и только сохранил неизменную свою православную христианскую веру и святую Болгарскую Православную Церковь. Все остальное изменялось и продолжает изменяться — идеологии, политические системы, государственные границы. Только вера и Церковь остаются неизменными, как Богооткровенное учение и наследство, как завет наших отцов, как моральная опора и крепость нашего национального духа.

— Хотелось бы перенести наш разговор в современность: какой Вы находите Болгарскую Православную Церковь сегодня, как на ней сказались последние пятнадцать лет, последние пятьдесят лет?
— Болгарская Православная Церковь подвергалась испытаниям всегда и всегда успешно доказывала свою значимость, отстаивала свои принципы, ей удалось сохранить себя во все годы своей деятельности. Это не первое испытание, выпавшее ей на долю, она каленая Церковь. В зависимости от сложности времени и испытаний в ее недрах рождались и соответствующие по своему достоинству личности, которые руководили ею в важные моменты ее судьбы. Это не случайно — это знак Бога, присутствие Бога. Наша Церковь пережила один особенно тяжелый сорокапятилетний период абсолютного атеизма и безбожничества, когда все в нашей стране было индокринировано — вся общественно-политическая и личная жизнь. Эта индоктринация начиналась в детском саду — над кроватками детей висели образы Ленина и Сталина. После детского сада детей принимали в организацию «Чавдарче», в третьих-четвертых классах — в пионеры, в старших классах политической организацией был комсомол, и после окончания среднего образования и вступления в жизнь благонадежных принимали в БКП, а неблагонадежных — в Отечественный фронт. Полная индоктринация всей жизни болгар! И только Церковь сохранила обращения «господин» и «госпожа», сохранила два учебных заведения — Софийскую духовную семинарию и Софийскую духовную академию, где преподавалось учение о Боге, о вере и где всегда усердно учились люди, которые и до сих пор занимают ответственные посты в нашей церковной и общественной жизни. Церковь была единственной диссидентской организацией, притом не только в последние несколько лет, а в течение целых сорока пяти лет! Вы знаете, сколько духовников, даже когда дети насмехались над ними, не сняли рясу — свою официальную форму, а носили ее, входили в храмы, звонили в колокола, совершали таинства и Божественную литургию. Представьте себе, если бы Церковь исчезла, как, например, случилось в Албании, — вся духовность погибла, а мечети и храмы были уничтожены. А наша Церковь самосохранилась.

— Некоторые обвиняют Церковь того периода. Не совершилось ли самосохранение Церкви ценой включения высшего клира и Болгарского патриарха в число кадров Государственной безопасности, управляющих БПЦ?
— Не было руководящего поста в системе государства, в политической и общественной жизни, который не занимался бы без согласия управляющих, политической идеологической силы — БКП. Даже адвокатам нельзя было получить агреман без разрешения государственных органов. Но Церковь продолжила функционировать, и многие духовники приняли эту систему регулирования… Представьте себе, если бы никто не был согласен стать духовником, если бы храмы были заперты на замок или уничтожены, иконы сняты и сожжены! Представьте себе, если бы не было таких людей, которые бы пошли на компромисс со своей совестью. И ведь это не поверхностный компромисс, а решение, принятое глубоко в душе. Они несли свой крест, своё призвание духовников, служащих Богу.

— Патриарха Максима обвиняют, что он не был выбран легально, а назначен Службой государственной безопасности…
— Все процедуры, связанные с достижением патриаршего достоинства ныне здравствующим Патриархом, весь его монашеский путь и продвижение в церковной иерархии совершенно законосообразны. Он был монахом, иеродьяконом, иеромонахом, архимандритом, по истечении определенных лет стал епископом, а после — митрополитом. Будучи митрополитом, после необходимого пятилетнего стажа, он стал кандидатом в патриархи и был избран на церковно-народном патриаршеском соборе, без которого никакой митрополит не может быть выбран патриархом. Собор проводится в определенное время и в определенном месте, с четкой процедурой голосования. Патриарх Максим был выбран не единогласно. Но результаты голосования были подсчитаны, запротоколированы и подписаны всеми избирателями. После этого состоялась интронизация новоизбранного патриарха Максима в храме Святого Александра Невского в присутствии патриархов и представителей Вселенского Православия; ему были вручены митра и жезл самыми старшими митрополитами — Врачанским Паисием и Неврокопским Пименом, который потом оспаривал его право на патриаршество. Это и есть процедура, и она была соблюдена. Та руководящая сила, которая управляет жизнью людей, нашла способ указать предпочтения именно Максиму как патриарху. Это факт, и процедурой никто не пренебрег и не нарушил ее. В этом случае он не назначен, а предпочтен руководящей силой и является достойным патриархом. Время показало, что Патриарх Максим являлся единственной подходящей личностью на высокий пост. Любой иной согнулся бы перед неистовой компанией против Церкви в начале так называемой демократии. А он твердо и скромно устоял.
— Будьте добры, прокомментируйте раскол, который произошел в последние годы в БПЦ.
— Раскол не есть убеждение тех людей, которые его провели, а их настроение. Это не вера, а экономические и политические интересы. Черное мероприятие, которое, к огромному сожалению, зародилось в головах так называемых демократов и проявилось во время зарождающейся демократии. Так посягнуть на родильницу и кормилицу болгарского народа, заслуги которой никто не отрицает! Даже Георгий Димитров в свое время по случаю тысячелетия Рильского монастыря в самом монастыре произнес следующее: «Без Болгарской Православной Церкви и ее обителей сегодня у нас не было бы современной Болгарии».

— Кто был заинтересован в расколе?
— Личный интерес был у тех, кто начал раскол и продолжает его до сих пор, а также у тех, кто прячется за ними и хорошо оплачивает это мероприятие. Это не особо христианские силы. Раскол начался в светлую дату в святом месте: 24 мая 1992 года в ВИП-комнате № 46 Бачковского монастыря. Туда съехались тогдашний премьер-министр Филипп Димитров, политики и некоторые священнослужители с картой Болгарии, на которой отмечены существующие до тех пор митрополии и… новооткрывающиеся, по их желанию, митрополии. Они пригласили игумена монастыря Наума и посвятили его в дело. Сказали: «Вот тебе карта — выбери себе любую митрополию, и завтра ты ее возглавишь». Игумен Наум не согласился и ушел с этого сборища. Уже через несколько дней была проведена оккупация Св. Синода (май 1992 года), семинарии, совершена попытка занять Софийскую митрополию, Пловдивскую митрополию, оккупирована Ловчанская митрополия… Мотив — для публики и общества — демократизация Церкви и изгнание «владык-коммунистов». Реальной целью раскола была оккупация храмов и нажива. К огромному сожалению, это осуществлялось при помощи государственной власти, а самый большим приверженцем раскола до сегодняшнего дня остается мэр Софии Стефан Софиянский. Одна небезынтересная подробность произошла, когда я был выбран заместителем мэра Софии. Тогда между мной и мэром проф. Александром Янчулевым началась переписка (это можно проследить по документации). Я хотел доказать ему неправомерность назначения на пост митрополита Софии какого-то Иннокентия, что было противозаконно, противоречило уставу и всему православию. После длительных переговоров он переменил решение и отменил свой приказ. В последний год управления Янчулев пришел вместе с супругой в храм Святого Александра Невского, куда он не ходил из-за Патриарха Максима, и попросил прощения у Болгарского Патриарха.

— Как Вы прокомментируете факт, что ПАСЕ порекомендовало нам внести некоторые изменения в закон о вероисповеданиях?
— Это оплачено силами извне. Православие неудобно, нежеланно многим структурам и стратегам за пределами Болгарии. Не случайно цитируются слова Збигнева Бжежинского. Мы знаем, каково его влияние в Америке, ведь он перед студентами в Гарвардском университете говорил, что в странах бывшего социалистического лагеря после падения коммунизма остался один враг, еще посильнее — Православное христианство.

— 29 октября премьер-министр Болгарии подписал первую Европейскую Конституцию, в которой нет даже упоминания об огромной роли христианства в истории Европы и в современном мире.
— Это верх европейского отступничества от молока и утробы Европы, от ее корней. Даже Папа Римский высказал свое возмущение этим актом.

— Но где же тогда место Православного христианства в Объединенной Европе?
— Это очень показательно. И это один из знаков прихода антихриста и конца света. Страшно! Европа, которая родилась как христианская культура, просвещение, творчество и миссия и которая крестилась в купели христианства, не нашла в своей Конституции места для основополагающей веры, сущности и жизни!

— Тогда где место Православия — в церковном музее, в учебниках истории религий?
— Православие точно не пойдет в музей. Музеи будут хранить святыни Православия, но оно снова будет ореолом человечества.

— Какие основания у Вас для подобного оптимизма?
— Это не оптимизм, а внутреннее убеждение. Оптимизм — это желание, убеждения — это ощущение.

— Однако мы видим, что современный человек становится все более атеистическим, все более размыта его вера, он принижает Бога, а не поднимается к Нему…
— Современный человек тратит неимоверно много усилий, чтобы выдвинуть на пьедестал материальные ценности, удобства, привилегии, власть, силу — все то, что зачаровывает тебя, делает тебя сильным, предпочтительным, модным, желаемым. Но это как раз только движение и настроение, без корней. Это преходяще — panta rei. И именно это — основание для возвращения к корням, к Православному христианству. Люди вернутся к своим корням даже из соображений самосохранения, но, к сожалению, не все.

— Некоторые мыслители обвиняют Православное христианство в самодостаточности, в нарциссизме.
— Обвиняют те, кто не коснулся его сути.

— В конце минувшего года в Софии прошла конференция об отношениях между Церковью и СМИ. Каким Вам видится место СМИ в отражении церковной жизни?
— По отношению к Церкви СМИ все еще неспособны быть компетентными, правдивыми и ответственными. Однако я не обвиняю журналистику. У нас мало людей, в достаточной мере церковно и религиозно просвещенных. Недостаточно грамотности в самых простых вопросах, не хватает информированности. Это естественно, ведь до недавнего времени СМИ вообще не интересовались жизнью Церкви, избегали ее, да и вообще она была под запретом. Сама наша журналистика тоже христиански необразованна, не говоря уже о богословских знаниях. Негатив же исходит от недостаточной просвещенности в религиозном отношении. Сегодня Церкви необходимо выйти из вакуума и повернуться лицом к СМИ. Ей не надо искать контактов, а нужно строить свои отношения с журналистами на партнерской, дружеской, братской основе. СМИ должны стать ее чадами, ее транслятором. Церковь огромная и богатая, это необъятная территория духа и религиозного опыта. В церковной жизни нуждается человек, семья и общество.

Православие.Ру.

Архиепископ Львовский и Галицкий Августин: «Опекать современных миротворцев — наша прямая обязанность»

Василий Ключевский. Добрые люди древней Руси